Вектор

Запись 30

Двигаясь через столовую в сторону коридора слева, наблюдаю множество рекламных экранов, повествующих о современных разработках и достижениях человечества, а главное, гордости от технического прогресса. И очень символично было то, что на одном я прочел про станцию Вектор: это одна из самых безопасных и современных. Это забавно, учитывая то, что творится сейчас. За дверью находятся лифты на нижние уровни, не знаю, что я ожидал увидеть за ней: к этому времени я думал, что меня уже ничто не удивит, но я ошибся. Передо мной открылся вид большого зала, впереди еще одно помещение, слева зал уходил в несколько коридоров, чьи двери были раскорежены, справа – лифт, являющийся частью коридора. Все это – поле боя, от огромного количества засохшей крови и непонятных сгнивших останков я прикрыл рукой нос, запах отвратительный. Следы от патронов, множество гильз разного калибра, царапины, вмятины, оставленные на всех поверхностях, – здесь была бойня, такая кровавая и ужасная, что ботинки прилипают к полу.

Я встал посреди и, оглядываясь вокруг, пытаюсь представить, что здесь произошло, сколько людей было растерзано в страхе, сколькими пришлось пожертвовать ради спасения меньшинства, которое не дожило до этого дня. Повернулся к лифтам: дверь, из которой я попал сюда, оказалась справа, я сделал пару шагов к ним и осмотрел обе стороны коридора. Подойдя к лифту, я попытался открыть его или вызвать, но сенсор написал, что нужен ключ-карта. Но злость из-за очередной преграды достигла максимума лишь от прочтения очередного наставления безумного культа любви Сары, что также было нанесено белым на стену между лифтами: «Вы обладаете лишь злостью и страхом, не замечая ценность и уникальность вашей жизни. Это болезнь, не противьтесь лечению – и оберете счастье и покой».

Пытались ли они скрыть что-либо в том месте, куда приведет меня лифт, или же то порыв страха, дабы уберечь себя всеми способами? Все это слишком сильно отвлекает. В радиусе пары метров вокруг его нет, все равно что иголка в стоге сена. Стараясь не злиться, перебираю варианты возможных способов решения проблемы, наворачивая круги на месте. Помещение, что напротив входа, выглядит как бункер, самый простой вариант может оказаться самым верным, хотя, зная тенденцию, шансы, что все будет так просто для меня, предельно малы. Две металлические входные двери покрыты вмятинами, похоже, их пытались вскрыть снаружи, но ничего не вышло. Ударив по ним ногой, создав достаточно шума для проверки наличия нежелательной жизни, я нацелил пистолет и готовился стрелять, но спустя пару минут тишины со скрипом отодвинул одну дверь и с уверенностью вошел вовнутрь. То место, про которое говорил Краузен, безопасное место – видимо, это именно тот коридор, с которого все началось в этой части Вектора. Находившиеся тут люди пытались выжить, делали все, дабы сберечь себя и родных, сражались с этой нечистью, и наверняка даже голыми руками. Дальше еще одна комната, дверь открыта, и благодаря небольшому свету видно, что она большая и общая картина схожая. На всех стенах множество разных надписей, имен и посланий для тех, кто не застанет их живыми, но не менее трагично выглядит множество прикрепленных фотографий родных и близких, обычных пейзажей, напоминающих о старой жизни. Единственные лампы находятся как раз над левой стеной, где больше всего оставленного людьми, отдавая холодным оттенком, освещая все очень четко. Все это лишь сгущало и без того ужасную картину и атмосферу борьбы и смерти ни в чем не виновных людей. Я ничего не трогаю, ни вещей, ни фотографий, ни оставленных десятками писем – все, что осталось от людей, должно покоиться здесь. Стараюсь относиться равнодушно, но это не так легко в таком месте: кажется, что они еще тут. Все это грустно.

Слева дверь, ведущая в небольшую комнату, напоминающую кабинет. Есть освещение от небольшой настольной лампы, но очень слабое. Лишь стол, покрытый пылью, и спальное место. Сев за него, стал обыскивать ящики: в двух ничего не было, кроме пары фотографий, третий закрыт встроенным замком, ключа, разумеется, нигде нет. Недолго думая, я прострелил замок, достал оттуда планшет, весь в пыли, на задней стороне нашел ключ-карту – неужели все так просто? Мне повезло, но больше повезло с планшетом: включив его, наткнулся на видеозапись. Увидел человека, сидящего там, где сейчас сижу я, со щетиной, коротко постриженного, лет сорока, не больше. Пару минут он просто молчал, смотря куда-то в сторону, обдумывая слова.

«Мое имя Александр Краузен. Я начальник охраны в жилом секторе, и мне есть что рассказать. Четыре месяца назад на исследовательскую станцию Вектор было совершено нападение, но не извне и не разумных созданий. Непонятных существ, тварей, монстров, называйте как хотите, но все, что они делают, – это убивают нас, как саранча, уничтожают все вокруг. Мы не знаем, ни что им нужно, ни как они появились, известно то, что их приход был из исследовательской части Вектора. Там, где занимаются исследованиями космоса и внеземных объектов. Как волна смерти, за первые несколько дней они убили две трети населения той части станции. Мы успели укрепить и так изолированный вход в жилой сектор, когда поняли, что надвигается угроза, закрыли все проходы сюда, разделив станцию пополам в буквальном смысле, тем самым позволив выжить оставшемся людям. Все четыре уровня блокированы, и попасть на ту сторону невозможно, как и обратно.

Все, что мы делаем, – стараемся выжить, не потеряв рассудок, что получается далеко не у каждого. Все попытки связаться с орбитальными станциями или хоть кем-то за пределами Вектора бесполезны. Отправили группу на мостик, дабы узнать, что творится и есть ли возможность спастись, – никто не вернулся. По какой-то причине все спасательные капсулы не работают, а шлюзовые отсеки заблокированы неизвестно кем, в буквальном смысле слова мы изолированы, заперты со всех сторон, как в гробу. Сколько мы продержимся – неизвестно, пока железо держит, не пускает нечисть сюда, но они все время пытаются. Среди людей медленно разрастаются паника, отчаяние, страх все больше делает их неузнаваемыми, и даже лекарства не в силах помочь, приходится особо буйных изолировать.

Мы не единственные спасшиеся, на других подуровнях есть еще уцелевшие, но у них ситуации не лучше, и, если честно, неизвестно, сколько еще людей находятся на этой станции, о которых мы не знаем, сколько стараются выжить поодиночке или малыми группами. Станция большая, и все обследовать сложно, а связь часто дает сбои. Сражаться с тварями нет смысла, их все больше и больше, появляются новые виды, мало-помалу, но единицам удается пробраться к нам, и лишь вопрос времени, когда они смогут прорваться сюда».

Вот что интересно: если они не могли послать сигнал, то как тогда Нолан отправил мне сообщение, возможно ли такое, что это произошло до всего описанного Краузеном? Я включил вторую запись.

«Прошло почти два месяца с последнего сообщения, и сказать нечего. Каждый день кажется кошмаром, все наши попытки выйти на связь провалились, а спасать больше некого. Время от времени к нам приходили люди из разных уголков этого места, но за последнюю неделю не было никого. Люди все больше сходят с ума, странно, что еще не началась очередная паника, ведь эти создания все пытаются пробраться к нам, и в определенный момент им даже почти удалось, но мы успели изолировать помещение. Сколько ждать теперь – месяц, два, полгода или гораздо больше? Это ожидание даже хуже их, когда знаешь, что к тебе со всех сторон скребутся нечеловеческие твари, не оставляя шанса на выживание, мысль о скором их приходе посещает все чаще.

Все понимают – многие не показывают этого и не признаются, но понимают – нам не выжить. Разве что кроме остатков фанатиков секты любви Сары Айсли, которые все пытаются нам доказать, что никакого ужаса нет и надо лишь любить и простить всех, приняв свои судьбы как дар. В таких ситуациях эти слова работали бы, но, видимо, люди умней, и ситуация не выходит еще больше из-под контроля. Разумеется, мы не сдаемся и дух еще не пал, но с фактами не поспоришь: сколько мы тут – уже пять месяцев, как изолировались от той части, и что же, никто так и не прилетел. Странно, словно нас вообще нет или мы подопытные животные. Но, знаете, лучше умереть людьми, чем стать животными».