Страница 90 из 94
***
Он вернулся через час, с пакетом еды. Хиран встретила его радостная и сияющая. Но ее отца в квартире не было. Колин едва успел поставить еду на стол, как Хиран бросилась ему в объятия и прижалась. Он подхватил ее, обнял, позволил себе это запретное удовольствие, чувствовать ее стройное тело в своих руках.
― Принцесса…
― Это самый счастливый мой день, Колин-джи! – улыбаясь, сказала Хиран и от переполнявших ее эмоций спряталась у него на плече лицом. ― Я похожа на сумасшедшую?
― Совсем чуть-чуть. Но мне нравится, ― ласково ответил он. ― Где твой отец?
― Он поехал к Аруну. Сказал, что остановился у него, и хочет немного отдохнуть. Жаль, что нет возможности пригласить его остаться у нас. Но я думаю, что так тоже хорошо, мой папа очень любит Аруна. Папа сказал, что обещал пообедать с ним.
― Тебе тоже стоит поесть, принцесса.
― Я ужасно голодная! – засмеялась она, а потом покачала головой. ― Но я не могу есть. Я слишком волнуюсь. У меня голова кружиться!
― Тебе нехорошо? ― Колин заволновался, потому что мог легко поверить, что любому станет нехорошо от такого переизбытка эмоций и перевозбуждения, а уж такой пичужке как его жена и подавно.
― Мне очень хорошо! Очень! ― она отмела его опасения. А потом вывернулась из его рук и к счастью не заметила, как он напрягся, не желая ее отпускать. ― Но ты, наверное, тоже голодный. И я буду тебя кормить. Пойдем Колин-джи! Я буду прислуживать тебе за столом!
― Хиран…
― Как вкусно пахнет! ― она сунула нос в пакет и глубоко вдохнула. ― Похоже на то, как пахнет на кухне, дома, в Индии. Ой! Ой, это же… Это… ― она извлекла из пакета коробку, перевязанную бечевкой, и со счастливой улыбкой снова посмотрела на Колина. ― Ладу!
Колин сглотнул подступивший к горлу ком, когда по щекам Хиран полились слезы. Она не всхлипывала, и глаза ее по-прежнему сияли.
― Я думала, что никогда больше не увижу его, ― тихо прошептала она, словно объясняя свои слезы.
― Ладу? ― уже зная, что она на самом деле имела ввиду, все же попытался пошутить он.
― Папу, ― сказала она и отвела взгляд. Поставила коробку на стол, потянула за шнурок, открыла. Дрожащими пальцами взяла один желто-оранжевый шарик обсыпанный орехами и кунжутом и подошла к Колину. ― Попробуй. Это так сладко.
Колин как заколдованный, не прерывая контакта с ее взглядом, послушно надкусил угощение. Действительно, было сладко. От ладу на его языке. И горько, от всего того, что их окружало. Колин отвел руку Хиран, от своего рта и направил к ее губам. Она тоже надкусила угощение, зажмурившись от удовольствия. Он смог держать себя в руках несколько секунд, пока жена смаковала ладу, а потом наклонился и поцеловал жену в губы, с приставшими на них кунжутными зернышками. Ее глаза распахнулись, но почти сразу снова закрылись. Оставшееся не съеденным ладу выпало из ее рук, и она обвила ими Колина за шею.
Его сладкая принцесса. Слаще ладу. Ценнее любого бриллианта. Ее губы раскрылись навстречу его рту и Колин не сдерживаясь, проник в эту сладость языком. Он хотел ее всю, без остатка. Целовал ее и делался безумным от ощущения ее близости от понимания ее доверия ему. Колин подхватил Хиран на руки и отнес на диван. Сел сам и усадил жену на колени. Она откинулась ему на руку, позволяя целовать ее лицо, шею, ключицы. Ее пальцы зарылись в его волосы на затылке и слегка натянули, посылая волну дрожи по его позвоночнику. Каждый поцелуй возбуждал его все больше, ему было мало. Он становился все более жадным с каждой секундой. Уже зная, где находятся застежки на ее наряде, Колин прошелся пальцами по спине жены, расстегивая маленькие крючочки на ткани ее туники, расположенные вдоль позвоночника. Спустил с плеч тонкую ткань и открыл для своего взгляда совершенной формы грудь, прикрытую простым, без кружев и украшений бюстгальтером. Но смотреть было мало. Его губы хотели ее коснуться и Колин не стал себе в этом отказывать. Он хотел бы снять последнюю преграду на своем пути, но знал, что Хиран проще и спокойнее постепенно отдаваться страсти, а стремительность ее еще пугает.
И поэтому Колин позволял себе целовать ее плечи, ключицы, и грудь, там где она была открыта. Но постепенно он пробирался все дальше и дальше, и по мере того как он приближался к заветной цели, Хиран все больше распалялась. Колин чувствовал ее дрожь, которая передавалась ему, усиленная стократно. Он слышал ее прерывистое дыхание и сам с трудом дышал. Когда Колин, превозмогая желание тут же стянуть с Хиран оставшуюся одежду и уложить на диван, все же избавил ее от лифчика и коснулся губами затвердевшей вершинки, Хиран тихо застонала и выгнулась навстречу его губам. Они делали это и раньше, и Колин знал, что теперь может быть смелее, но намеренно медлил. Он ласкал грудь жены то жадно и страстно, то отступал и лишь едва касался ее кончиком языка. Хиран же все сильнее сжимала его волосы на затылке, принося Колину боль и стонала, неся ему наслаждение.
Он хотел ее так безумно, что было больно дышать. Воздух едва проникал в легкие, но казалось, не насыщал, а с тяжелым толчком вырывался наружу. Сердце оглушительно билось, разгоняя кровь, словно в несколько раз загустевшую.
Он посмотрел на лицо Хиран и в который раз поразился ее красоте. А сейчас она была поразительно прекрасна. С закрытыми глазами и трепетавшими черными ресницами, с лихорадочным румянцем на щеках, с влажными губами, приоткрытыми в попытке вдохнуть глубже. Она была совсем другой в его объятиях, в минуты страсти. Она принадлежала ему.
Не в силах больше противостоять жгучему желанию, ненасытной потребности в ней, Колин стал стягивать с жены оставшуюся одежду, и она распахнула глаза, только теперь опомнившись. На мгновение заволновалась.
― Но еще не ночь… - растерянно, но не протестующе, пролепетала она и втянула в себя воздух, когда Колин, стащив с нее широкие штанишки вместе с трусиками, прижался губами к ее животу, чуть выше пупка, а потом принялся покрывать поцелуями ее бедра, колени, затем возвращался и прокладывал дорожку из поцелуев к груди. Он целовал ее с жадностью вора, укравшего единственный в мире бриллиант.
― Пожалуйста. Пожалуйста, моя принцесса. – умолял он снова и снова.
Когда Колин оторвался от жены, чтобы раздеться самому, то не смог отвести взгляд от обнаженного тела, распростертого перед ним на диване, и едва не сошел с ума, когда Хиран протянула к нему руки, желая, чтобы он вернулся в их сладостный плен. Он плохо соображал от возбуждения, но все же вспомнил о защите. После той первой брачной ночи, хоть и средь белого дня, Колин не позволял себе оплошности, заботясь о презервативах. Но сейчас искушение было так велико. Наплевать на все и поступить как подонок, в последней попытке удержать неудержимое. Забыть о защите и отдаться во власть инстинктов, надеясь на лучшее, а может, в тайне желая иного исхода.
Но не посмел. Он был не лучшим выбором Хиран, он не мог дать ей всего, что она заслуживала, но поступить с ней так он не мог. Она ему доверяла.
Она обняла его так крепко, как только могла, когда Колин развел колени жены и опустился на нее, отгораживая ее стройное тело от дневного света, касаясь ее кожи своей, делясь с ней жаром и неистовой дрожью, еще пока медля, позволяя ей почувствовать степень его возбуждения. Она смотрела на него уже не смущаясь, позволяя читать в ее глазах ответную страсть и желание. Он поцеловал ее сладкие губы, поймав влажный всхлип, когда проник в нее медленно и нежно. Потому что он не мог иначе. Потому что Хиран была соткана и солнечных лучей и сияла как солнце. Такая же светлая и неуловимая, прекрасная и хрупкая. С ней надо было нежно, медленно и томно. С ней было больно и сладко. Еще минуту назад Колин хотел ворваться в нее и взять все, что она может отдать, страшась и злясь на то, что скоро ее потеряет. А теперь двигался так медленно, как только мог. Обнимал руками, целовал в раскрытые губы. Потом смотрел в ее темные глаза, пока его бедра медленно двигались. Он входил в нее плавно, замирал на секунду, чувствуя ее напряжение, видя вспыхивающий огонь в ее глазах. Потом медленно отступал, ловя ее дрожь и находя на дне ее глаз жгучее томление. Его тело болело и ныло, его разум лихорадочно метался, плоть жаждала и вожделела. Но он не спешил. Он сводил ее с ума, потому что сам уже потерял разум.
Хиран сейчас была его, она прерывисто дышала, выгибалась ему навстречу, что-то надсадно шептала на хинди, он мог разобрать свое имя. Она звала его и он был с ней. Весь ее, для нее. Она для него, только с ним.
Когда прошло время быть нежным, когда больше ни он не она не могли длить эту сладострастную пытку, Колин обхватил Хиран руками и прижал ее к себе так сильно, что они оба едва могли дышать, он ускорился до устойчивого ритма, подгоняя обоих к разрядке. Хиран вскрикивала от каждого стремительного толчка, то пряча лицо на его плече, то запрокидывая голову, и он сам утыкался в ее шею, не в силах сдержать хриплые стоны. Хиран вскрикнула последний раз, достигнув наивысшей точки напряжения, и забилась в его руках, получая желанную разрядку, слезы покатились из-под век по вискам, теряясь в волосах. Ее пик отозвался взрывом во всем его теле, ее наслаждение сделало его беспомощным перед всепоглощающим собственным взрывом.
Прошло несколько долгих томительных минут, когда они оба пытались восстановить дыхание, собирали себя заново, снова становясь собой, а не единым целым. И Колин понимал, с каким трудом ему это удается. И не знал, где найти в себе силы оторваться от жены сейчас, отнести ее под душ. Он посмотрел на Хиран и увидел те же чувства в ней. Она нежилась в его руках, совершенно обессиленная, открытая. Посмотрела на него глазами цвета шоколада, потерлась щекой о его предплечье.
― Мa͠i tumse pyār kartī hū̃ (Мэйн тумсэ пьяр картхи хун) – прошептала она, подняла чуть подрагивающую руку и провела пальцами по его щеке. ― Мой Колин-джи.
Он не знал хинди. Но однажды она сказала фразу «моя любовь». Он узнал это слово. Одно слово так напугавшее его тогда. И почти поставившее его на колени теперь. Он не знал хинди, но за долю секунды понял, что она сказала. Это было потрясением, сильнее, чем тогда, когда появившаяся в его убогой жизни принцесса попросила жениться на ней. Она призналась ему в любви со спокойным принятием этого открытия, ни капли не волнуясь, доверяя ему себя. Но что больше всего поразило Колина, она не ждала признания в ответ. Невероятно, но так и было. Она сказала, что просила ее душа, но ничего не ждала в ответ. И может поэтому, а может, потому что все смешалось в удовольствии и боли, потому что она сейчас была с ним, его принцесса, его индийская сладость, может потому что она принцесса, а он всего лишь ее раб, Колин поцеловал ее. Осторожно, без страсти, только чтобы соприкоснулось их дыхание в касании губ. И именно в эти самые губы он на выдохе ответил: