Оболочка

Вот только толку от неё что от трупа. Жрец ведь не просто с обрыва спрыгнул, а вместе с кольцом. Как теперь управлять куклой без побрякушки? И искать внизу бесполезно — стая сахт налетела, даже тряпицы после себя не оставила.

Глядя на вновь отключившуюся пустышку, Дэш почесал подбородок и выпрямился.

— Чой-то она? — спросил Мис и даже чуть толкнул бесчувственное тело носком сапога.

— Совсем ошалел! — возмутился Каса. — По девке да ногами…

— Не девка это, — оборвал Дэш, — не обманывайся. — Затем поразмыслил мгновение и добавил: — Но ногами всё же не надо.

Мис хмыкнул и отошёл к своему крылану.

— Так что делаем, командир?

Дэш снова задумался. Будто были какие-то варианты…

— Про кольцо можно забыть. Везём как есть, Совет разберётся.

Конечно, придётся выслушать кучу упрёков о непутёвости долинных наездников, но это меньшее из зол. Вот если б они вернулись с пустыми руками или, хуже того, с мёртвой пустышкой…

Больше вопросов никто не задавал. Оболочку сунули в захваченную с собой корзину и поставили перед Чешкой, мол, тебе нести. Тот понюхал груз и, к удивлению Дэша, довольно зажмурился. Что ж, о вкусах не спорят.

Сам он старался на добычу не смотреть. Мелкая такая, точно ребёнок. И кожа не бледная, как у умников и психованных, а тёмная, будто позолоченная, солнцем поцелованная. Только всё равно на эвертов пустышка не похожа. Ни на кого не похожа. Чужая, неправильная.

Тряхнув головой, Дэш легко запрыгнул в седло и потрепал Чешку по блестящей алой шее:

— Только не вырони, дружок, а то нас с тобой на ужин зажарят.

Затем коснулся пальцами треугольника более тёмной чешуи и передал мысленный сигнал остальным крыланам, а через них — наездникам: «Тройками».

Группами по трое отряд взмыл в небо и двинулся в обратный путь.

Очнувшись во второй раз, Кира не спешила открывать глаза и шевелиться, хотя поза была жутко неудобной, а организм терзали естественные нужды. Лишь мысленно отметила, что лежит калачиком, и затылок, ноги и спина упираются в стенки. Не то ниша какая-то, не то яма или круглая коробка.

Страх не успел сжать своими щупальцами сердце, как где-то наверху — впрочем, не слишком-то и высоко, почти над головой — раздались голоса. Совсем не похожие на низкие бархатистые голоса бронзовых мужчин у обрыва. Нет, эти были трескучие, как иссохшее дерево, и скрипучие, как ржавые дверные петли.

— Вот такую я и видел, правда мелкую совсем.

— Да где ты мог её видеть?

— Дык соседка родила. Она сама из серебряных была, а муженёк наш. То-то все удивились, когда такая чернявка вылупилась. Причём сразу с космами на макушке, а от глаз по коже завитки тянутся.

— Брешешь. Мы почти всю жизнь бок о бок, не было у тебя серебряных соседок.

— А вот и была! Я тогда ещё в городах жил, там куда ни плюнь — в серебро или золото попадёшь.

— Ну и что, отдали в храм?

— А куда деваться? Мелкая ж даже не плакала. Только глаза на всех пучила и молчала. Словом, жуть. А мамаша та серебряная ещё и наслушалась, как чернявок пытаются прятать, а те потом всех вокруг убивают да сами… того…

— Взрываются?

— Тьху ты, что в твоей ржавой черепушке творится? Уходят. И вплавь до острова. Тянет их туда.

— Ну это уж точно брехня…

— А ещё…

— Что вы здесь делаете?

Новый голос, оборвавший эмоциональный рассказ, трескучим не был.

Молодой, сильный. Из тех, что Кира слышала на берегу.

— Так это… приглядываем, — отозвался один из болтунов.

— Конечно, без вас же никак не обойтись. А ты, Чешка? Зачем их подпустил? Ничего доверить нельзя.

В ответ на беззлобный упрёк рядом горестно вздохнул кто-то очень большой — Кира подозревала, что один из тех самых монстров, на которых летали бронзовые.

— Ладно. Идите… погуляйте.

— А с пустышкой чего?

— Утром повезу. Лететь нельзя, лесные подобьют ещё. А на земле, коли встретимся, всегда можно договориться. Так что отдохну и уеду дней на семь. Не буяньте тут… Каса за главного останется. Уж он-то с вами деликатничать не станет.

Говорил мужчина хоть и строго, но с явной любовью, как отчитывают непоседливого ребёнка или хулиганистого старика. Судя по услышанному, Кира склонялась ко второму варианту. Вряд ли даже эвертские дети способны так скрипеть и кряхтеть.

— Одному нельзя, — неожиданно серьёзно произнёс один из них. — Миса возьми, он ловкий.

Немного помолчав, мужчина согласился:

— Твоя правда. Но не думайте, что оставшийся отряд с вами не справится. А теперь — кыш!

Послышались шаги и бормотание, а потом всё стихло, и над Кирой нависла тень. Любопытно, старики, выходит, гораздо меньше этого бронзового или просто так не склонялись? По крайней мере, их присутствие выдавали только голоса, а здесь… даже с закрытыми глазами Кира словно видела над собой мощного гиганта. Он напирал и подавлял.

— Очнулась. — Не вопрос, утверждение.

— Да.

— Вставай.

Разлепив веки и кое-как поднявшись, Кира чуть не ударилась головой о ручку большой корзины, в которой, оказывается, лежала, но бронзовый вовремя взял её за плечо и дёрнул в сторону. Затем немного понаблюдал, как она пытается неловко перебраться через высокий борт, не выдержал и, схватив под силки, вытащил сам.

Несмотря на неуёмное любопытство, Кира не вертелась по сторонам. Нацепила на лицо отработанную за последние месяцы бесстрастную маску и уставилась прямо перед собой — примерно в район солнечного сплетения бронзового гиганта.

Сложно выстраивать линию поведения, когда понятия не имеешь, что окружающим известно о пустышках. Но как минимум одну истину точно знают все вокруг: физиологически оболочки ничем не отличаются от прочих разумных. Потому Кира посмела озвучить терзавшие её потребности:

— Туалет. Еда.

Точно. Пока не разберётся, что к чему, лучше разговаривать как робот или иностранка, выучившая несколько ключевых слов.

— Надо же, — непонятно чему удивились наверху, и Кира задрала голову. — Ты всё это сама умеешь?

— Да.

Сказала, а мысленно вернулась к обрыву и к своему первому впечатлению о бронзовых воинах. Тогда они выглядели совсем иначе. Богами, ожившими бронзовыми статуями. Сейчас Кира разглядела и морщинки на явно мягкой коже, пусть она по-прежнему казалась отлитой из металла, и лёгкую щетину, покрывающую подбородок, и очень человеческую усмешку в уголках губ.

А вот в глаза ему заглядывать не стоило. В них отразилось всё то же равнодушие, с каким на Киру в этом мире смотрели все без исключения.

— Ну раз да, топай вперёд.

Её развернули и осторожно подтолкнули в сторону выхода. Только теперь Кира поняла, что они в каком-то весьма просторном амбаре, под ногами земля, а возле распахнутой двери, за которой виднеется объятый сумерками двор, лежит алый шестилапый монстр.

И надо мимо него пройти, не вздрогнув.

Не то чтобы она боялась… скорее, разумно опасалась. И теперь уже не испытывала желания прикоснуться. Зверь чем-то напоминал знакомых Кире по сказкам драконов, разве что морда была излишне кошачьей, а вместо длинного хвоста красовался будто купированный обрубок. Те же астари — жуткие клыкастые убийцы — и то больше походили на мифических драконов, хотя вместо чешуи у них лоснящаяся чёрная кожа.

«Но это не астари. И не дракон, — напомнила себе Кира. — Местные на них летают, значит, зверь приручен».

Ведь вряд ли её похитили, только чтобы пустить на корм, верно?

Собравшись с духом, Кира пошагала к двери и едва слышно облегчённо выдохнула, когда монстр даже не глянул в её сторону.

— Ты наказан, никаких вечерних полётов, — прозвучало за спиной, и зверь что-то недовольно проворчал.

Но Кира была уже на улице и от открывшегося вида едва не забыла, кто она, где находится и как надо себя вести. Амбар стоял на возвышении, и серая дымка сумерек не сумела скрыть красоту раскинувшейся внизу зелёной долины с извилистыми жилками рек и цветущими холмами по обе стороны. Тут и там виднелись разномастные строения, так органично вписанные в природное полотно, будто действительно выросли здесь сами по себе вместе с травой и деревьями.