Страница 24 из 41
Тем временем губернатор Милана запросил военно-морскую поддержку в ином направлении – против Венеции. Война между Савойей и Миланом снова стала неизбежной, и венецианцы готовились помогать Савойе, в то время как они уже сражались на своих восточных границах, где их операции против пиратствующих обитателей далматинского побережья, ус коков, постепенно втянули их в настоящую войну против австрийского эрцгерцога Фердинанда Штирийского. Осуна довольствовался передачей обращения королю и стал ждать инструкций.
Шесть тосканских галер под командованием Ингирами вышли из Ливорно в конце марта и 29 апреля встретили турок, имевших примерно такие же силы, возле Негропонта. Одна из тосканских галер, «С. Франческо», была повреждена и не приняла участия в акции, а «Падрона» Монауто получила пробоину в районе ватерлинии и была вынуждена уйти. Какое-то время турки сильно теснили тосканцев, но с возвращением Монтауто ситуация изменилась. Оба турецких флагмана затонули, остальные обратились в бегство. Потери христиан были тяжелыми: 32 убитых, 314 раненых. Причем половина из пострадавших находилась в собственной галере Ингирами.
В сентябре 1615 года Осуна получил пост вице-короля Неаполя. Он еще не принял новую должность и в начале апреля написал письмо, в котором объяснял своему предшественнику, что не сможет сделать это до конца мая. В письме он упоминал, что семь его кораблей находятся в море и что он посылает на соединение с ними галеон из Леванта и еще три корабля. По его мнению, до конца мая они едва ли вернутся.
Только в середине июля Осуна наконец перебрался в Неаполь и первым делом доложил оттуда, что приказал Рибере вести парусники в Адриатику, чтобы «беспокоить венецианцев и поддержать эрцгерцога Фердинанда». Он велел своему командиру захватывать любое венецианское судно, которое встретится ему на пути, но «не обращаться с ними дурно, конечно, если они не станут защищаться». Комментарии короля по поводу этого письма были короткими: вице-королям приказано не высылать в море каперов; Осуне это повторялось неоднократно, и этот раз будет последним; далее ему предлагалось подтвердить получение этого письма.
К тому времени, как Рибера получил приказ действовать против венецианцев – если он вообще его получил, – его корабли оказались не в состоянии выполнить такую задачу, поскольку были сильно повреждены в трехдневном сражении с крупным флотом турецких галер. Представляется сомнительным, вернулся ли он из Леванта в конце мая, как ожидал Осуна. Если да, он, должно быть, сразу вернулся назад, потому что 15 июня находился у побережья Малой Азии с шестью кораблями и уже захватил несколько турецких торговых судов. Он имел причину думать, что может обнаружить неких «корсаров» неизвестного происхождения вблизи Кипра, и 18 июня подошел к западному концу острова. Порты Бассо (Пафос) и Лимасол были пусты, но в Лас-Салинасе (Ларнака) он обнаружил 21-го 10 торговых судов и шесть из них захватил. Затем он услышал, что корсары – общим числом пять – находились в Фамагусте, и спокойно удалился. Выждав некоторое время, в надежде, что они выйдут из порта, он вернулся и обнаружил их все еще в порту, но готовыми к выходу. Одновременно он узнал, что где-то неподалеку находится вражеский флот из 60 галер, который ищет его. Хотя Рибера ничего не имел против того, чтобы его нашли, но все же посчитал разумным уйти подальше от Кипра, чтобы не пришлось сражаться с галерами и парусниками одновременно. Поэтому он вернулся к побережью Малой Азии и занял позицию у мыса Гелидония. 14 июля противник появился, и последовало первое официальное сражение между парусниками и галерным флотом.
Флот Риберы состоял из флагмана «Н. Са. де ла Консепсьон» 52, «Алмиранта» (корабль заместителя) 34, «Ста. Мария Буэна Вентура (Уркетта)» 27, «Карретина» 34, «Сан-Хуан Батиста» (бывший флагман) 30, «Сантьяго» (пинаса) 14. (Цифра означает число орудий.) Всего – 191 орудие26. Им противостояло 55 турецких галер, имевших 250–300 орудий, хотя все они, вероятнее всего, были намного легче, чем на парусниках.
Дуро утверждает, что Рибера держал два корабля в резерве и развернул остальные в плотный кильватерный строй фронта27. Это, как отмечает Корбетт28, было первое документированное использование такого боевого порядка. Но из собственной депеши Риберы, которую Дуро опубликовал ранее29, ясно, что он ничего подобного не делал. Он ясно говорит, что приказал «Алмиранте», «Карретине» и «Уркетте» сформировать одну группу, а его флагман, «Сан-Хуан», и «Сантьяго» сформировали другую. Он занял правый конец линии (по правому борту), «Сан-Хуан» располагался по левому борту от него, а «Сантьяго» – впереди, но с приказом, в случае нападения, уходить между двумя большими кораблями. Убрав паруса до минимума, необходимого для управления – фок- и грот-марсель, – он сблизил корабли, «словно это были галеры», и стал ждать атаки30.
Турки подошли в своем обычном боевом порядке – полумесяцем. При этом «Реал» (главный флагман) находился в центре и другие флагманы на каждом крыле. Огонь велся с девяти часов утра до захода солнца, и восемь галер было выведено из строя, а одна лишилась мачты. На следующее утро сражение началось снова, причем теперь противники сблизились. Около 25 галер атаковали «Алмиранту», а остальные – флагман, но к девяти часам оба флота были вынуждены разойтись, хотя остались в пределах дальности выстрела даже небольших орудий. В два часа турки вышли из боя. На этот раз 10 галер получили сильные повреждения и две лишились мачт. На третий день ветер стих и галеры подошли вплотную. «Реал» атаковал флагман Риберы и «Карретину», которая теперь находилась рядом, очень близко, однако со временем корабли разделились. Остальные турецкие галеры продолжали бой еще два часа и не уходили до трех часов пополудни. Одна галера была потоплена, две остались без мачт, и 17 пришли в негодность. На следующее утро турки исчезли.
Согласно депеше Риберы (опубликованный вариант), его потери составили 34 человека убитыми и 53 – ранеными, но он опустил отчет о раненых на своем корабле. Дуро приводит цифры 34 и 93, а другой современный рассказ дает третье число убитых – 71. Де ла Ронсьер31 говорит о «368 трупах на борту галеона». Он приписывает все заслуги Жаку Пьеру, которого другие авторы даже не упоминают. «Капитана» утратила грот-стеньгу, грот-марса-рей и блиндарей. К тому же флагман, как и «Карретина», получил несколько пробоин. Буксировку флагмана осуществлял «Сан-Хуан». Рибера направился в Кандию для ремонта, а оттуда в августе в Мессину и Неаполь.
5 сентября Осуна передал свой доклад Филиппу III. Теперь, хотя победа была одержана каперами, привлечение которых было строго запрещено, король не мог не оценить результаты. Он написал Осуне, поблагодарил его за усердие и произвел Риберу в адмиралы.
12 сентября Осуна написал королю, что «его корабли сильно повреждены и не могут выходить в море». Он попросил взять 12 галеонов у Испании, чтобы эффективно защитить итальянское побережье от африканских корсаров. Эта просьба не была удовлетворена, но сам факт ее существования показывает: Дуро ошибался, утверждая, что пять новых галеонов Осуны были готовы и посланы под командованием Жака Пьера в пятимесячное плавание в Левант. Не исключено, что так и было, однако следов этого в письмах Осуны нет, а де л а Ронсьер предполагает, что в следующем марте Пьер лишь готовился к выходу в море.
Следующее событие, описанное Дуро, также представляется весьма сомнительным – столкновение между 8 сицилийскими и 2 мальтийскими галерами с одной стороны и 12 турецкими галерами – с другой, окончившееся захватом пяти турецких галер и потоплением двух. Здесь он приводит источник – памфлет, полностью перепечатанный в приложении к его предыдущей книге. Правда, этот памфлет не включен ни в одну из его библиографий. Поццо, который очень тщательно рассматривает даже самые незначительные операции мальтийский галер, не упоминает об этом событии, которое вроде бы имело место в неустановленном месте 3–4 сентября. Представляется вполне вероятным, что это была лишь воображаемая победа, основанная на воспоминании об успехах Арагона в 1613 году, с намеком на недавние подвиги Риберы.