Пьесы

Входит дон Гонсало, командор.

Отец Диего. Он здесь?

Дон Гонсало. Но еще нет двенадцати.

Тенорио. Дон Гонсало, командор Севильи, пожалуйста, не думайте плохо о моем сыне. Ведь Дон Жуан - мой единственный сын. Он будет заботливым зятем, вот только бы он здесь появился. Я просто не верю, чтобы он мог забыть о дне свадьбы. Просто не верю.

Дон Гонсало. У юноши позади долгий путь и трудные дни. Я не думаю плохо о вашем сыне. Он великолепно сражался.

Тенорио. Правда?

Дон Гонсало. Я не льщу вам как отцу. Я просто сообщаю о том, чего никогда ее забудет история нашего отечества. Он - герой Кордовы.

Тeнорио. Вот уж никогда бы не поверил!

Дон Гонсало. Откровенно говоря, я тоже. Мои шпионы очень плохо о нем отзывались. Утверждали, что он над всеми издевается, в том числе надо мной.

Тeнорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Я однажды вызвал его в мой шатер. "Зачем, - спросил я его с глазу на глаз, - мы ведем этот крестовый поход?" Он улыбнулся - и только. Тогда я спросил его: "За что мы ненавидим неверных?"

Тeнорио. И что же он вам ответил?

Дон Гонсало. Что не питает к ним ненависти.

Тeнорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Напротив, сказал он, у них есть чему поучиться. В другой раз я увидел его под пробковым деревом. Он лежа читал книгу. Арабскую.

Тенорио. Я знаю, это была геометрия, черт бы ее побрал.

Дон Гонсало. Я спросил его, зачем он ее читает.

Тенорио. О господи! Что же он ответил?

Дон Гонсало. Улыбнулся - и только.

Тенорио. Какой ужас!

Дон Гонсало. Не буду отрицать, отец Тенорио, его улыбки выводили меня из себя. И уж вовсе непостижимо, как ему удалось выполнить мой приказ, когда я послал его в Кордову измерить длину вражеской крепости. Я не думал, что он отважится. Мне просто хотелось, чтобы у него пропала охота улыбаться и чтобы он, наконец, воспринял меня всерьез. На следующее утро я глазам своим не поверил: он целым и невредимым вошел в мой шатер с бумагой в руке. В ней черным по белому было сказано: длина крепости - девятьсот сорок два фута.

Тенорио. Как он это сделал?

Дон Гонсало. "Дон Жуан Тенорио, - сказал я и обнял его на глазах у всех офицеров, не способных на подобный подвиг. - Прежде я недостаточно ценил тебя, но с этой минуты объявляю тебя своим сыном, женихом моей Анны, кавалером испанского Креста и героем Кордовы".

Музыка.

Тeнорио. Как же все-таки ему это удалось?

Дон Гонсало. Я тоже его спросил.

Тенорио. Что же он ответил?

Дон Гонсало. Улыбнулся - и только.

Донна Эльвира (входя с масками в руке). Маскарад начался. (Делает под музыку несколько па.) Там уже танцуют. Я женщина

И пруд под луной в эту ночь.

Ты мужчина

И луна отразилась в пруду.

Покуда темно,

Мы слиты в одно

Любовью слепых

И я - не невеста, и ты - не жених.

Отец Диего. Мы ждем жениха.

Донна Эльвира. Жених здесь!

Тeнорио. Мой сын?

Донна Эльвира. Его конь в конюшне. Я видела его издалека, но ваш сын, отец Тенорио, - самый изящный всадник из всех, кто когда-либо соскакивал с коня. Гоп! - и он уже на земле. Как птица спорхнул!

Дон Гонсало. Где донна Анна?

Донна Эльвира. Я - мать невесты, а чувствую себя невестой больше, чем дочь. Только мы одни еще без масок. Надеюсь, он не примет меня за невесту. И тебе, мой супруг, надо надеть маску. Обряд есть обряд. И прошу вас - не будем называть друг друга по имени, иначе что толку от маскарада.

Входит парочка в масках.

Она. Конечно же, это ты. Клянусь жизнью, что это ты. Дай взглянуть на твои руки.

Он. Ты ошибаешься.

Она. Ни у кого нет таких рук, как у тебя.

Он. Нас услышат.

Дон Гонсало и Тенорио надевают маски.

Дон Гонсало. Пойдем.

Дон Гонсало и Тенорио уходят.

Донна Эльвира. На два слова, отец Диего!

Парочка в масках целуется.

Отец Диего. Кто эти бесстыдники? Ее голос мне знаком. Уверен, что это Миранда!

Донна Эльвира. Вам следовало бы поговорить с ней.

Отец Диего. С Мирандой? Шлюхой? В этом замке?

Донна Эльвира. С донной Анной.

Парочка целуется.

Бедное дитя! Она просто помешалась от счастья. Вся дрожит и прячется от страха, как только узнала, что он вернулся.

Отец Диего. Самый изящный всадник из всех, кто когда-либо соскакивал с коня. Гоп! - и он уже на земле. Как птица спорхнул!

Донна Эльвира. Диего!

Отец Диего. Что еще?

Донна Эльвира. Почему так мрачно?

Отец Диего. Если бы испанская церковь не свихнулась на идее всеобщего благоденствия, поглотившей десятую часть всех подаяний, наш брат тоже научился бы соскакивать с коня. Вместо этого нам приходится сползать с осла.

Донна Эльвира. Диего!

Отец Диего. Ну что?

Донна Эльвира. Я никогда не клялась блюсти мою неверность. Отец Диего, останемся друзьями. Ты, видимо, забыл, что я замужем, мой милый. И если, не дай бог, я когда-нибудь влюблюсь в юношу, то единственным обманутым будет мой муж, а не ты.

Отец Диего. Эльвира!

Донна Эльвира. Запомни это, мой друг, раз и навсегда.

Отец Диего. Тсс!..

Донна Эльвира. Пойдем к донне Анне.

Донна Эльвира и отец Диего уходят. На сцене остается парочка в

масках и молодой человек, спрятавшийся за колонной.

Она. Ошибаюсь! Не стыдно тебе так говорить? Ведь тогда все, что происходит между мужчиной и женщиной,- сплошная ошибка. Думаешь, я не узнала твоего поцелуя? Я же тебя нашла! Почему ты не признаешься? Думаешь, твоя маска меня обманет? Придется снять свою, чтобы ты меня узнал. Но меня выбросят на улицу, если увидят... (Снимает маску.)

Он. Миранда?

Миранда. Да. Для них - шлюха.

Он. Как ты решилась?

Миранда. Я люблю тебя. Вот и решилась и отыскала тебя среди сотни других. Я люблю тебя. Чего же ты испугался? Ну да, они обнимали меня. Только их объятия дырявые, как решето - ничего не держат. Один ты меня удержал. Что же ты молчишь? Помнишь, ты говорил, что не знал ни одной женщины? Я тогда рассмеялась, а ты обиделся. Но ты меня не так понял. А потом мы играли в шахматы...

Он. В шахматы?

Миранда. Тут-то меня и поразили твои руки.

Он. Я не играю в шахматы.

Миранда. Я тогда рассмеялась, потому что поняла, что ты соображаешь больше всех мужчин, вместе взятых. Мы играли в шахматы, и я видела: ты единственный мужчина, у которого хватает смелости делать то, что хочется, даже в публичном доме.