Страница 113 из 365
— Ты же мой сын, — просто ответил Питер. «Я буду с тобой, столько, сколько надо». Он обнял Майкла, чувствуя, как вздрагивают его плечи. Питер стоял, покачивая его, согревая, защищая от сырого, стылого ветра зимы.
Майкл увидел остановившуюся карету и, вздохнув, поднял голову: «Пойдем». Они шли, поддерживая друг друга. Майкл пообещал себе: «Сделаю предложение. Как только мы тележку закончим, сразу сделаю. И, правда, чего я боюсь? Откажет, так откажет».
Он оглянулся на ворота крепости: «Господи, продли дни жизни моего отца, пусть он встретится с мамой, там, у престола Твоего».
Карета медленно тронулась. Майкл, отвернувшись к окну, все следил за воротами — пока крепость не стала удаляться, пока не пошел мокрый снег, и он уже не видел ничего, кроме далеких очертаний стен, в сумраке раннего вечера.
Часть шестая
Лондон, июнь 1800 года
На мраморной скамейке в саду особняка Кроу, на Ганновер-сквер, рядом стояло две плетеные корзинки. Девушка — маленькая, стройная, в простом, светлом, перехваченном под грудью, муслиновом платье, в соломенной шляпке, украшенной букетиком сирени, наклонилась над ними. Она благоговейным шепотом сказала: «Какие хорошенькие девочки, тетя Марта! А какая ваша?».
Марта улыбнулась, завязывая под подбородком темно-зеленые, атласные ленты своей шляпы: «Та, что слева, видишь, рыжая».
Из-под кружевного чепчика мирно спящей девочки были видны рыженькие кудряшки. Девочка справа, — темноволосая, — сладко зевнула, и открыла один серо-зеленый глаз. Осмотревшись, она опять заснула.
— В один день родились, — покачала головой Рэйчел. Она обернулась на толстого, светловолосого мальчика, в шелковом платьице, что сидел на шали, грызя деревянное кольцо. Рэйчел тихо спросила у Марты: «А дядя Джон приедет? Мэри ведь уже здесь».
Марта подхватила корзинки:
— Бери его. Мадлен с девочками уже в церкви. А Джон, — женщина пожала плечами, — он же шафер у Жюля. Должен появиться, правда, когда, — она вздохнула, — Господь ведает. И невеста пока из Америки не приехала, — женщина коротко усмехнулась, — торопиться некуда. А что обе девчонки, — она взглянула на Рэйчел, — это все травы индейские, что тетя Мирьям прислала. От них одни девчонки получаются, — Марта не выдержала и хихикнула.
Рэйчел покраснела и покачала Джона-младшего, что вцепился пухлой ручкой в ее жемчужное ожерелье.
Она вспомнила холодное, промозглое северное, лето, дождь, что хлестал в окна их маленького домика. Рэйчел сидела у камина, протянув ноги к огню, штопая свои чулки. Она взглянула на стопку тетрадок, что лежала на ее рабочем столе: «Какие девочки хорошие. Даже скучать по ним буду, на каникулах».
Девушка отложила чулки и подошла к окну. Розы в крохотном садике мокли под сильным дождем, над Лидсом повисли тяжелые тучи, дым из кирпичных труб мануфактур стелился над городом. Вдалеке виднелась колокольня церкви Святой Троицы и Рэйчел перекрестилась:
— Только бы Пьетро не простыл, ветер такой. Опять к больным пошел, много здесь чахотки. Господи, пятнадцать тысяч одних рабочих на фабриках, а еще жены, детки…
Она присела к столу и грустно вздохнула: «Хоть бы папа написал. Год, как приехали сюда, а весточки так и не было. Как он там, как Малка, как Батшева? И на мои письма пока не отвечал, — Рэйчел раскрыла свою тетрадку. Окунув перо в чернильницу, девушка начала, — твердым, решительным почерком: «Сбор благотворительных пожертвований на расширение церковной школы. Уважаемые господа…»
Дверь в прихожей открылась. Рэйчел, сунув ноги в туфли, выбежала навстречу мужу. Пьетро снял мокрый редингот и улыбнулся: «Сейчас руки помою и поцелую тебя, любовь моя».
— Садись у камина, — захлопотала Рэйчел, — я чай принесу.
Уже потом, устроившись у него на коленях, она увидела, что муж покраснел. «Я там по дороге зашел…, - смущенно сказал Пьетро, и передал ей бархатный футляр. Рэйчел раскрыла его и ахнула, любуясь жемчужным ожерельем.
— Дорого же, наверное, — озабоченно сказала она. Пьетро ласково застегнул бусы на ее белой шее: «Год, как мы поженились, помнишь?»
Она кивнула. Обняв его, целуя рыжие волосы, Рэйчел шепнула: «Спасибо, спасибо тебе…»
Марта все смотрела на девушку, пока они спускались по лестнице. Рэйчел робко сказала:
— Сейчас, после венчания, Пьетро в Кембридж поедет, экзамены сдаст. Еще год помощником священника поработает, потом сан примет, а тогда… — Джон-младший рассмеялся. Марта, тоже улыбнувшись, мягко заметила: «Торопиться некуда, вы молодые совсем».
Мужчины ждали на крыльце.
— Принимай дочку, спит пока что, — Марта передала корзинку Джованни. Тот, наклонившись, улыбнулся: «Ты же наше счастье».
— Изабелла там, — он махнул рукой в сторону церкви святого Георга, — последние распоряжения отдает. Крестные уже приехали. Жалко только что Жюля из лагерей не отпустили. Франческо в школе еще, Майкл на шахтах, так, что с нашей стороны — ты с Пьетро крестишь, а с вашей — Элиза и Тедди.
— Хоть на своем венчании Жюль будет, и то хорошо, — усмехнулась Марта. Питер забрал у нее корзинку и взял под руку: «Кольцо надела?».
— Конечно, — тихо ответила Марта. Синий алмаз блестел в лучах утреннего солнца. Она вспомнила, как Питер, вернувшись из Германии, долго смотрел на ее живот. Муж, наконец, изумленно спросил: «Что же ты мне ничего не сказала?»
— Не уверена была, — смешливо протянула жена. Она сидела с ногами на бархатном диване, разбирая его саквояж. Вытащив какую-то шкатулку, Марта повертела ее в руках: «А это что?»
— А ты открой, — муж присел рядом, и поцеловал ее в бронзовый, пахнущий жасмином висок. Синий алмаз лежал на темном бархате. Марта подняла глаза: «Но как? Как тебе удалось?»
— Его величество поручил мне раздобыть кое-какие драгоценности из казны покойного короля Людовика, — Питер все прижимал ее к себе, — я навел справки, и обнаружил, что твой алмаз в тех же руках. Все было просто. Но я его за свои деньги покупал, — Питер усмехнулся. «Не за государственные. В Германии».
Марта погладила холодный, с острыми гранями, камень. Положив мужу голову на плечо, она вздохнула:
— Сделаю оправу, и потом его в Санкт-Петербург отправлю, как Мишель подрастет. Пусть у него будет, он один де Лу остался. Спасибо тебе, — она поцеловала мужа в седой висок. «Майкл отошел уже, как он вернулся, — мы с ним долго разговаривали… — Марта замолчала. Питер, опустившись на колени, прижавшись щекой к ее животу, лукаво спросил: «А там кто?»
— Девочка, — уверенно ответила ему жена. «Юджиния».
Изабелла встречала их на ступенях церкви. Колонны были украшены волнами кружев, сирень — пышная, сладко пахнущая, стояла в высоких, фарфоровых вазах.
— Как там наша прелесть, — женщина взяла мужа под руку и нежно коснулась белой щечки дочери. Та только дрогнула длинными, темными ресницами.
— Могла ли я подумать? — спросила себя Изабелла. «На старости лет — и еще одно дитя. Джованни рад, конечно. Будет возиться с ней, баловать…, Мораг должна письма привезти, из Америки — хоть узнаем, как там Констанца».
Они зашли в зал через боковую дверь. Мадлен, помахав рукой Марте, подойдя к ней, тихо шепнула: «Стол готов, слуги за всем присмотрят. Мартин девочек развлекает, не беспокойтесь».
Марта увидела темноволосую голову сына — он сидел между девочками Холланд. Оглянувшись, она спросила мужа: «Пьетро с Тедди здесь, Мэри тоже, а Элиза где?»
Дочь высунула белокурую голову из ризницы: «Мама! Иди сюда! И Юджинию бери!»
Марта поставила корзинку на стол и обняла дочь: «Наконец-то! Я тебя уже две недели не видела, как вы с двором за город уехали». Элиза была в шелковом платье цвета морской воды, распущенные волосы удерживала атласная, вышитая серебром лента.
— Невеста, — поняла Марта. «Господи, в этом месяце замуж выходит. А Тедди жених. Скоро внуков дождусь».