Страница 110 из 365
— По личной рекомендации, — Джон забрал у нее бумагу, — чтобы отметить твои заслуги перед короной. Гражданство и титул. Ко двору Густава Адольфа поедешь уже, как леди Мэри Кроу, вполне легально».
— Вот как, — Мэри рассмеялась. «Провинция, конечно, но меха там хороши».
— Постарайся добиться, — Джон закурил, — чтобы король сменил нейтралитет на нашу коалицию. Нам сейчас каждый штык дорог. Когда будешь в Швейцарии, разыщи там дядю Теодора. Он инженер в войсках генерала Суворова, передай ему семейные новости. Я тебе его опишу».
— И правильно описал, — подумала Мэри, искоса глядя на рыжую, влажную от дождя голову, на мощные плечи в серой шинели.
— Я все запомнил, — бодро сказала девушка. «С господином Мендесом де Кардозо тоже все хорошо. Он уже полковник, как и вы, месье Теодор. Личный врач Бонапарта, — она подала ему руку: «Рад был увидеться, месье инженер».
Федор увидел, как блестят зеленые глаза и сердито спросил: «А о пещерах вы откуда знаете?»
— Мистер ди Амальфи рассказывал, — Жан-Мари улыбался, — как вы его и Пьетро в Марокко спасли. Пойдемте, — велел он, — поздно уже, а вам еще отряд к мосту вести надо.
Они расстались на развилке троп у выхода из пещеры. Федор, проводив глазами юношу — тот карабкался вверх, по узкой, каменистой, осыпи, помогая себе альпенштоком, — ударил себя по лбу.
— Дурак я, — пробормотал он. «Марта писала мне, как его светлость и Питер в Бретань за ней ездили. Вот это кто».
Он поднял руку и перекрестил стройную спину в суконной куртке. «Будь осторожна, девочка, — тихо сказал Федор. Усмехнувшись, он покрутил головой: «Кровь Ворона, одно слово».
Федор постоял еще немного. Потом звук ее шагов пропал. Он, посмотрев на туманное небо, пошел вниз, к деревне.
Пули свистели прямо над ухом. Федор, приняв от солдата доски из разломанного сарая, велел: «Господа офицеры, снимайте шарфы, будем их связывать!»
Французские гренадеры стреляли с того берега реки — на этом их уже не осталось. Чертов мост, взорванный, висел над пропастью двумя половинами, камни обваливались вниз.
— Федор Петрович, — крикнул ему полковник Трубников, — слышите?
Из тоннеля доносились выстрелы.
— Там батальон Мансурова, — вспомнил Федор и смахнул с лица капли дождя: «Пойдемте, господа офицеры, положим эти доски, временно. Потом, как на тот берег переберемся, мост восстановим. Только ползти надо, — он посмотрел на свою испачканную, сырую шинель, и махнул рукой: «С Богом».
Сырые, скользкие камни поросли влажным мхом, тут, на самой середине, дул резкий ветер. Федор, дернув головой, стер кровь со щеки — пуля чиркнула совсем рядом: «Я инженер, мне и вставать. Лежа тут не получится».
— Федор Петрович! — князь Мещерский дернул его за полу шинели. «Опасно же».
— А что делать, — усмехнулся Федор. Осторожно поднявшись, пытаясь удержаться на камнях, он перекинул доски через провал. Федор еще успел подумать: «Главное, чтобы медленно переходили, торопиться теперь некуда». Потом он почувствовал острую боль в левой руке. Выругавшись сквозь зубы, Федор увидел темное пятно, что расплывалось по рукаву шинели.
— Ура! — раздался голос сзади. Офицеры, встав рядом с ним, шагнули на колеблющиеся бревна.
Федор выдохнул. Зажимая рану рукой, он крикнул, повернувшись к солдатам: «В атаку!»
Федор стоял, глядя на то, как батальоны проходят по крепкому, на совесть сколоченному настилу. Рука была перевязана, шинель, — так и не высохшая, — накинута на плечи.
Суворов посмотрел вниз, в грохочущую пропасть: «Реляцию напишу, Феденька».
Федор усмехнулся:
— Потом, Александр Васильевич, у нас еще бои впереди. Если на кого и писать, так на мальчишку того, Жана-Мари. Без него бы мы здесь не оказались, не захватили бы врасплох французов…
— Мальчишку, — задумчиво протянул Суворов. «Пятый десяток тебе, Федор Петрович, а мальчишку от девчонки отличить не можешь. Только бы она жива, осталась…, - генерал поднял седую голову и взглянул на скрытые влажными облаками вершины гор.
— Давай, — подтолкнул он Федора, — лошадей провели, больше никого на этом берегу нет. Пора и дальше, — Суворов вздохнул. Федор, слушая грохот водопадов, повторил: «Дальше».
Интерлюдия
Февраль 1800,
Крепость Рогервик, Балтийское море
Карета остановилась у серых, мощных стен крепости. Питер, расплатившись с кучером, попросил: «Вечером нас заберете, хорошо?»
Было сыро, под ногами таял мокрый снег, с моря дул влажный, прохладный ветер. Пахло солью. Питер, вздохнув, посмотрел на лицо сына. Тот сидел, побледнев, закрыв глаза. В смуглых, сильных пальцах был зажат золотой медальон.
— Двадцать пять лет мальчику, — отчего-то подумал Питер. «Уже один живет, в Блумсбери комнаты снимает. Впрочем, он в Лондоне нечасто бывает, либо в шахтах, либо на мануфактурах. Господи, как же это будет? — он коснулся тонкой цепочки своего крестика.
— Приехали, папа, — слабо улыбнулся Майкл. Раскрыв дверцу, он спрыгнул на дорогу.
Вокруг была покрытая грязным снегом, безжизненная равнина, на горизонте виднелись черепичные крыши Порта Балтийского.
— От порта здесь, конечно, одно название, — хмыкнул Питер, — в Стокгольме мне сразу сказали — надо в Ревель плыть, и оттуда брать карету наемную. Двадцать пять миль всего, а два дня тащились. Конечно, дороги…, — Питер обошел яму. Отряхнув полы своего отделанного бобровым мехом редингота, он вспомнил веселый голос Мэри: «Нет, дядя Питер, вам непременно нужны меха, на Балтийском море сырая зима».
— Сюда, — велела Мэри, указывая на лавку, — у них можно купить даже медвежью шубу. И тебе, Майкл, что-то выберем, — она окинула взглядом мужчину, — даже не спорь.
Питер увидел тоскливые глаза сына и внезапно рассердился:
— Надо с ним поговорить. Взрослый мужчина, а объясниться не может. Ходит, вздыхает, письма пишет…, Хорошо еще, что не стихи. Мэри славная девушка. Заживут вместе, внуков нам с Мартой родят. Тедди его на два года младше, а летом уже женится. Жюлю — тому вообще двадцать.
Когда они вышли из лавки, Мэри чуть отстала. Замедлив шаг, она тихо сказала Майклу:
— Не волнуйся, пожалуйста. Летом мы увидимся, и ты все мне расскажешь. И вообще, — она повела рукой, — я в Стокгольме надолго, у меня своя квартира, приезжай в гости… — девушка рассмеялась.
Они медленно шли по булыжнику улицы Слоттсбакен, впереди поднимался шпиль церкви Святого Николая. Майкл улыбнулся:
— Спасибо. Я бы на местные рудники отправился, на север. Интересно, как у них дело поставлено. Я попрошу дядю Джованни — пусть он меня порекомендует. Приеду на семестр, почитаю лекции в университете Упсалы. Ты уже платья будешь носить к тому времени? — усмехнулся он, глядя на черный, хорошо скроенный редингот Мэри, и прикрытые треуголкой, короткие, вьющиеся волосы.
— Буду, — кивнула она. «Я теперь леди, мне положено».
— Леди, — горько подумал Майкл, глядя на ее смуглую, нежную щеку. «А я кто такой? Инженер, печатаюсь, года через два, наконец, мы с Третвиком паровую тележку закончим. И Мэри никогда работу не бросит, даже предлагать не стоит. А если бросит — то не ради меня, это точно».
— Хозяин сегодня оленину обещал, — услышал он. «И на корабль с собой припасов возьмите, чтобы одну треску не есть».
От нее пахло лавандой. Майкл подавил вздох: «Возьмем».
Питер шел по дороге к воротам крепости и все вспоминал ласковый голос жены: «Езжай, конечно. За конторой я присмотрю, с контрактами — Тедди поможет…»
— Помогу, — добродушно согласился пасынок. В гостиной горел камин, Тедди, вместе с детьми, украшал рождественскую елку. Юноша отступил на пару шагов. Полюбовавшись блестящими гирляндами, он спросил: «Еще будем вешать?»
— Еще, еще, дядя Тедди, — девочки Холландов захлопали в ладоши. Тедди, потрепал младшего брата по темноволосой голове: «Жаль, что Элизу из дворца не отпустят на Рождество».