Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 26 из 30

Казалось, каждое его слово, сопровождавшееся блеском его глаз и самой милой улыбкой, показывавшей его ослепительно белые зубы, обладало особой притягательной силой. Сотни и тысячи его слов образовали тонкую, незримую, но крепкую паутину, эта паутина захватила всех и каждого, и он свободно мог потянуть за собою своих бессознательных, зачарованных им пленников.

Он так и сделал. Убедясь, что против него уже не действуют никакие враждебные влияния, что он хозяин положения, он перевёл разговор на мистическую почву и смело стал действовать в этой знакомой ему и привычной области. Даже люди, совсем чуждые всего, что не относится к злобе дня и к видимой, осязаемой действительности, заинтересовались его рассказами о том, какую власть может получить человек как высшее создание Божие над природой, до какой степени он может подчинить себе законы этой природы и распоряжаться ими по своему усмотрению.

— Никто не виноват, — говорил граф Феникс мелодичным, ласкающим слух голосом, — никто не виноват, если люди не хотят пользоваться богатством, им предоставленным по милости Божией, если они не хотят развивать свои силы и предпочитают мрак свету.

— Как не хотят? — перебила его графиня Елена Зонненфельд, всё время жадно его слушавшая. — Наверное, есть очень много людей, которые именно хотели бы, хотели бы всем своим существом; но для того, чтобы желание не было бесплодным, прежде всего необходимо иметь уверенность в том, что оно вообще может быть вполне исполнимо, что действительно существует в природе то, чего желают, чего хотят желать…

Граф Феникс так и впился в прелестную женщину своим огненным взглядом. Он уже давно её заметил, да не только заметил, но и «наметил». Он сразу почувствовал, что эта красавица по своей организации принадлежит именно к таким существам, посредством которых может проявиться его сила. Эта красавица была ему нужна, и теперь он убеждался, что тайные, ему одному ведомые усилия, употребляемые им во всё время обеда для того, чтобы привлечь её к себе, не пропали даром.

— А вы, графиня, разве не имеете такой уверенности? — спросил он.

— Не решусь сказать, что имею… я не знаю… но, во всяком случае, я очень бы хотела иметь уверенность в том, что мы не слепые и глухие существа, по рукам и по ногам связанные временем и пространством.

Граф Феникс, не отрываясь, глядел ей в глаза, и она чувствовала невольную, внутреннюю дрожь от этого взгляда. Этот человек ей не нравился, но против воли она испытывала на себе его влияние. Она вообще вот уже несколько минут находилась в очень странном, тяжёлом состоянии, как человек, начинающий сильно расхварываться.

— Вы говорите, что мы слепы, что мы связаны временем и пространством, — сказал граф Феникс, — а хотите, я докажу вам, что вы ошибаетесь, хотите, я докажу вам и всем, здесь собравшимся, что вы можете видеть, не стесняясь пространством, можете, оставаясь здесь, среди нас, видеть то, что происходит далеко, где угодно, в каком хотите месте земного шара.

Все затаили дыхание и замерли, будто окаменели. Огромная, великолепная столовая графа Сомонова изобразила вдруг собою пиршественный зал заколдованного замка, куда ещё не проник царевич, поцелуй которого должен пробудить от волшебного сна прекрасную царевну и все её сонное царство.

— Конечно… хочу… — как бы в полузабытьи прошептала Елена.

— Так я вам докажу это…

Граф Феникс обвёл присутствующих спокойным и в то же время властным взглядом. Он бросил вызов и принимал на себя всю ответственность.

Столовая оживилась. Обед был окончен. Общество спешило перейти в гостиную, где должен был произойти опыт. Какой опыт? Что это такое будет? — все находились в крайне возбуждённом состоянии. Граф Феникс подошёл к Елене и предложил ей руку. Она машинально повиновалась, именно повиновалась — она едва держалась на ногах, в голове её был туман, мысли её путались. Она искала глазами кого-то, искала чьей-то помощи…

Но тот, кого она почти бессознательно искала, был от неё далеко.

Захарьев-Овинов пропускал мимо себя всех, не трогаясь с места. Его бледное лицо оставалось холодным и безучастным.

V

Огромные окна гостиной были скрыты за спущенными тяжёлыми занавесями. Обширная комната с высоким лепным потолком вся сияла светом от зажжённой люстры и многочисленных канделябров.

Взгляды всех сосредоточились на графе Фениксе и Елене. Таинственный иностранец подвёл свою даму к креслу посреди комнаты, попросил её сесть и затем обратился к хозяину, оказавшемуся возле него:

— Прошу вас приказать подать сюда низенький столик и графин с водою — больше ничего не надо.

Это требование тотчас же было исполнено.

Все с изумлением, а некоторые и с замиранием сердца ждали, что же будет дальше, какую роль может играть графин с водою? Елена сидела неподвижно, с застывшим взглядом широко раскрытых, почти остановившихся глаз; руки её были бессильно опущены, только грудь быстро и порывисто дышала.

— Прошу вас смотреть пристально в этот графин на воду! — громко сказал граф Феникс. — Задумайте что-нибудь такое, что вы желали бы увидеть, или, вернее, подумайте о ком-нибудь, кого вы желали бы видеть. Остановитесь на этой мысли, забудьте всё остальное и смотрите на воду.

Сказав это, он обошёл кресло, на котором она сидела, поднял руки и слегка коснулся ими плеч её. Она сделала порывистое движение, отстраняясь, негодуя на это его дерзкое прикосновение. Но он уже был перед нею и пристально, не мигая впился в неё своими чёрными, как уголь, и в то же время блестящими глазами.

Она почувствовала устремлённый на неё его взгляд. Она ни за что не хотела поднять глаза и встретиться с этим взглядом, неприятным для неё, просто мучительным, бросавшим её то в жар, то в холод. А между тем против воли она всё же подняла глаза и на него взглянула — взглянула и почувствовала, что она во власти этого человека.

Но ведь она не хочет этого! Какое безумие! Что это с нею? Откуда в ней такая слабость, такое отсутствие воли и что это за глупый опыт — смотреть на воду, что она может увидеть в этой воде? Шарлатан, фокусник, обманщик! Он дурачит всех. И она поддалась… и она поставила себя в такое смешное и глупое положение! Все глядят на неё, все будут смеяться над нею, все… Нет, нет, она сейчас встанет и уйдёт.

Но она не встала, не ушла. Она как зачарованная, бессильная и безвольная глядела в глаза стоявшего перед нею и владевшего теперь ею человека.

— Глядите на воду! — произнёс он повелительным голосом.

Она послушно исполнила его приказание, стала пристально, не отрываясь, глядеть в графин с водою.

— Думайте о ком-нибудь! — ещё повелительнее, ещё властнее потребовал он.

И в это же самое мгновение она стала думать о графе Зонненфельде.

Все общество мало-помалу сдвинулось к середине комнаты, окружило Елену и глядело на неё.

Наступила полная тишина, никто не шевелился.

Елена забыла все и всех, не помнила, где она, не замечала теперь, что на неё обращено более полсотни взглядов, только думала о Зонненфельде и глядела в графин с водою.

Так прошло три, четыре минуты. Вдруг Елена вздрогнула всем телом. Лицо её покрылось мертвенной бледностью. Странным, будто чужим голосом она крикнула:

— Вижу!

Она действительно видела. Теперь перед нею была не прозрачная вода, а ясно и отчётливо, как действительность, на которую глядит в уменьшительное стекло, вдруг обрисовалась комната, и она узнала эту комнату. То был кабинет её бывшего мужа в Вене. Вот он сам, только уменьшенный до размеров марионетки. Он сидит за бюро и пишет, время от времени почёсывая своей красной рукою кончик длинного, горбатого, покосившегося на сторону носа. Вот он обернулся и взглянул… и ей кажется, что этот крошечный граф Зонненфельд её видит и глядит на неё своими бледными глазами. Он встал и прошёлся по комнате…

И вдруг всё исчезло. Она уже не думала о нём. Она внезапно вся наполнилась мыслью о другом человеке. Человек этот близко от неё, в той же гостиной графа Сомонова, где и она. Но она ведь не помнит, где она, и совсем забыла, что он здесь, так близко. Она только думает о нём… Снова гладкая, неподвижная поверхность воды начинает тускнеть, а потом вдруг загорается каким-то розовым светом, и из этого розового света выделяется что-то… Яснее и яснее… комната, только это не кабинет в Вене… Это комната, ей неизвестная. Она никогда не знала и не знает такой комнаты. Комната небольшая и просто убранная: большой стол, на столе чернильница, свечи под абажуром, большая открытая мозаичная шкатулка, наполненная бумагами. Дальше — широкий диван, несколько тяжёлых кресел, покрытых тёмной кожаной обивкой… Он, тот, о ком она думает, сидит перед столом и будто ждёт кого-то. Да, она чувствует, понимает, что он ждёт. И вот дверь тихо отворяется… перед нею женщина. Она вглядывается в эту женщину. Она как будто где-то, мельком видела это прелестное юное лицо, эти ясные глаза, эти чудные белокурые волосы… Она наверное видела где-то эту женщину или, вернее, эту юную девушку… Но где? когда? Она того не может вспомнить. Она только невольно поражена её красотою, особенно чистой, особенно ясной красотою.