Страница 19 из 76
Вшестером, включая Ольгу, Шаповалова и Асю, они держали совет: как перераспределить силы разведчиков и польских патриотов, чтобы они незримой сплошной сетью охватили весь район Кракова и оборонительные рубежи вдоль Вислы, перепроверили сведения друг у друга.
По замыслу штаба фронта, Михайлов с помощью своей «легенды» и надежных документов должен был обосноваться в самом Кракове, в центре работы группы. Но теперь, после его провала и побега с рынка, об этом нечего и думать. Придется быть на нелегальном положении.
— В таком случае вам надежнее находиться не здесь, на хуторе, куда каждую минуту могут нагрянуть боши, а перебазироваться в один из наших партизанских отрядов и руководить работой оттуда, — предложил Зайонц.
— Это разумно, — согласился командир. — Там будет и рация. Ольга уже давно работает на одном месте, чересчур много слухов о ней, и гестаповцы могут напасть на ее след.
А как быть с Асей и Алексеем? Ася прислана с группой в качестве радистки. Но ее рация с комплектами питания и шифрами запрятана далеко отсюда, в поле немецкого бауэра. Рискованно возвращаться за ней, тем более что вновь дважды придется пересекать германскую границу, да еще не известно, найдет ли она место, где зарыла груз.
— Пусть лучше Ася займется сбором разведывательных сведений, а радисткой останется Ольга, — решил Михайлов.
Зайонц тщательно проверил документы Аси:
— Надежные. С такими бумагами мы поможем вам устроиться в самом Кракове.
Конечно, все шансы обосноваться в городе были и у Грозы. Но прежде он должен вместе с польскими связными отправиться в Бескидские горы, в партизанский отряд, чтобы договориться о переводе в него Михайлова и Ольги.
— С вами мы теперь увидимся не скоро, — сказал Михайлову на прощание секретарь обкома. — Но связные постоянно будут держать меня в курсе дела, и если понадобится еще какая-либо помощь, мы сделаем все, что в наших силах.
Уже на следующее утро Гроза с проводниками ушел в Бескиды. А еще через день покинула конспиративную квартиру и Ася. Подпольщики раздобыли ей рекомендательные письма и помогли устроиться горничной к вице-прокурору Кракова Гофу. Вице-прокурор имел большие связи среди верхушки генерал-губернаторства, и Михайлов рассчитывал получать от Аси важные сведения. Кроме того, безбоязненно разгуливая по улицам, она могла собирать данные о расположении штабов и войск противника в городе.
Тем временем продолжали поступать донесения от польских патриотов. И Ольга каждое утро отстукивала:
«В селах Беляны, Крисников, Лижки расквартированы моточасти, два полка. Знаки: ромб и квадрат…»
«Как сообщил Музыкант, через Краков на восток прошло 24 эшелона. Из них 101 вагон солдат пехоты, остальные — автомашины, боеприпасы…»
«Восточнее Бохни, параллельно шоссе Литанув — Сонч — Стары Сонч гитлеровцы поспешно строят оборону: окопы, проволочные заграждения, противотанковые рвы, дзоты…»
Через неделю Алексей Шаповалов вернулся из Бескид.
— В отряде вас ждут, все приготовлено, — передал он Василию Михайлову и Ольге.
— Можешь теперь отправляться в Краков, — сказал Михайлов Алексею. — Непосредственный контакт установишь с Музыкантом. Сам поступишь на строительство оборонительных сооружений. Работай — не ленись.
— Есть работать на фрицев — не лениться! — шутливо прищелкнул каблуками Алексей.
Энергия в нем бурлила. По озорно блестящим из-под кудрей глазам было видно: не терпится ему скорей приступить к работе, да еще чтоб работа эта была рискованной.
— Действуй поосторожней, с оглядкой, — попытался умерить его пыл Василий.
Алексей отправился в Краков.
Разведгруппа «Голос» в полном составе приступила к выполнению задания.
Шестнадцатого сентября, рано утром, Ольга забралась на чердак дома Врубля, достала из тайника рацию, подключила антенну. Рядом положила на солому гранату-«эфочку», скорее по привычке, а не для страховки. Теперь, когда Ольга была не одна, она чувствовала себя в безопасности. К тому же сегодня — последний радиосеанс из дома татуся. В следующий раз она будет разговаривать с Центром уже из горного лагеря. Как там будет, в отряде? Откуда взялся этот Мак? Хорошо, что больше не надо отправляться в проверочные обходы. Хотя она уже привыкла — и даже немного жаль расставаться с пыльными проселками, с полевыми тропками, со своими телохранителями Стасем и Метеком…
Легкие эти мысли кружили в голове, а пальцы уже настраивали рацию на нужную волну.
«СИБ!.. СИБ!.. СИБ!..» — понеслись в эфир ее позывные.
Станция Центра отозвалась тотчас. Слышимость отличная. Ольга начала выстукивать радиограмму: «Гроза сообщил: восточную окраину Краков — Кобетин прибывают части дивизии СС. Районе Тарнува размещается артиллерийская бригада…»
Стефа подошла к амбару, постучала в дощатую стенку схрона:
— Пан капитан, просимы на сняданье!
— Ольга уже спустилась? — отозвался Михайлов.
— Ешчше не.
— Позовешь, когда она кончит передачу.
— Добже…
Стефа ушла. Через десять минут Михайлов услышал хруст множества шагов со стороны леса и в то же мгновение — душераздирающий вопль Стефы.
Ольга была поглощена работой. Уши зажаты резиновыми лепешками наушников. Треск, грозовые разряды, улюлюканье перегруженных радиоволн. Сквозь гомон эфира прорвался вопль. Ольга еще не успела осознать — где кричат? — как ее рванули за волосы. Вскинулась — на чердаке гитлеровцы, на нее наведены автоматы. Рванулась к гранате. Не дотянуться. Схвачена!..
С нее сдернули наушники. Поволокли с чердака по ступеням вниз.
Распахнуты двери, настежь окна. Во дворе, распластавшись на земле, лицом вниз и раскинув руки, лежат татусь, Роза и Стефа. Немцев — человек тридцать.
Не давая опомниться, пожилой офицер на русском языке спросил:
— Советская?
— Советская.
Спокойствие. Даже не колотится учащенно сердце. Странное, ясное спокойствие. Много раз в минуты опасности она представляла этот момент: как нарывается на гитлеровцев, как отбивается, подрывает себя и их «эфочкой». Но теперь она чувствовала удивительное спокойствие, будто оцепенела. Вдруг резанула мысль: «Василий в схроне!»
Пожилой офицер продолжал переводить вопросы, которыми осыпал ее второй — молодой белобрысый капитан: «Откуда? Когда? Кто еще с тобой?..»
— Я сяду…
Она села на скамейку, что у самой стены схрона.
От Василия ее отделяли тонкая доска в несколько сантиметров. «Пусть слышит, что я буду говорить…»
Михайлов припал к доскам, затаил дыхание. Глубокий вздох — и его могут услышать. Протяни руку — спина Ольги. В узкое лезвие щели видна ее вскинутая голова. Без запинки Комар отвечает:
— Я здесь одна… И работала на рации одна… И сведения собирала одна!
Михайлов весь превратился в слух: «Выдержит? Не выдаст?..»
По другую сторону сарая лежит татусь. Ему не разрешают подняться с земли. Допрашивают по-польски, стоя над ним. Михайлов слышит и ответы старого Врубля:
— Ниц не вем… Девушка была одна…
Солдаты громыхают по хате. Вот вошли в амбар. Начинают сбрасывать сено.
Подступают к татусю:
— Кого еще укрывал? Сожжем хутор!
— Не вем ниц… Палите…
Спрыгнули с сена. Вышли из стодола.
Теперь с этой стороны сердитый окрик Ольги:
— Эй ты, почему рвешь сливы без разрешения хозяина.
И вдруг звонкий ее хохот. Михайлов снова припадает к щели. Два солдата с криком бегут от ульев Врубля. За ними тучей летят пчелы. Солдаты начинают кататься по земле. Вокруг них корчатся от смеха другие гитлеровцы. И снова возмущенный окрик Комара:
— Вы чего грабите бедняка? Мародеры!
Фашисты тащат из избы платья Стефы и Розы, кринки, часы-кукушку.
— Отставить! Пошли! — приказывает капитан.
Михайлов видит: солдаты, навьюченные награбленным барахлом, окружили Ольгу, татуся и его дочек, уходят. Старый Михай на мгновение остановился, обернулся, посмотрел на свой дом. Блеснули слезы.
Шаги стали затихать. Михайлову показалось, вроде бы Ольга даже запела: «Прощай, любимый город…»