Страница 8 из 23
Память почти исчезла, но малым остатком девушка сумела уцепиться за реальность. Ничего особенного в танго нет, модное, каждый день по радио услышишь. Флакончик, не хрустальный, а фаянсовый, стоит на трюмо слева, прикрытый косметичкой, и его надо обязательно выбросить, завтра же, с утра. Но музыка все играла, дворец надвигался тяжелой хрустальной горой…
Закричала, но все равно не проснулась. Хрусталь исчез, залитый тяжелой густой тьмой, но музыка все не хотела отпускать. Танго, танго, танго…
Жорж Бонис, захлопнув черный капот, принялся тщательно протирать руки тряпкой. Затем провел тыльной стороной ладони по усам и выдал резюме:
– Карбюратор, как я и думал. А еще маслопровод и…
Отошел на шаг, поморщился.
– Одним словом, янки. Велосипеды бы сперва научились делать! Шесть цилиндров, независимая подвеска… «Серебряная вспышка»! Ка-ак вспыхнет прямо посреди дороги, как полыхнет! Все перебирать надо.
Мод не спорила, смотрела. «Понтиак-кемпер», он же «Pontiac Silver Streak», модель 1935 года, оказался, как и обещано, черной глазастой жабой – фары вынесены далеко вперед, а корпус, и без того невысокий, смотрелся сплющенным под нависающим сверху вагоном-кемпером, тоже черным, но с желтой крышей. Чудище!
На этот раз встретились на свежем воздухе – у ворот нового коммунального гаража «Фальконе», что на левом берегу Сены, почти сразу за бульваром Сен-Мишель. В глубине одного из кирпичных корпусов и обитало чудище по имени Вспышка. Девушка, отдав своему спутнику ключи, принялась терпеливо ждать, когда оное соизволит проснуться и показаться на свет божий. Дождалась, поразилась – и слегка расстроилась.
– Дня три, не меньше, – уверенно заявил усач. – Только не торопите меня, мадемуазель Шапталь. Я его и через час на шоссе выгнать смогу, но, представьте, если обломаемся где-нибудь за Орлеаном. Как эту «Вспышку» прикажете чинить? Она же американка, ни запчастей, ни мастеров толковых. Здесь, в Париже, проще, кликну пару знакомых ребят, разберемся потихоньку.
Девушка решила не спорить. Шеф уже предупредил, что «Вспышка» хоть и не ветха летами, но не слишком здорова. Ехать же придется именно на ней, опять-таки по начальственной воле. Работодатель намекнул, что это не просто чудо-машина, но еще и подарок одного из организаторов выставки. Не стоит обижать хорошего человека.
Дипломатия на колесах с прицепным вагоном в придачу.
– Действуйте, – вздохнула Мод. – Нужны будут деньги, говорите. На три дня дел и в Париже хватит. И… Где тут у них курят?
От самодельной зажигалки знакомо пахло бензином. Девушка, поймав огонек, резко отдернула голову…
– Что-то не так, мадемуазель Шапталь? – негромко спросил усач. – Начальство? Но если чего, считайте, что вы меня просто не слышали.
Девушка пожала плечами. Как ответить? Косметика – вещь незаменимая, однако глаза не закрасишь. Можно, конечно, надеть темные очки, но остается голос. Гитара… У парня наверняка музыкальный слух.
Затянулась, вдохнула резкий табачный дым
– Спала плохо. Не обращайте внимания, это у меня бывает.
И, предупреждая следующий вопрос, поспешила добавить:
– Лекарства пью. И – хватит об этом.
…Фаянсовый флакон все там же, на трюмо, за ширмой-косметичкой. Не выбросила, духу не хватило. И радио утром не стала включать, чтобы случайно не услышать:
– Я здесь, Мод! Я уже здесь. Ай-й!..
Знакомый голос позволил отвлечься, перевести дух, и девушка мысленно поблагодарила черноволосого, умудрившегося опоздать и на этот раз. Добрался, и слава богу. Но почему «ай»?
– Я уже иду, бегу. Ой, как грязно!..
…За асфальтированным выездом из кирпичного корпуса – обычная парижская землица в лужах от вчерашнего дождя, в потеках масла, бензина.
Ай!
Арман Кампо не шел, не бежал даже – прыгал, высоко вздергивая длинные ноги в туфлях-лодочках. На этот раз он был в светлом клетчатом костюме при галстуке-бабочке с большой желтой орхидеей в петлице. Мод мельком отметила, что и этот костюм сидит на парне, словно влитой. Балуют красавчика, хороших портных приглашают, оделяют цветочками. Вот только денег не дают.
– Я… – прыжок, – уже, – прыжок, – тут!
Поскользнулся, чуть не упав, выпрямился – и улыбнулся так, что все простить можно.
– Мод! Жорж! А почему надо ехать именно сюда? Здесь… Здесь такая ужасная гря-а-азь! Отогнали бы нашего першерона к «Гранд-отелю»…
Девушка оценила «першерона», усач же развел крепкими руками.
– Колеса подкачать нужно. Как раз вас, Арман, ждали. Пиджак можете закинуть в кемпер, а насос я сейчас принесу.
Черноволосый взглянул растерянно.
– Насос? А, простите, з-зачем? Я не создан для насоса, это так вульгарно! Мод, а в кемпере койки – они мягкие? Я, знаешь, на жестком спать не могу, это противоречит самой моей природе!..
И вновь улыбка, да такая умильная, что сразу кулаки разжимаются. Усач лишь хмыкнул, Мод же решила внести ясность.
– Койки две, откидные. Мы с Жоржем уже все решили. Моя – левая, если по ходу, правая – его. Водитель должен отдыхать и набираться сил, иначе никуда не доедем. Можешь, конечно, забрать мою…
Бонис, сохраняя невозмутимый вид, вновь негромко хмыкнул, но Арман отреагировал на диво спокойно:
– Я так и знал. В нашем путешествии будет господствовать кулачное право. Конец цивилизации в одном отдельно взятом кемпере… Мод, зачем все эти трудности? Сели бы в поезд, доехали, куда надо, все изучили, картины отправили бы тоже поездом…
Эксперт Шапталь тоже об этом подумала и даже решилась спросить шефа. Тот выложил на стол большую карту Французской республики с уже намеченным маршрутом. Случайно или нет, но железная дорога обходила нужные им места стороной. Добираться придется по шоссе, а то и по грунтовке. А кемпер…
«Вы представляете себе провинциальные гостиницы, мадемуазель Шапталь?»
Последний аргумент убедил даже Армана Кампо. При слове «провинциальные» его передернуло.
– Но… Но зачем тогда вообще ездить? Не надо никуда ездить! – чуть подумав, решил черноволосый. – Кому нужно, сам картины пришлет. По почте. Лучшие отберем, остальным скажем «спасибо». Пусть обижаются!
– И получим хор обиженных как раз к открытию, – кивнула Мод. – Спасибо, это лишнее. План работы утвержден, Арман, и обсуждаться не будет. А дел у нас, ребята, много. На выставке в Рейхе будет четыре сотни работ, нацисты их из музеев изъяли. Мсье Шагал собрал более сотни, мы хотим вдвое больше. Двести хороших картин, причем таких, что еще не выставлялись! В Париже мы собрали чуть более семидесяти, еще два десятка будут готовы к открытию. Сегодня утром я, кстати, договорилась по поводу тех рисунков… Остальное предстоит найти нам. Есть адреса, есть заявки, кое-кто прислал репродукции…
– Но ведь нам нужно не просто хорошие работы, – негромко проговорил усач.
– Да! – подхватил черноволосый. – Нам требуются, извиняюсь, дегенераты. А как их отличить? Медицинскую справку требовать?
Вопрос – в самую точку. Его Мод и задала шефу.
* * *
– Именно для этого и нужны вы, мадемуазель Шапталь, именно вы. И не удивляйтесь. Прежде чем к вам обратиться, я постарался узнать о вас побольше. Вы не просто талантливая художница, вы – ученица гения. Я видел ваши картины. В живописи не слишком разбираюсь, но мне они понравились. Однако новых вы не пишете. Можете объяснить почему?
6
Текст танго «Последнее воскресенье» написан Олегом Ладыженским, за что автор ему чрезвычайно признателен.