Страница 38 из 42
А потом, как и в тот день, развернулся и встал так, чтобы заслонить мою драгоценность от дождевых брызг. Как завороженный, я стоял, закрыв глаза, опасаясь, что все исчезнет.
– Ты согрелась? Моя курточка с удовольствием обнимает тебя, – вновь слышал те слова, которые произнес здесь когда-то, давным-давно.
– Людочка, – вдруг тихо позвал мой голос.
– Что? – так же тихо спросил голос любимой. Я вздрогнул и неожиданно для себя вслух повторил юношеское признание в любви:
– Людочка, ты – моя Джульетта.
– Я не Джульетта. Я – Людочка, – прошептал в ответ голосок любимой.
И вдруг, совсем как наяву, ощутил на себе взгляд ее удивительных глаз «чайного цвета». На мгновенье показалось, что юная живая Людочка действительно здесь, рядом, и она смотрит на меня тем самым, что и тогда, в юности, любящим взглядом.
«Этого не может быть», – подсказывал разум, – «Пусть все останется так навечно, даже если для этого надо сойти с ума!» – кричали взбудораженные чувства.
– Лю-ю-дочка. Нет, ты не Джульетта. Ты – моя Лю-ю-дочка, – независимо от меня тихо произнес мой голос, а я уже не понимал, видение это, или все происходит на самом деле.
«А здоров ли я?» – успело промелькнуть в воспаленном воспоминаниями сознании, прежде чем услышал откуда-то издалека, словно из другого мира, недовольный голос жены: «Толик! Ну, где ты там застрял? Догоняй скорей!»
Все. Наваждение исчезло.
Никогда и ни с кем больше близко не подойду к тем местам, которые, мне кажется, до сих пор хранят память о нашей с Людочкой юности, о нашей большой любви.
Я подошел к семье разбитым и потерянным. Мне больше ничего не хотелось, кроме как вернуться домой, и уснуть.
– Что с тобой? – минут через пять моего сплина спросила жена.
– Голова разболелась.
– Надо меньше пить, – выдвинула она свое видение моей проблемы.
– У папы головка болит. Он пить не хочет, – внезапно поддержала меня моя доченька.
«Похоже, только ей я смогу когда-нибудь рассказать обо всем, что было в моей жизни. Мне кажется, только она все поймет. Как жаль, что она еще так мала», – размышлял, плетясь в хвосте торжественного шествия в гости к Борисовцам.
Сославшись на головную боль, так и не зашел в здание, которое оказалось заурядным семейным общежитием все той же системы общежитий «Гигант». Просто здесь семье выделили двухкомнатную квартиру взамен однокомнатной. Вот и все.
Вскоре на улицу вышел сам дядя Женя и все ребята.
– Ну, здорово! – поприветствовал он меня, – Что не заходишь? Вот вышел сам на тебя посмотреть, – радостно гудел дядя Женя.
– Здравствуй, дядя Женя. Не обижайся. Голова что-то разболелась. Привет, братва. Рад вас видеть.
– Печатай! – вместо ответа скомандовал Вовка Женьке.
Самый младший из братьев, Женька, уже был на голову выше всех. А широкоплечим крепышом я помнил его, чуть ли не с пеленок. Сейчас же передо мной стоял богатырь. Женька тут же вытащил откуда-то, мне даже показалось из-за пазухи, два стаканчика и бутылку водки.
Выпили без закуски. Пошли разговоры, в основном обо мне. Минут через десять почувствовал, что стало легче, причем, вовсе не от водки, а от общения со старыми друзьями.
Вскоре вышли родители с тетей Тосей и жена с дочерью. К тому времени успели допить вторую бутылку, появившуюся все тем же волшебным способом – из необъятной пазухи Женьки. Успели даже «замести следы преступления». Поговорив еще немного, распрощались, как оказалось, навсегда. Зимой того же года внезапно умер дядя Женя, а через год – тетя Тося. Многодетный отец Вовка получил квартиру в новом отдаленном районе города, и его следы затерялись. В какую-то криминальную историю угодил Женька. Запил и постепенно опустился Сашка. Доходили слухи, что оба брата угодили в тюрьму. Где они осели после тюрьмы, мог знать только Вовка.
Двести граммов и бодрый разговор с дядей Женей вернули душевное равновесие. И мы продолжили путешествие по центру города. За день посетили оба парка, и даже зоопарк. Побывали на центральной площади и у стеклянной струи, у фонтана цветомузыки и у каскада искусственных водопадов – словом, почти всюду, где когда-то бывали с Людочкой в дни нашего счастья. Я добросовестно исполнял роль экскурсовода, но, как и решил, даже близко не подходил к святым для меня местам. Я смотрел на них издали, опасаясь снова впасть в состояние депрессии.
Той же ночью впервые приснился сон, который в разных интерпретациях периодически снится до сих пор.
В той первой версии сна все происходит в Харькове, в новой квартире. Я вернулся откуда-то домой. Кажется, очень поздно. Дверь открыла мама. Она как-то странно смотрит на меня, но не спрашивает ни о чем. Это так необычно для нее.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего. Иди в комнату. Тебя ждут.
– Кто может ждать меня так поздно?
– Это сюрприз, – загадочно отвечает мать и смахивает слезу.
Я быстро прохожу в комнату и шалею от неожиданности – в кресле сидит Людочка! ЖИВАЯ ЛЮДОЧКА!
Увидев меня, она радостно улыбается и приветствует нашим традиционным жестом – совсем как когда-то в юности.
«Этого не может быть! Она же давно умерла. Я сам хоронил ее», – осознаю нереальность происходящего.
– Ты думаешь, я умерла? – вдруг нарушает тишину моя гостья, мгновенно почувствовавшая мои сомнения, – Все так думали, а я просто крепко уснула. Ты же видел, что хоронили не меня, а какую-то старушку. Все это видели. Даже мама сомневалась. Она бы меня узнала в любом виде. А теперь все позади, и я вернулась к тебе, мой Ромео. Я же твоя невеста. Ты помнишь? Мне больше некуда возвращаться, да и не хочется. Не в могилу же, в самом деле, – улыбаясь, рассказывает свою печальную историю Людочка.
Я почти не вникаю в смысл ее слов – ведь это всего лишь детали. Главное – Людочка сидит сейчас передо мной, живая и здоровая. Я снова вижу ее дивные глаза, а в них – искреннюю любовь. Именно эти глаза я уже видел сегодня, когда стоял там – в святом для нас обоих месте, где родилась наша первая любовь. Тогда мне показалось, что Людочка была со мной. А может, не показалось? Может, она действительно была? Буря восторга охватывает меня.
– Людочка! Любовь моя! – распахиваю руки, чтобы обнять мою прелесть. Людочка счастливо улыбается, легко встает с кресла и медленно направляется ко мне.
Неотрывно смотрю в бездонные глаза любимой, и она не отводит взгляда. Ее потемневшие от волнения глаза чаруют и манят своим теплом и любовью. И снова, как тогда в юности, вместе со своим отражением вижу в них мириады ярких звезд – словно копию Вселенной.
Звезды. Звезды. Звезды.
«Где ты, любимая? Ты же можешь затеряться в этих необъятных просторах. И мне больше никогда не найти тебя», – молнией пронзает тревожная мысль.
Мгновенно просыпаюсь с жутким ощущением смертельной опасности.
Это, оказывается, всего лишь сон. Медленно возвращаюсь в реальность. Ужас безвозвратной потери сжимает сердце. Какое-то время беззвучно рыдаю, все глубже и глубже осознавая фатальную необратимость прошлого и полное бессилие что-либо изменить в этом мире. Постепенно успокаиваюсь. Несколько часов лежу без сна, вспоминая мельчайшие детали счастливых мгновений, которые нежданно-негаданно принесло подсознание.
Людочка! Ты снова вернулась ко мне, пусть во сне. Значит, ты любила меня так же сильно, как люблю тебя я. Всю мою несчастную жизнь. Но, никто нас теперь не разлучит ни на минутку, ни на секундочку. Как же ты прекрасна, любимая. Ты такая же красивая, как в ту осень после нашей пятилетней разлуки. Ты все в том же любимом платье, как тогда. В моем сне ты снова была живой! Ты говорила со мной, я слышал твой голос, видел твои необыкновенные глаза, сияющие любовью. И я безмерно счастлив, что жил когда-то рядом с тобой, что был тебе верным другом, что однажды полюбил тебя и любил до самозабвения, несмотря ни на что. Вечная память и вечный тебе покой, первая любовь моя.
К утру душа успокоилась, и я искренне поблагодарил ту ночь за то, что хоть на короткое мгновенье она вернула из небытия мою любимую – живой и здоровой. Пусть лишь во сне.