Страница 3 из 6
«Судачили за спиной…»
Судачили за спинойтак громко и часто, чтомогло любви не выйти –спасибо глухоте, всеполучилось, состоялось,и у нас была любовь.Виноватые глаза ирастекшаяся по щеке тушьлюбовь могли сгубить –спасибо слепоте, всеобошлось, миновало,и у нас была любовь.Накопившийся гневмелкой обиды моглюбовь взять и оборвать –спасибо немоте, всесдулось, растворилось,и у нас была любовь.Долгие ночи наединедруг с другом запростостерли бы любовь в пыль –спасибо смерти, всеостановилось, вросло,и у нас была любовь.«Она ушла, но…»
Она ушла, носразу позвонила спросить,не оставляла ли у менякрасных наушников.Никогда я так не мечтал отом, чтобобнаружить вв своей халабуденаушники, да еще икрасные.У нас ничего не было, ностолько всегомогло произойти.Остервенело разыскиваядурацкие наушники,я видел то,чего не случилось. Ну что,спросила она,не нашел?Скорее всего, я оставила ихв машине. Ага,в машине. Долго еще яненавидел вещь, потерявшуюсяне там, где надо.«Полосы…»
Полосыбелые и полосы черные, и временаразминувшихся, исовпавшихвремена, и переезды на север, ис югом авантюры,и вишни жемчуга, ималахит крапивы, и свидания, когдаон предвкушалее приход, норадовался, если не приходила, исвидания, когда онжалел, чтопозвал, но бесился, если на следующийчетверг откладывала,и прекрасная жизнь,и жизнь, полная разочарований, и кольцообручальное, и серьги с крохотными рубинами.«Когда я хотел…»
Когда я хотелподелиться с ней очередноймудростью, яставил фильмна паузу, как-то раз речь зашлао чудовищной силелести. Лесть,говорил я, подобна удару, чтовидят слишкомпоздно. Аона говорила – я тебя люблю,ты умный и с тобойлучше, чемс другими. Лесть, продолжал я,тонкийинструмент, стоитобъекту заподозрить тебя в лести –и пиши пропало,вызовешьобратный эффект. А она смотрелараспахнутымиглазами,стараясь не пропустить ни слова.Как мне повезло,сказала она,встретиться с тобой, как мне повезло.Я снял с паузы,достал изпачки очередную сигарету, закурил,довольный собой,за окном быловетрено, в комнате – темно, оналегла рядом,свернувшиськалачиком. Я не стал ставить снована паузу,когда менязапоздало озарило, кого я учил лести –по крайней мере,мне всегдахватало ума скрывать моментосознания собственного идиотизма.«Валялся и…»
Валялся ирассказывал ей о пьяных своихпохождениях, а онаслушала,округлив от ужаса глаза. Тогдая был ещеотносительноздоров, Серега жив, а ребенокростом с меня.Все изменилось –ей ничего не расскажешь, я болен,Серега мертв, аребеноквыше меня на голову и у негосорок седьмойразмерноги. Все изменилось, хотя не так ужмного времени прошло.Но что говорить –приятно валяться было,болтая о своих пьяных похождениях.«Жертвуют…»
Жертвуютптицы многим, только бы не зимоватьв Москве, и фонариподдаютсядепрессии, стоит ноябрю начаться,а мыслинапоминаютмух, умерших между оконных рам, и каждыйгод повторяетсяодно и то же –женщина, собирающаяся в сумерках, проверяетчулок, натягивая егодо локтя,а потом надевает платье через голову и складкирасправляет на бедрах,и спрашиваетменя, провожу ли я ее до дверей. Времена сутокстарательноне совпадаютс расписанием человеческих трагедий, и уснув,я заранее знаюдетали моегопробуждения – шум улицы, тишина в гостинойи призрак навязчивый темного чулка.