Гэбриель Конрой

Команданте попытался было ласково поднять ее, но девушка осталась стоять на коленях.

- Нет, нет, выслушайте меня. Я бедная, одинокая девушка. Несчастная, бездомная! Месяц тому назад я оставила свою умирающую от голода семью в горах и отправилась искать помощи. Мой... брат... пошел со мной. Бог смилостивился над нами; после долгих изнурительных странствий мы пришли в хижину траппера; он накормил нас, дал нам приют. Филип... мой брат... пошел обратно в горы, чтобы спасти остальных. Он не вернулся. О сударь, он мог погибнуть, быть может, все они погибли. Один бог знает! Уже три недели, как он ушел, целых три недели! О, как тяжко быть столько времени одной среди чужих людей. Траппер пожалел меня, сеньор. Он сказал, чтобы я пошла к вам просить помощи. Сможете ли вы мне помочь? О да, я знаю, вы поможете. Вы разыщете их, моих друзей, мою маленькую сестренку, моего брата!

Выждав, пока девушка окончит свою речь, команданте ласково поднял ее и усадил в кресло рядом с собой. Потом он обернулся к секретарю, и тот ответил на его немой вопрос несколькими торопливыми фразами по-испански. С глубоким разочарованием девушка увидела, что ее речь осталась непонятой. Когда она повернулась к секретарю, через которого ей надлежало беседовать с команданте, в ее глазах промелькнула ожесточенность, новая черта характера, прежде совсем ей несвойственная.

- Вы американка?

- Да, - коротко ответила девушка. Как это бывает порою с женщинами, она почувствовала к секретарю-переводчику инстинктивную непреодолимую антипатию о первого взгляда.

- Сколько вам лет?

- Пятнадцать.

Коричневая рука команданте поднялась сама собою и погладила кудрявую головку.

- Как зовут?

Девушка смутилась и взглянула на команданте.

- Грейс, - ответила она, а потом, чуть помедлив и глядя с вызовом прямо в лицо секретарю, добавила: - Грейс Эшли.

- Назовите кого-нибудь из тех лиц, с кем вы путешествовали, мисс Грэшли.

Грейс задумалась.

- Филип Эшли, Гэбриель Конрой, Питер Дамфи, миссис Джейн Дамфи, сказала она.

Секретарь открыл бюро, вынул какой-то печатный документ, развернул его и углубился в чтение. Затем, сказав: "Bueno" [отлично (исп.)], вручил его команданте. "Bueno", - промолвил и команданте, бросая на Грейс ласковый взгляд.

- Спасательная партия, вышедшая из Верхнего пресидио, обнаружила лагерь американцев в Сьерре, - сообщил секретарь унылым голосом. - Здесь указаны их имена.

- Ну да! Конечно! Это наш лагерь!.. - радостно воскликнула Грейс.

- Не знаю, - сказал секретарь с сомнением в голосе.

- Наш! Конечно, наш! - настаивала Грейс.

Секретарь снова прочитал бумагу и сказал, глядя на Грейс в упор:

- Здесь нет имени мисс Грэшли.

Кровь прихлынула к щекам Грейс, она опустила глаза. Потом подняла умоляющий взгляд на команданте. Если бы старик понимал, что она говорит, она, ни минуты не колеблясь, бросилась бы ему в ноги и призналась бы в своем невинном обмане. Но объясняться через секретаря ей было невмоготу. Поэтому она несмело попыталась отстоять свою позицию.

- Возможно, что моего имени нет случайно, - сказала она. - Поищите имя Филипа, моего брата.

- Да, Филип Эшли здесь есть, - сумрачно сказал секретарь.

- Значит, он жив и здоров, не правда ли? - вскричала Грейс, позабыв от радости только что пережитый стыд.

- Его не нашли, - сказал секретарь.

- Не нашли? - повторила Грейс с широко раскрытыми от ужаса глазами.

- Его не оказалось на месте.

- Ну да, - сказала Грейс с нервным смешком. - Ведь он ушел со мной. Но потом он вернулся, пошел назад.

- В день тридцатого апреля Филипа Эшли там не было.

Девушка заломила руки и застонала. Все ее прежние страхи отступили перед новым ужасным известием. Обернувшись к команданте, она бросилась на колени.

- Простите меня, сеньор, у меня не было в мыслях ничего дурного, клянусь вам! Филип не брат мне, он мой друг, нежный, любящий друг. Он просил меня принять его фамилию, - бедный мой друг, увижу ли я его когда-нибудь?! - и я вняла его просьбе. Нет, я не Эшли. Не знаю, что написано в вашей бумаге, но там должны быть имена моего брата Гэбриеля, моей сестренки, многих других. Ради бога, сеньор, ответьте, живы они или нет? Ответьте мне... потому, что я... я - Грейс Конрой.

Секретарь успел тем временем сложить свою бумагу. Теперь он снова развернул ее, поглядел еще раз, уставился на Грейс, потом, отметив ногтем какое-то место в документе, передал его команданте. Мужчины переглянулись, команданте закашлялся, встал с кресла и отвернулся, избегая умоляющего взгляда Грейс. Когда секретарь по приказу команданте вручил ей бумагу, девушка почувствовала, что холодеет от ужаса.

Трепещущими пальцами она стиснула документ. Это было какое-то объявление на испанском языке.

- Я не знаю вашего языка, - сказала она, топнув в исступлении маленькой ножкой. - Что здесь сказано?

По знаку команданте секретарь встал и развернул бумагу. Сам команданте глядел в открытое окно. Пробитое в стене необыкновенной толщины, оно походило на амбразуру. Струившийся в него солнечный свет падал прямо на Грейс, освещая ее изящную головку, слегка наклоненную вперед, полуоткрытые губы и молящие глаза, обращенные к команданте. Секретарь привычно откашлялся и с апломбом многоопытного лингвиста принялся за перевод:

"УВЕДОМЛЕНИЕ

Его превосходительству, командующему гарнизоном Сан-Фелипе.

Имею честь сообщить вам, что спасательная экспедиция, снаряженная на основании сведений, представленных доком Хосе Блуэнтом из Сан-Геронимо, чтобы оказать помощь партии эмигрантов, терпящей бедствие в горах Сьерра-Невады, обнаружила в каньоне к востоку от Канада-дель-Диабло следы названных эмигрантов, свидетельствующие о прискорбной истории их лишений, страданий и конечной гибели в снегах. В приложенном ниже письменном документе, оставленном несчастными путешественниками, приводятся их имена и рассказана история их похода, возглавлявшегося капитаном Конроем.

В снегу были обнаружены пятеро погибших путешественников; опознать удалось двоих. Тела были погребены с соблюдением надлежащей гражданской и религиозной церемонии.

Наши солдаты проявили отвагу, выдержку, патриотизм, неутомимость и высокую дисциплинированность, характерные для духа мексиканской армии. Также заслуживает самой высокой оценки поступок дона Артура Пуанзета, отставного лейтенанта американской армии, который, будучи сам путешественником в чужом краю, бескорыстно предложил экспедиции свои услуги.