Наследие (ЛП)

Его сила заполняет души тенями боли,

Голубь кричит, когда связь прерывается.

Человек с пистолетом рад силе среди робких.

Эти четверо станут великими и останутся великими.

Винтеры и Челси будут вечно править, чтобы побеждать тех, кто во мраке.

Часть поэмы могла быть о нас, но большая часть была непонятной. Например, Дастин всегда ходил с ружьем на спине, но я не понимала, что значат слова о благодати. Джек не использовал кинжал, и Тревор не был тихим. Он точно не молчал. Часть обо мне не сходилась, говорилось о мужчине. Там должны быть четыре мужчины, а не трое мужчин и женщина. Это пророчество было о будущем поколении. Не о нас.

— Ты знаешь, что это значит? — спросила я у Доджера, снова глядя на слова.

— Нет, — сказал Доджер. — Мы с отцом не знаем, говорят ли они о нынешнем поколении. Они ждали, пока это поколение станет править, но этого не произошло. Я надеялся, тебе что — то покажется знакомым, и что это окажется твое поколение.

Я виновато покачала головой.

— Я понятия не имею, о чем тут говорится.

Доджер вздохнул, закрывая древнюю книгу. Три эмоции терзали мою голову. Я прижала ладонь к виску, пытаясь прогнать их. Эмоции Джека были четче всего в моем теле. Я знала, что так потому, что Джек много держал внутри ради людей вокруг себя, и это вызывало боль и страдания у брата.

— Что такое? — спросил Доджер, касаясь моего бока. Его эмоции затмили Джека, и мое сердце замедлилось до нормального темпа.

— Ничего, — выдохнула я. — Просто ощутила Джека, — я убрала его руку со своего бока и сжала. — Так лучше.

Доджер подошел ближе ко мне.

— Что я чувствую? — тихо спросил он, другая его ладонь задела мою щеку, посылая мурашки по спине.

Я сосредоточилась на Доджере, его радость трепетала в моей голове. Я просияла.

— Почему не рассказать?

Губы Доджера приближались, пока не коснулись моих. Страсть сдавила мои легкие, и я пылала все сильнее с каждой минутой.

— Доджер, — позвал мистер Хамптон сверху. Я услышала шаги над нами, он добрался до люка. Мы с Доджером быстро разошлись, мистер Хамптон заглянул в тайную комнату.

— Ты показал ей книгу? — крикнул мистер Хамптон.

— Да, пап, — ответил Доджер, чуть покраснев. Мы подошли к лестнице, что вела наверх. Мы поднялись и вернулись на первый этаж.

— Что — то было знакомым? — спросил с энтузиазмом у меня мистер Хамптон. Его волнение жалило мое тело.

— Нет, с нами можно было связать лишь крупицы, — разочарование мистера Хамптона было отчетливым среди других эмоций. Я ощущала себя ужасно, ведь не могла помочь семье Хамптонов. Я прикрыла рот рукой и зевнула.

— Ты устала, — заявил мистер Хамптон. — Лиззи покажет тебе свою комнату, — мистер Хамптон стал громко звать Лиззи, пока она не пришла ко мне и Доджеру.

— Что, папа? — проскулила Лиззи.

— Аманда поспит ночью у тебя на запасной кровати, — сказал он дочери. — Покажешь ей, где это?

Лиззи повернулась ко мне и ликующе улыбнулась.

— Конечно, — воскликнула она. — Идем, Аманда, нам сюда, — она поманила меня в другой коридор.

Я пересекла гостиную, Джек, Дастин и Тревор сидели на кожаном коричневом диване. Их эмоции были не так сильны, как в тайной комнате с Доджером. Наверное, Джек и Тревор смирились с тем, что мы рассказали Хамптонам.

Они повернулись ко мне, я прошла мимо. Я открыла разум для Дастина. Он быстро прочитал все, стоило мне опустить стену. Я показала тайную комнату, книгу пророчеств и запись о Винтерах и Челси. Порой картинки в мыслях переносились в разум Дастина.

Разговоры всегда передавались через мысли. Закрывала я разум при разговоре или нет, Дастин обычно знал, о чем мы говорили, даже если беседа была личной. Это было связано с мыслями человека об ответе, о том, что он слышал, и Дастин понимал половину, а то и весь разговор.

Я закрыла разум, пока не возникли мысли о Доджере. Я надеялась, что он не прочел разум Доджера раньше. Порой беседы со мной приходилось додумывать. Дастин слышал только одну сторону, не всегда мог полагаться на это.

Лиззи оглянулась, проверяя, иду ли я за ней. К ее удивлению, я шла. Я следовала за ней, стоило ее отцу попросить показать комнату. Мы остановились у белой двери. Она была единственным чисто — белым предметом в доме. Наверное, она попросила отца покрасить ее так, чтобы дверь не сочеталась ни с чем в доме. Лиззи открыла дверь, и меня атаковала яркая розово — белая спальня.

Это было моим адом. Я ненавидела розовый цвет, но еще сильнее терпеть не могла поклонение актерам из фильмов и сериалов. Может, потому что я их почти не смотрела, не окружала себя поп — культурой. Я редко интересовалась Бредом и Анджелиной или «Анатомией Грей». Я чаше думала о своей ситуации в наследии, где я не участвовала. Теперь были проблемы важнее, и знаменитости Голливуда для меня были невидимыми.

Стены Лиззи были в плакатах актеров и актрис. Большинство я все же знала. Я заметила плакат Майли Сайрус рядом с «Jonas Brothers».

— Нравится моя комната? — спросила она, прыгнув на одну из розовых кроватей.

— Ага, — умело соврала я. — Круто, — многие думали, что в тринадцать девушки еще юны, но я ощущала себя взрослой в том возрасте, многие подростки росли быстрее обычного. Лиззи пошла по другому пути. Она воплощала юность. Юная невинность в ней делала из нее доверчивую девочку.

— Спасибо, — она взяла леденец из миски на тумбочке. — Хочешь? — Лиззи указала на хрустальную миску.

— Нет, все хорошо. Я устала. Я пойду спать после разговора с Дастином.

— Ладно, — Лиззи сидела на своей кровати. Она сунула оранжевый леденец в рот и вытащила журнал.

Я вышла в коридор. Ощущая три эмоции все сильнее в теле, я понимала, что они еще там. Они снова повернулись ко мне. Я села в коричневое кресло, эмоции росли. Плечо Джека было плотно перевязано.

— Как ты? — спросила я, глядя на бинты.

Джек отклонился на диване.

— Ну, — начал Джек, — плечо болит, и меня подстрелил один из лучших друзей. А так я в порядке.

Тревор закатил глаза.

— Сколько мне раз извиниться?

— Еще один, — заявил Джек, Дастин ухмылялся. Джек, видимо, сказал что — то смешное в голове. Я могла лишь представлять, что это было.

— Вы не против всего этого? — с любопытством спросила я.

— Против, — буркнул Джек. — Но, похоже, завтра мистер Хамптон все нам расскажет о Маратаке, так что я сдался. Если бы Дастин не умел убеждать людей, то были бы проблемы, но пока я могу потерпеть.

Я медленно кивнула. Дастин вскинул брови. Он пытался мне что — то сказать, но я не знала, что. Я убрала барьер в голове, впуская Дастина.

«Что ты хочешь? Я не знаю, на что ты намекаешь. Я не могу читать по бровям, Дастин. И я не телепат. Если ты забыл, я ощущаю эмоции, и у тебя повышен уровень тревоги. Прими успокоительное».

Дастин стал с дивана и подошел к моему креслу.

— Нужно поговорить, — прошептал он. Но не достаточно тихо.

Джек прищурился.

— Говори при нас, Дастин, — Джек хмуро смотрел на меня. Он думал, что я сделала что — то плохое, но это было не так. Кроме поцелуя с Доджером, но Джеку не нужно было знать об этом. Блин, я сказала это при Дастине.

Глаза Дастина расширились от моих мыслей. Он покинул мою голову и явно отправился к мыслям Доджера. Он посмотрел на меня и схватил меня за руку.

— Джек, — сказал он, глядя на меня. — Я разберусь с этим. А потом все тебе расскажу.

— А мне расскажешь? — спросил Тревор, скрестив руки.

— Нет, — рявкнул Дастин и потащил меня к двери.

— Никогда мне не рассказываешь, — проворчал Тревор.

Джек покачал головой, улыбаясь.

— Я расскажу, Тревор.

Дастин вытолкал меня за дверь и отпустил. Запястье уже болело от татуировки, а теперь он грубо обращался со мной, и было еще больнее.

Дастин закрыл за собой дверь.

— Прости за запястье, но нам нужно было поговорить, — он скрестил руки на груди. — Я обещал, что не скажу Джеку. Я пытаюсь держать обещание.