Однажды в Ялте

За горизонтом событий. Наводнение в пустыне и незваный гость

Ближе к вечеру на блёклом небе стали собираться тучи. И хотя на дворе было уже начало весны, а время зимних невзгод заканчивалось, однако изредка на Иудейскую пустыню из Средиземного моря ветер нагонял тучи и срывался дождь, а бывало, что обрушивался и ливень. И тогда мутные потоки, по бесчисленным промоинам скатываясь с гор, соединялись, и уже бурными реками стремительно неслись по пустыне, подхватывая и волоча за собой щебень, камни и все, что встречалось на пути, и было под силу воде.

Вот и сейчас надвигалось что-то серьёзное. Тучи все больше темнели и все ниже опускались над пустыней и горами, а затем и первые змейки прочертили черноту неба и вверху раскатисто загрохотало. Прохладой дохнуло и со стороны потемневшего горизонта, ветерок полосой прошелся по низине, подхватил и закрутил пыль и мелкие камешки и уже вихрем, крутясь и набирая силу, понесся дальше к горам.

Но вот все замерло, и зловещий покой установился между мрачным небом и притихшей землёй, однако был он недолгим. Ослепительная вспышка и сразу же оглушительный грохот ударили в землю, и первые капли дождя разбились о каменистую поверхность пустыни. А потом дождь зачастил, зашумел, набирая силу, и уже сплошная стена воды закрыла все пространство вокруг.

Иисус стоял в пещере недалеко от её входа и собирался отойти дальше вглубь, как из сплошной пелены дождя показалась и стремительно вбежала под каменные своды Сусанна. Совершенно промокшая, со сбившейся с головы накидкой, растрепанная и испуганная, она налетела на Иисуса и только тогда остановилась и, смутившись, поправляя накидку, сказала:

– Там такое творится – сплошная вода, чуть потоком не унесло.

Она немного успокоилась, но дрожь не проходила. Иисус снял с себя верхнюю накидку, подал ей:

– Возьми, пойди туда и переоденься, – сказал он, кивнув в полумрак пещеры.

Девушка ушла, а он стоял, смотрел на ливень, извергавшийся с небес, и вспоминал их встречу.

Он шел тогда с Иордана после Крещения и заглянул на иерихонский рынок. В одном из его закутков и увидел Сусанну, развлекающую публику танцами. Иисус присел в тенек у стены и стал смотреть. Видел, как дородная матрона подошла к тряпице, лежавшей на земле, подняла несколько мелких монет и пару апельсинов.

А через время к этой женщине подошел мужчина, пошептался с ней, и та позвала девушку, назвав её Сусанной. Показала на мужчину, и сказала, чтобы она шла с ним.

Сусанна смутилась, опустила голову и не двигалась. Женщина поднялась и стала кричать и толкать её, а затем с размаху ударила по щеке. Девушка отлетела к стене, сползла по ней и, накинув на голову накидку, присев, заплакала.

Мужчина не стал ждать, развернулся и ушел, а женщина продолжала пинать девушку ногами. Иисус встал, подошел:

– Зачем ты её бьёшь? – спросил он и подставил свой посох навстречу очередному удару. Нога наткнулась на посох, женщина отскочила и закричала:

– Она моя, что хочу, то и делаю!

– Если ты еще, хоть раз ударишь её, твоя нога отсохнет и будет такой, как эта палка, – сказал Иисус и посмотрел женщине в глаза. – И та вдруг сникла, поежилась, точно от холода, с тревогой, оглянувшись по сторонам, отступила.

Иисус присел рядом с девушкой:

– Успокойся, она больше не будет тебя обижать. Вероятно, её тоже били, она не знала любви и поэтому так жестока к тебе.

– Моя тетя хочет, чтобы я занималась блудом, ей уже мало того, что я зарабатываю танцами, – сказала девушка, помолчала и добавила. – А мамы у меня нет, она умерла, когда я была маленькая.

– Да, мир жесток, люди похотливы, поэтому надо учиться любить ближних, как мы любим себя, и тогда всем будет хорошо.

Женщина стояла рядом, молчала и слушала. Вокруг собрались и те, кто смотрел танцы девушки и видел все, что здесь произошло.

Мужчина в истрёпанной и некогда полосатой накидке, хитро усмехнувшись, спросил:

– А если человек и себя не любит, тогда как?

– Раз он живёт-значит, что-то держит его в этом мире, надо заглянуть в свою душу и поискать. Ты, вроде бы человек неглупый, мог бы найти в себе то, что любить, а потом научить этому и других.

– И зачем мне это надо?

– Чтобы не было вот этого, – Иисус кивнул на девушку. – А за одно, спас бы и свою душу.

– Душа, спасти, полюбить – странно ты говоришь.

– Да нет, просто об этом вроде как не принято говорить вслух, а надо уже и кричать, чтобы слышали все. Вот, к примеру, девичья жизнь и красота, они вызывают много чувств, желаний, оценок и порой странных, и неожиданных, хотя бы, как в этой притче.

Жил человек и была у него дочь красавица, и увидел он однажды, как сосед сделал дырку в заборе и подсматривает за его дочерью. Спрашивает он соседа: «Зачем ты это делаешь?»

А сосед и говорит: «Прости меня! Не суждено мне обладать ею, так хоть издали полюбоваться хочу».

Услышав это, сказал отец дочери: «Лучше бы тебе, дочь моя, в прах обратиться, чем красотой своей доставлять мучения людям».

Иисус помолчал и продолжил:

– Ну а мы, глядя на красавиц, не об этом ли думаем, что и сосед? А ведь сказано, не пожелай жены ближнего своего, но мы желаем. Так не лучше ли самому превратиться в прах, но душу оставить чистой? Вот на этот вопрос и надо искать ответ.

– И ты его нашел? – спросил человек в истрёпанной накидке.

– Пока нет, но найду. За этим и направляюсь в пустыню.

– Там много таких искателей, и я там был, но жизнь не стала для меня более понятной.

– А это уж кому как дано. Ну, а о том, что я тебе сказал, подумай.

– И где тебя найти, если мне захочется ещё о чём-нибудь спросить?

– Я Иисус из Назареи, а захочешь найти – найдешь.

– Кажется, я уже слышал о тебе. А меня зовут Андрей, и я найду тебя, чтобы узнать, как всё прошло в пустыне, нашел ли ты там то, что искал?

…И через время человек в полосатом хитоне с иерихонского рынка выполнил своё обещание, нашел Иисуса и стал Андреем Первозванным.

Иисус попрощался со всеми и ушел с рынка, но спустя некоторое время появилась здесь, и Сусанна и, как мы помним, ушла жить под гору, в одну из промоин. Однако вода выгнала её оттуда.

Дождь неожиданно прекратился, но небо только чуть посветлело, надвигалась ночь. Улеглись спать на одной из невысоких выступов, устланным сухой травой и степной полынью, которая спасала от земляных блох. Сусанна дрожала и больше от нервного напряжения, чем холода.

– Не могу согреться, – говорила она, кутаясь в его накидку и прижимаясь к Иисусу. Некоторое время она лежала молча, потом заговорила. – Ты сказал тогда, что бы все люди любили друг друга, и я всегда хотела, чтобы меня кто-нибудь любил, а меня только ругали и били. А теперь и я могу сказать, что люблю тебя.

Она примолкла, точно собираясь с силами, и заговорила:

– Я люблю тебя очень сильно. Издали смотрю на тебя и мне уже хорошо. Ты сидишь там, на горе, а я смотрю и не могу оторваться. Иногда мне становится даже страшно от этого.

Иисус молчал, а Сусанна не могла остановиться:

– Некоторые говорят, что я красивая, может это и так, я не знаю, но ко мне еще никто не прикасался. Тетка била меня потому, что я не хотела ни с кем идти. Сначала уговаривала, а потом стала бить.

Сусанна притиснулась к Иисусу, и горячее её дыхание коснулось его уха:

– Погладь меня…Потрогай… Возьми меня…, – зашептала она.

Но Иисус не шевелился, и молчал.

Искушение и соблазн – им трудно противостоять, когда ты молод, а они так доступны и близки. Но что будет потом: мучения совести, душевные муки и ответственность за полученное удовольствие и за человека, пред которым ты не устоял или сам соблазнил?

А горячий шёпот девушки, её искренность и невинность подкупали, дрожащий голос и тепло близкого дыхания, пахнущего парным молоком, щекотали ноздри, и они непроизвольно раздувались. Их легкая дрожь передавалась и телу, и оно тоже начинало петь свою пьянящую песню. И вот мысли уходят и остаются только чувства и желания и, кажется, что их уже не остановить. Они живут сами по себе, подчиняясь лишь инстинкту и коду жизни – бессознательному и сильному зову: «Продли меня!»