Страница 28 из 39
– Солдат, возьми себя в руки. – сухо одёрнул Андрея Князев.
И вновь молчание. Вероятно, каждый предпочел сейчас подумать о чем-то своем. О перипетиях боя; о тех моментах, когда сам находился в миллиметрах от смерти или о том, как не сумел выручить погибшего в том бою товарища. А быть может, их мысли были и вовсе очень далеки от этой грёбаной войны.
Миновав шлагбаум складского КПП, Валерий коротко распорядился.
– Никому не расходиться. Из машины, все за мной. Пожалуй, будет вовсе не лишним, провести с вами кое-какие реабилитационные мероприятия.
Солдаты, вернувшиеся с поля боя, кое-как сумели втиснуться в комнатушку командира. После чего, Валерий извлек на свет Божий ту самую флягу, на которой совсем ещё недавно «погорели» дембеля.
– В тесноте, да не в обиде. Вот и спирт ваш пришелся кстати. – пояснил майор. – Ну, хлопцы! Давайте-ка, помянем Славку.
Выпили. Закусили.
– Жаль конечно парня… – заполняя паузу, тяжело вздохнул Самолюк. – …Совсем немного не дотянул Бут до «дембеля».
– Кстати. Вот тебе, Якушев, и «ВВ». – Князев тотчас поддержал разговор. И как бы мимоходом напомнил Сергею о некогда брошенной им реплике, относительно «вертухаев». – Видишь, как на деле-то оно вышло.
– Да ведь я же не просил его прикрывать меня. Он сам раскрылся. – видимо чувствуя за собой определённую вину, как всегда неуклюже попытался оправдаться Литвиненко.
– Литвин, уж кто-кто, а ты бы лучше помалкивал. – вмешался в разговор Рудяев. – Он жизнь тебе, дураку, спас. Ты ему до самой гробовой доски теперь обязан.
– Эх!.. – в ответ, махнул рукой Литвиненко. – …Да если прямо сейчас пересчитать тех, кому за прошедшие два года, я могу быть жизнью обязан. Не хватит и амбарной книги, исписанной мелким шрифтом.
– Сашка, никто, и ни в чем тебя вовсе не обвиняет. Всем и без каких-либо слов понятно, что автоматы у нас старенькие. Рано или поздно, но какой-то из них обязательно должен был переклинить. – заговорил уже Самолюк. – А видели, какое оружие было у этих уродов? Новёхонькое. Чуть ли не в заводской смазке. Интересно, какая сука обеспечивает чехов нашими же стволами?
Так, по сути общаясь на нейтральные темы, скоротали час. И похоже, «реабилитационные мероприятия» проводимые Князевым, возымели надлежащий эффект. Солдаты отвлеклись и немного оживились.
Самолюк, уж наклонился к самому уху, сидящего рядом с ним Литвиненко.
– Видел труп шахидки? – шепнул он сослуживцу.
– Нет. Как-то не до нее после боя было. – так же шепотом, попытался ответить Сашка. Да только ответ его (учитывая выпитое) получился достаточно громким. Солдаты, находившиеся в комнате командира тотчас обернулись на голос Литвина.
– Зря. – едва сдерживая ухмылку, ответил Самолюк. – Там было на что посмотреть. Ведь я наградил её ещё одной дыркой 7,62-го калибра, чуть ниже её поганого пуза.
Тут-то и уловил Князев, именно ту тонкую грань, отделявшую поминальное мероприятие, от обычной пьянки с шутками и неуместными смешками.
– Так, бойцы! Слушай мой приказ. Ровно через пять минут, вы должны быть в казарме, каждый на своей койке. Бегом, марш! – для пущей убедительности, майор ткнул пальцем в циферблат наручных часов. – Ну, чего сидим?..
ТЯЖКИЙ ГРЕХ
Через мгновение от солдат, умчавшихся в казарму, уж и след простыл. Валерий остался один в пустой комнате. На уровне некоего подсознания, он всё ещё продолжал анализировать и прокручивать в памяти моменты завершившейся операции.
Уж в который раз Князев стал свидетелем гибели федеральных военнослужащих по причине чьей-то преднамеренной халатности. А точнее: банальной измены.
Причём, когда майор начинал размышлять по поводу вышеуказанного, ему непременно припоминался 96-й год. Быть может потому, что именно в том году, как никогда близко, он и соприкоснулся с этим, некогда далёким от него понятием, как предательство. Более того. Валерий не просто соприкоснулся, на своей собственной шкуре он познал все его (возможные и невозможные) оттенки и проявления.
Летом того самого злополучного девяносто шестого, обстановка в некогда мятежной республике внешне начала выглядеть вполне мирной. И хотя на юге и в горных районах Ичкерии всё ещё бесчинствовали группировки полевых командиров, крупные населённые пункты республики, как и её северная часть, всё же оставались под надёжным контролем федеральных сил. Потому и очередная князевская командировка обещала быть самой, что ни есть рядовой и заурядной в череде его бесконечных поездок на Кавказ.
По той же самой причине, начавшийся в августе 96-го массированный штурм Грозного, выглядел абсолютно нелогичным и чрезвычайно неожиданным.
Отменно вооружённые, свежие и сытые бандиты с зелёными повязках на головах и безумными криками «Аллах акбар!» на огромном количестве БТРов, с нескольких сторон почти беспрепятственно ворвались в Грозный. В город, в котором только-только затеплилась мирная жизнь и началось хоть какое-то восстановление инфраструктуры.
Как и в первую, так и во вторую чеченскую компанию, сценарий развития боевых событий повторялся словно под копирку. После относительных побед «федералов», неизменно наступало затишье, во время которого из Чечни частично выводились российские подразделения. Из федерального бюджета в республику начинали поступать просто фантастические суммы, якобы, на восстановление. Однако, так и не успев что-либо восстановить, тотчас следовало очередное вторжение боевиков. При этом, вышеозначенные «фантастические суммы» растворялись в воздухе.
Потому и обвинять кого-то в том августовском штурме, вешая на него ярмо предателя, было бессмысленно. Те события скорее следует отнести к обычному воровству госбюджета. Определённая группа лиц, цинично «пилила» средства, щедро выделяемые: как на войну, так и на пост военное восстановление. Данная аритмия боевых действий, стабильная и бесконечная, вполне устраивала причастных к тому дележу высокопоставленных чиновников.
Подлинная же измена поджидала российские войска несколько позже.
Итак, в августе 96-го, как всегда неподготовленные федералы были атакованы более организованными и мобильными чеченскими боевиками. Первый натиск противника россияне всё же сдержали. Вновь развернулись уличные бои, вновь колоссальные потери в живой силе и технике.
Князев, непосредственно принимавший участие в обороне Грозного, мог воочию наблюдать за тем, как после многодневной кровопролитной обороны, инициатива постепенно начала переходить уже к российским подразделениям. Пусть и с большим числом погибших, но федеральные войска постепенно переходили в контрнаступление. Безусловно, это был далеко не 95-й. Кое-чему российская армия всё же успела научиться. Медленно, но верно боевиков удалось оттеснить на самые окраины пылавшего огнем города. Пришло время для последнего, решающего удара по врагу. И сил, и желания, и ресурсов – всего этого у федералов было на ту минуту, казалось бы, предостаточно.
И в этот самый, вроде бы, наиболее кульминационный для российских войск момент, когда полный разгром чеченских бандформирований уже виделся лишь делом времени (каких-то, считанных часов), генерал Лебедь вдруг подписывает в Хасавьюрте соглашение о полном выводе войск из Чечни.
Дикость, абсурд, нож в спину, да всё что угодно, ведь те многочисленные жертвы и невероятные усилия, одним махом, одним небрежным росчерком пера были пущены генералом коту под хвост. Героизм и мужество, проявленные в бою за Грозный, оказались попросту невостребованными. И, самое главное, никому ненужными. По сути, «генерал без армии» предал всех солдат и офицеров, воевавших в те дни на Кавказе.
Назвать то бегство плановым выводом войск, честное слово, язык не поворачивается. Отряды боевиков входивших в город, буквально наступали на пятки спешно покидавшим республику российским подразделениям.
Через оптику армейского бинокля Князев видел, как на многострадальную площадь «Минутка» вдруг закатились «люди с гор». Полтора года назад, эта площадь ещё была усыпана телами российских солдат и офицеров, отдавших свою жизнь за Президентский Дворец. В буквальном смысле насквозь она была пропитана кровью молодых, крепких и преданных России мужчин. И на этом самом месте (считай, на костях тех бойцов) боевики принялись отплясывать свой истеричный зикр.