Страница 7 из 8
В трех номерах «Православной жизни» за 1996 год (приложение к «Православной Руси») напечатано подробное «Жизнеописание архиепископа Леонтия Чилийского», автор – А. В. Псарев. Узнаем оттуда о трудном жизненном пути владыки… Отец ушел из семьи, мать осталась с четырьмя детьми. Старшему Василию было шестнадцать ет. Без средств в дни лихолетья беспросветного надо было отыскивать средства к существованию. После двух голодных и холодных лет Анна Николаевна скончалось. Отец взял детей к себе. Василий осуществил свою заветную мечту. «В те годы, когда избрать путь священства значило избрать путь мученичества, юный Василий пришел в Киево-Печерскую Лавру, – пишет А. В. Псарев. – Будучи юным, незаметным послушником, брат Василий исполнял ответственное послушание – доставлять заключенным средства к существованию, собранные большей частью благочестивыми женщинами. В то время такое служение в темницах сущим несли многие церковные люди». Сам владыка Леонтий писал: «“Было время, когда я был посредником между добрыми людьми, оказывающими помощь, и заключенным духовенством, а когда я стал священником, и мне добрые люди везде и всегда оказывали такую же помощь – в тюрьме, на принудительных работах, в условиях подпольного существования”. Так отвечал владыка на вопрос: как он уцелел в годы лихолетья».
Самое удивительное то, что, несмотря на свой поистине крестный путь, владыка Леонтий излучал радость. С ним было просто и легко. У меня хранится альбом, в который владыка написал свои наставления:
«1) Всегда признавай себя духовным бедняком.
2) Плачь о том, что иссякла, пропала у многих любовь христианская.
3) Будь кротка и терпелива.
4) Жаждай праведности, исправления, святости.
5) Алчущего напитай, жаждущего напой, бедного отыщи.
6) Храни святость в речах и во всех поступках.
7) Храни мир в себе, в глубине души своей.
8) Не бойся гонения за правду: за веру и благочестие, за добрые дела».
Владыка Леонтий получил назначение в Южную Америку и пригласил ехать с собой отца. Сперва с группой владыки Леонтия мы направились на север Германии на грузовике. Помню, остановились в каком-то городе на ночь, и двухлетний сын о. Феодора, Владик, все время рвался на улицу. Его уговаривали: «Там темно, там волки». Он уверенно отвечал: «Волк занят, волк другие дети ест». Мне очень хотелось подарить ему мишку, так я и запомнила. Прочитав это, сестра поправила меня, напомнив, что на общем собрании группы было решено подарить его новорожденной дочери о. Иоанна Бауманиса.
Мы поселились в Шлезвиге, на квартире милой одинокой немки, неподалеку от старинного замка, окруженного парком. В 1946 году епископ Нафанаил, ведавший православными приходами в Северо-Западной Германии, назначил отца благочинным православных приходов в Шлезвиг-Голштинии и настоятелем церквей в Шлезвиге и Любеке. Но и здесь мы долго не задержались – учиться мне и сестре было негде. Перекочевали в Шлейсгайм под Мюнхеном, где была русская гимназия, в которой мы проучились до отъезда в США.
25 декабря 1946 года владыка Леонтий с иеродиаконом Вениамином и остальной своей группой прибыл в Буэнос-Айрес, а затем в Парагвай. И в Южной Америке его путь был нелегким. Ехать с ним нам не пришлось. В Южную Америку отец попал в 1990 году уже будучи епископом.
В 1946–1949 годах о. Иоанн Легкий был синодальным миссионером и наблюдал за преподаванием Закона Божия в русских школах Германии. Много разъезжал, посещал русских в тюрьмах, носил им мешки с сухарями (об этом не раз вспоминал писатель Анатолий Даров). С радостью бывал в Синоде, всегда трепетно говорил о Первоиерархе Русской Зарубежной Церкви, митрополите Анастасии. С о. Георгием Граббе (1902–1995) они с первых дней знакомства осознали себя единомышленниками. Отец всегда был монархистом, его идеалом была симфония Церкви и государства.
Мы поступили в гимназию. Шлейсгаймский лагерь был небольшим русским островом. С одной стороны дороги расположились русские, с другой – украинцы. Рядом – лес с заброшенным немецким аэродромом. В бараке нам отвели угол у окна с двухэтажными нарами. Мылись все, по очереди женщины и мужчины, в общей бане. Нам, детям, было весело и интересно. Учились, шалили на уроках, разгуливали по лагерным дорожкам, много было друзей и подружек. Самой близкой моей подругой была Мария Щербина (отец – казак, мать – немка из Сербии). Мы с ней бродили по зарастающему лесом аэродрому, и, как я писала в дневнике, к счастью, потерянном, «сидели на заборе и философствовали». Ходили на концерты, слушали лекции, помню выступление философа Сергея Левицкого (позднее – профессора Джорджтаунского университета в Вашингтоне), выступления поэтов – Ивана Елагина, Ольги Анстей. Приезжал в Шлейсгайм в гости Коля Озеров. Он подарил мне «Фауста» Гёте на немецком языке. Эта книга сохранилась у меня до сих пор. Коля также подарил мне «Русскую литературу» И. Тхоржевского. Отец же обратился в редакцию «Нового Журнала» в Нью-Йорке с просьбой прислать нам номера журнала. Я очень обрадовалась, когда мы их получили, и с увлечением читала. Отец Александр Киселев как-то пригласил отца духовником в детский лагерь. Мы отправились туда всей семьей. Мою палатку возглавляла Людмила Чернова, тоже родом из Латвии, но встретились мы с ней только в Германии, в послевоенные годы. Мама познакомилась там с немецким бауэром и его семьей, и потом мы с мамой несколько раз ездили к нему, меняли мамины рукоделия на продукты. Нужно было идти долго пешком с тяжелыми пакетами.
Мама в складчину со своей приятельницей выращивала в овраге на территории лагеря свинью. Перешивала для нас свои платья, много трудилась. Я с подружкой пыталась торговать селедкой, относила в комиссионный магазин купленные за гроши в Судетах бусы. Помню, что в помещении гимназии часто устраивались танцы, я танцевала, а сестра еще возрастом до танцев не доходила. Мои воспоминания о Шлейсгайме – туманные. А вот как его описывает моя близкая приятельница Вероника Гашурова, ныне – художница в Америке:
«Серенькие бараки тянутся в четыре ряда, пространства между ними носили даже названия улиц. Средняя, главная, – Гороховая (в честь ежедневного гороха, получаемого на обед в общей кухне); другие – Церковная и Казачья. Дворянский переулок вел к административному бараку. В лагере Шлейсхайм беженцы со всех концов Европы, русские и украинцы. Люди, уцелевшие после Второй мировой войны. Две церкви, библиотека, театр, гимназия, радиостанция, курсы, лекции, спортивный клуб заполняли жизнь обитателей. Маленькое государство в чужой немецкой стране. Это была Россия в миниатюре, причем дореволюционная Россия».
Мать Вероники, Тамара Алексеевна Левицкая, актриса Киевского русского драматического театра, ставила с молодежью много спектаклей; инсценировки из произведений Пушкина, Некрасова, Гончарова, Толстого, Гоголя. Для многих моих бывших соучеников и соучениц годы в Шлейсгайме остались самыми яркими в их жизни».
В марте 1949 года из США пришел вызов архиепископа Виталия, обещающий отцу место второго священника при Вознесенском кафедральном соборе в Бронксе. На поезд в Бремерхафен нас провожала молодежь, с которой отец занимался, они вручили ему трогательное благодарственное письмо. Мы тронулись в неизвестность. На военном американском корабле USAT «Gen. W.G. Haan» мы прибыли в Нью-Йорк 15 июля 1949 года. Во время путешествия мне исполнилось 17 лет.
Бронкс, Нью-Йорк
Мы плыли по житейскому морю из старой, разрушенной войной Европы в неизвестность Нового Света. Нью-Йорк встретил нас туманным днем, серой статуей Свободы и молодым священником, представлявшим Толстовский Фонд. Он привез нас на такси в квартиру милейшей семьи Марров (Махарадзе), они были в отъезде. Квартира была на 73 улице, неподалеку от Лексингтон-авеню. Больше всего нас поразила влажная июльская жара и изобилие бананов в продуктовых магазинах. Вскоре нашлась квартира в Бронксе, сперва на 172 улице, а затем в доме 1826 Bathgate Av., напротив Вознесенского кафедрального собора, где размещалось тогда управление Русской Православной Церкви Заграницей. После войны квартиры были нарасхват, нужно было покупать имеющуюся в квартире мебель, зато плата за квартиру была невысокой. В доме напротив проживали владыка Виталий (Максименко, 1872–1960), владыка Никон (Рклицкий, 1892–1976), их келейник и о. Сергий, настоятель собора. Отец был рад такому окружению, он был назначен на должность второго священника. Жалованья его на жизнь не хватало, пошла на работу я и даже мама (на швейную фабрику), сестра поступила в школу. Приход в Бронксе был основан карпатороссами, они отнеслись к нашей семье с большим вниманием. Помогали находить работу, рассказывали о местных обычаях, в частности, о том, что новоприезжих называют «гринерами» (greenhorns). Особенно мы подружились с семьей Не-стюк (мать – Евдокия и дочери Вера и Анна). Они во всем шли нам навстречу, помогая осваиваться с американским бытом.