Привет из прошлого

Бес пропустил его слова мимо ушей. А в следующий миг с ноги ударил в осклабившееся лицо. Закапала кровь. Она была на полу и на его тяжелой подошве, скорее всего тоже. Подобного зрелища мой организм выдержать не смог. Воспользовавшись тем, что про меня забыли, я отползла в угол, где меня позорно затошнило под глухие, щедро сдобренные тихим матом стоны парней. Драки здесь проходили максимально беззвучно и быстро. Не думаю, что прошло более пяти минут, прежде чем надо мной раздался хрипловатый голос:

– Эй, мелкая, – Бес склонился ко мне и осторожно похлопал по щеке. – Не иди на свет, слышишь? Не нужно меня бояться.

Я и не боялась, просто к тому времени меня накрыло полнейшим отупением. Покорно повернулась к нему и позволила стянуть с себя безнадёжно испорченную кофту. Пока Бес вытирал с пола последствия моей слабости и накапавшую со своего разбитого носа кровь, я бездумно смотрела вслед уходящим ребятам. Им тоже неплохо досталось, не так сильно, как Бесу, но один из них здорово прихрамывал, а второй зажимал рукавом рассечённую бровь.

– Ну и на кой тебе это всё нужно? – недоумевающе покосилась на меня его спутница. – Она ж ребёнок. Какой с неё прок, не пойму?

–Лена, скройся, сделай одолжение.

– Я Лера! Козёл…

Поняв, что извиняться никто не собирается, она вздёрнула свой симпатичный носик и тоже ушла. Теперь мы с Бестаевым остались вдвоём. Судя по гримасам, периодически кривившим его бледное лицо, и прижатой к правому боку руке, резкие движения причиняли ему боль. Тем не менее, он в полнейшем молчании продолжал растирать бурые пятна по затёртому линолеуму. Когда с уборкой было покончено, парень ненадолго скрылся в библиотеке, откуда вернулся с плотным пакетом, в который и завернул мою ставшую грязно-серой вещь и подобранный с пола фантик.

– Пошли, мелкая, умоемся, – так и не дождавшись от меня какой либо реакции, он взвалил меня на плечо и уверенно занёс в женский туалет. Зашвырнул пакет в мусорное ведро, открыл кран и, пока тот фыркал да плевался небольшими порциями ржавой воды, ощупал мои озябшие руки снизу вверх. – Где болит?

Моя рука сама собой потянулась к затылку, а на ресницах снова задрожали непрошенные слёзы. Почему-то, когда меня кто-то жалел, плакать всегда хотелось ещё больше, и этот раз не стал исключением.

– Ну же, маленькая, не плачь, – бормотал Бес, бережно осматривая мою голову. – До свадьбы заживёт.

С этими словами он поцеловал мой лоб, нежно и ласково, будто солнышко коснулось, затем снял с себя тёплый свитер и натянул его на меня, оставшись в одной истончившейся от частых стирок майке. Стёр влажным полотенцем размазанный по лицу шоколад и только после этого занялся собою. Резко выдохнув, вправил чуть сместившийся вбок нос и невозмутимо стал смывать с лица багровые подтёки. Драка, повергнувшая меня в шок, его ничуть не тронула, будто это было обыденным делом. Теперь я с опаской косилась на своего нежданного спасителя. Захотелось попятиться к двери. Возможно, это было бы самым правильным решением, но я осталась. Зябко кутаясь в хранящее его тепло вещь, я вглядывалась в сосредоточенное, угловатое лицо, и что-то во мне признало в нём родного.

Знаете, как это бывает? Когда человек тебе едва знаком, а все мысли, как заговорённые начинают крутиться вокруг него одного и хочется говорить о нём часами. О каждом брошенном им слове, о каждом его мимолётном взгляде. Это было похоже на одержимость. Раковую опухоль, что вгрызалась в меня всё глубже с каждым новым днём. Я не понимала, почему из всех воспитанников неуравновешенный Бес выделил именно меня. Почему возился со мною, не отходя ни на шаг, бесконечно ввязывался в жестокие драки, отстаивая мой покой и требуя ко мне уважения. Меня из-за этого ненавидел почти каждый, а особенно девушки, с которыми он частенько запирался в вечно пустующей библиотеке. Он никогда не рассказывал мне, чем они там занимаются, но я была не настолько наивной, чтобы не догадываться и от этого становилось нестерпимо больно.

При виде своего отражения, в котором ну никак было не разглядеть подростка, хотелось выть. Куда мне, ребёнку ещё, было тягаться с его вполне сформировавшимися пассиями? Они всегда будут стоять между нами, потому, что он взрослый, высокий, плечистый, сильный парень, а я всего лишь нескладный ребёнок. Невзрачная мышь. Почему он вообще со мною носится?

Не я одна задавалась этим вопросом. Каждый считал своим долгом покрутить у виска, когда в столовой он отдавал мне свои сладости, помогал с домашкой, брал под свою ответственность на прогулки по городу, благо директор был ему кое-чем обязан и частенько шёл на уступки. Мы с Бесом были неразлучны, что лишь усилило неприязнь к моей персоне, но, по крайней мере, ко мне больше никто не лез. Ни разу. Даже местный царёк Митя со своей шайкой старались обходить меня стороной. Это были самые лучшие месяцы моей жизни, вплоть до жаркого июня, когда Бестаеву исполнилось восемнадцать.

Наше время

– Кира, блин! Какого чёрта ты опять торчишь на этой крыше?! – Стас остервенело трясёт меня за плечи, а я всё не хочу отпускать наш с Бесом счастливый июнь. Месяц, на исходе которого наивной и доверчивой девочки Киры больше не стало. – Королёва, мать твою! Приди в себя. Спустись уже к нам, грешным!

Я окончательно возвращаюсь в реальность, лишь, когда тёрпкий от марихуаны язык Стаса бесцеремонно проникает в мой рот, а сильные руки фиксируют голову, не давая увернуться. Удар коленом в пах, трёхэтажный мат Майорова и спустя пару минут мы мирно лежим бок обок, созерцая небесную гладь, щедро присыпанную блёстками звёзд.

– Никогда так больше не делай.

– А что так? Рылом не вышел? – хохочет он.

Я теряюсь под мутным взглядом повернувшегося лицом ко мне парня. Действительно, почему? Он один из немногих, кто не вызывает во мне отвращения. Хотя, кому я вру? Ответ мне прекрасно известен: потому что рядом с ним не ёкает сердце, а я не признаю полумер. Скосив глаза, с облегчением отмечаю его пустую улыбку, направленную в небо. Похоже, мыслями он уже не со мною.

– Стас, зачем ты пришёл? – вяло спрашиваю, примерно догадываясь, каким будет ответ. И он меня ни капельки не радует.

– Клиент.

– Мы же собирались затаиться! – порывисто склоняюсь над Стасом, сердито толкая его в плечо. – И месяца не прошло! Знаешь, что, мой хороший? Я умываю руки! Сам подставляйся, если так невтерпеж.

– Мне бабки нужны, да и тебе, детка, тоже, – улыбается парень, рассеянно накручивая на палец каштановую прядь моих волос. – Не надоело бомжевать? Чувак реально залип, двойную оплату предлагает. Будем тянуть, уведут. Ты не единственная монашка в городе.

– А работать ты не пробовал? – зло выдёргиваю свой локон из его расслабленной руки. Нашёл себе игрушку, дитё долговязое.

– Пробовал. Поверь, это гиблое занятие. Да и зря мы, что ли тебя подобрали? Я же не спрашиваю, какого лешего ты второй год никуда не устроишься.

От его слов я невольно морщусь. Меньше всего мне хочется вспоминать, чем едва не закончились мои пару неудачных попыток.

– Не твоего ума дело. И, да, мне плевать, Стас. Я отказываюсь, – решительно встаю, чтобы уйти, мысленно поставив точку в нашем разговоре, и тут же неуклюже падаю, сваленная его коварной подножкой.

– Димку бухим за рулём поймали, еле отмазал. Теперь деньги нужны, назад отцу в заначку вернуть, иначе тот шкуру с него спустит. Сумма то приличная, так малый ещё и запалился, что машину без спроса взял. Батя сразу смекнет, что к чему, – Стас нависает, буквально выплёвывая эти слова мне в лицо. Брат, наверное, единственный человек, к которому он испытывает чувство привязанности и, отмечая его прояснившийся при упоминании Димы вид, я невольно завидую веснушчатому шалопаю. А ещё понимаю, что моё согласие лишь вопрос времени. При необходимости Майоров умеет быть убедительным.

– Когда? – обречённость моего голоса могла бы разжалобить идущего на казнь, но только не Стаса.

– У нас два дня. Кира. Я его помариновал бы ещё чуток, честно, но уж больно напористый кадр попался, – всё же смягчается его тон. – Да ты не трусь, этот не откинется. Он примерно моего возраста, к тому же спортом не брезгует, судя по фото.