Страница 10 из 13
В каждом прожитом дне понимания больше и грусти,
С каждой спичкой зажжёной и сам, словно хворост, горю,
А забудусь на миг, и несут меня лебеди-гуси
Через лес, через дол, через долгую память мою.
Открываются дали и вижу я мать молодою,
И отец-молодец, с ним любая беда – не беда,
Каждым утром меня умывают живою водою,
Чтоб с меня худоба уходила, как с гуся вода.
Над землёю моей, над уснувшей с усталости Русью,
Над вороньим гуляньем, затеявшим суд-пересуд,
Сколько силы хватает, несут меня лебеди-гуси,
Сколько крика хватает, зовут мою память, зовут.
То дорога легка, то вокруг облака без просвета,
То дымком от печи, то пожаром потянет с земли,
Золотыми шарами и мёдом нас балует лето,
Серебром осыпают усердные слуги зимы.
Но не долг полёт, возвращенье всегда неизбежно,
Оборвётся забвенье, проститься и то – не успеть,
И смотрю я назад, и такая мне видится бездна,
Что оставшейся жизни не хватит её разглядеть.
Кто мне истину откроет,
Светом тьму посеребрит,
Не с того ли ветер воет,
Что душа моя болит.
Кто удержит равновесье?
Кто пошлёт благую весть?
Есть над нами поднебесье,
И земля под нами есть.
Отчего в ученье строгом
Ересь тлеет, как ожог:
То ли ходим все под Богом,
То ли все мы вместе – Бог.
Я стою пред образами,
Я держу в руках свечу,
И закрытыми глазами
Вижу дальше, чем хочу.
Вот и кончилось время прощаний,
Обустроен последний приют,
Мы уходим туда не с вещами,
Вещи дольше обычно живут.
Их удел средь завалов подённых
Дольше века из рук не сходить,
Чтоб ещё на земле нерожденных
И уже неживых породнить.
Чтобы утром в тягучем тумане
Слышал я сквозь столетний гранит,
Как у прадеда в чайном стакане
Колокольчиком ложка звенит.
Ни имён ни могил, будто прошлого нет,
Лишь по крови с землёю родство,
Но качнусь от того, что мне смотрят во след,
Оглянусь – за спиной никого.
Соберусь, распрямлюсь, как ходил на парад,
Только ветер и даль за спиной,
Но опять и опять чей-то чувствую взгляд,
Кто-то тихо ступает за мной.
Поколенья во мгле, не связать времена,
Дальше прадедов не заглянуть,
Но из вечности взглядом прикрыта спина
И начертан отеческий путь.
Нет, не всегда, лишь от случая к случаю
Вижу, сжимая виски,
В Царстве Небесном за тучей тягучею
Бабушка вяжет носки.
Нет, не всегда, только изредка-изредка
Вижу: со звёздных крылец
Смотрит в печали, как будто сквозь изгородь,
Как виноватый, отец.
Там, в небесах, перед взорами Божьими,
В вечной тоске по своим,
Молят они, чтоб родные, пригожие
Не поспешали бы к ним.
Спасенный небесною твердью,
Земною – затянутый в жгут,
Живу между жизнью и смертью,
Так многие нынче живут.
И в храмах по дням поминальным
Ловлю себя, как в ворожбе,
В старанье движеньем случайным
Поставить свечу по себе.
Не грехи это – слабости наши,
Не сумеешь простить – пожалей,
Все вкусили берёзовой каши,
Да не всем отпустили елей.
Бог простит, лишь бы люди простили,
Отстоимся в нужде и беде.
Дождь не даст задохнуться от пыли
И научит гулять по воде.
В этом городе пиво дешевле, чем чай,
И зимою зимы не бывает,
И орган поднебесный земную печаль
По сердцам, как вино, разливает.
В этот город весенний из лютой пурги
Я как будто бы с неба свалился,
Но по каменным плитам сверяя шаги,
Не жалею, что здесь не родился.
А люблю и жалею родимый свой край,
Где чуть дождь, сразу грязь по колено,
Где в суровой надежде на будущий рай
В молотилку летят поколенья,
Где тоска по утрам, хочешь плач, хочешь вой,
Но на всех – неделимая доля,
Я из пражской весны возвращаюсь домой,
Как бегут от свободы на волю.
Снег калёный, как будто казённый,
Как не крутишься, ветер в лицо,
В этом поле и хлебные зёрна
Прорастают лишь сорным словцом.
Потому здесь и вольному воля,
Что удел ни один не обжит,
И дорога до этого поля
Через это же поле лежит.
Меньше яблока редкое солнце,
Облаков надвигается спуд,
Но, как на смерть, стоят оборонцы
И границу свою стерегут.
«Тихая моя родина…»
Думали мы, что лучшие,
Чаяли – соль земли!
Что же ты нас в наручники.
И под команду: Пли!
Лбами об стену: вот он, я!
Даром прими мой труд!
Ты ж провожаешь водкою
Нас раньше срока в грунт.
Реки текут кисельные,
Сахарны берега!
Что же ты нас посеяла,
Да не уберегла!
Скатерка самородная,
Чаша от слёз полна!
Тихая моя родина,
Как ты во всём права!
Я по гвоздю, по досточке,
Строю и строю дом.
Имя моё и отчество
Вычитай под крестом.
Вот она, последняя дорога
По еловым веткам в благодать,
И уже рукой подать до Бога,
До небес уже рукой подать.
Я тебя жалею с опозданьем,
Мне немного выпало успеть,
Целовать последним целованьем,
И последней жалостью жалеть.
Долгий путь слезой суровой вышит,
Прорастёт слеза и зарастёт,
Кто не слушал – больше не услышит,
Кто не умер – больше не умрёт.
На каких мы выросли заквасках!
Как дышали дивною волшбой!
Укатили сказки на салазках
И забрали бабушку с собой.
Я с тревогой памяти внимаю,
Санный след, как ленточку тяну,
Жизнь прожил, а всё не понимаю,
Что я жизнь обратно не верну.
Утомились реки от движенья,
Наплывает в зеркало слюда,
И ещё живые отраженья
Прибирает мёртвая вода.
Опять в полях зазеленела озимь,
И воздух утром звонок, как хрусталь,
По всем приметам наступила осень,
А осенью всегда кого-то жаль.
Мне жаль себя за то, что ветер сучий
И днём и ночью воет в голове,
За то, что жизнь моя всего лишь случай,
И это страшно осенью вдвойне.
Мне жаль друзей и жаль врагов несметных,
И листья жаль, вот-вот и полетят,
И я прощаю смертных и бессмертных,
И сам надеюсь, что меня простят.
Игорь Караулов
«Оужас ужасу не брат…»
Караулов Игорь Александрович, родился в 1966 году в городе Москве, где проживает и по сей день. Окончил МГУ (географический факультет). Автор четырех поэтических книг: «Перепад напряжения» (2003), «Продавцы пряностей» (2006), «Упорство маньяка» (2010), «Конец ночи» (2017). Публиковался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Волга», «Арион», «Новый берег», «ШО», «Воздух», «Бельские просторы», «Критическая масса», «Этажи» и др. Участник поэтической программы Венецианской биеннале (2009). Лауреат Григорьевской поэтической премии (2011). Победитель Волошинского литературного конкурса (2017). В последние годы выступает в качестве публициста в газете «Известия», «Литературной газете», на сайтах «Свободная пресса», «Русская iдея» и АПН.