Оболочка

А ведь не девчонка уже. Скорее всего, даже старше самого Дэша. И всё с отцом и братьями живёт. Единокровными, судя по тому, что они зовут её «нэнни». Куда ж старик Гиаллен подевал обеих жён?

— Да, — наконец выдохнула Эллоа и резко отпустила ворот. Руки, словно плети, повисли вдоль тела. — Ваше появление предсказали.

Дэшшил не дёрнулся, не напрягся. Он даже не удивился, хотя, наверное, стоило. Но что-то такое мелькало в голове, пусть так и не сформировалось в чёткую мысль.

Они еле выбрались на берег и отключились. До Ветерков оттуда тар пять, не меньше, и Эллоа с братьями мало походили на любителей долгих пеших прогулок. Так с чего им отправляться в такую даль с раннего утра, ещё и в непогоду? Тут полдня накрапывал дождь.

— Давно?

— Нет, этим же утром. — Эллоа вновь закусила губу. — Разбудили, велели срочно на берег отправляться и падших выручать.

Дэшшил не давил, молчал, ждал, когда она расскажет подробности. А сам тем временем разглядывал чуждое лицо и пытался осмыслить ещё одну странность.

Элорги никогда его не привлекали. Да, было что-то особенное в их тонких чертах, грациозных повадках, неестественной бледности… но они всегда проигрывали эвертам. Любой из женщин, даже исполосованной лесной дикарке.

Всегда.

До сего дня.

И отнюдь не Эллоа стала причиной склонённой чаши весов, хотя, казалось бы, глаза у неё тоже почти золотые, вот только не такие яркие и без зелёных крапинок. И волосы слишком пушистые — одуванчик, а не голова. А уши непропорционально маленькие.

Как она музицирует с такими ушами? Сама-то себя слышит?

Но Кира…

Кира теперь тоже элорг. И вот она, странность: ей их черты только добавили притягательности.

Интересно, а окажись она эсарни, эффект был бы тот же?

«Да», — заверил внутренний голос, и Дэш легко согласился.

Выходит, дело не в расе.

И не в магии.

Не в благословении Торна.

Просто Кира такая одна.

И в глазах её Дэшшил тонул, даже когда они были чёрными, как зимняя ночь.

— Он появился в синий день, — прорвался сквозь его размышления голос Эллоа. — Знающий. Сказал, что должен быть здесь. Но предсказаний не делал, будто ждал чего. И вот, утром…

— Велел спасать нас, — сжалился Дэш и даже улыбнулся, подбадривая её. — Ещё какие-то указания были?

— Да, — неуверенно улыбнулась в ответ Эллоа. — Помочь, приютить, а в определённое время подойти к тебе и передать, что знающий ждёт вас с женой.

Вот оно что.

И как это вяжется с неспособностью знающих видеть будущее воспитанников Торна? Ведь даже если сейчас Кира лишилась покровительства бога, то в синий день, когда предсказатель явился в Ветерки, Дэшшил только выкрал её у жреца. Самую что ни на есть пустышку со всеми положенными метками.

Или она выпала из круга воспитанников не после внешнего преображения, а в тот же миг, как душа вселилась в тело?

Тогда и вовсе странно, что её не вычислили за два цикла у летунов.

— Но она ведь не жена, правда? — вновь подала голос Эллоа.

Дэш только хмыкнул.

— Я не к тому, что мне это важно или вроде того, ты не подумай, ты мне даже не нравишься в этом плане, — смущённо затараторила она, затем умолкла ненадолго и продолжила уже спокойнее: — Просто мне нужно понять… точнее, убедиться, что эверт никогда не бросит свои свободные земли ради женщины. Тем более элорга. Я права?

Сахтово проклятье — кто ж знал, что тут такая предыстория?

Дэшшил неловко прокашлялся.

— Передо мной такого выбора не стоит, — попытался он обойти скользкую тему.

— А если б стоял? — не сдавалась Эллоа. — Я ведь вижу, как ты на неё смотришь. И пусть не знаю, что вас связывает, от кого вы бежите и куда стремитесь, это и неважно. Что будет потом? Если её дорога повернёт в одну сторону, а твоя — в другую?

— Такого не случится, — упрямо поджал губы Дэш.

Разве могут Сёстры подбросить ему такую подлянку, сразу после того, как приняли Киру в этот мир, даровали ей привычную внешность? И пусть элорга. Он ведь даже в образе пустышки готов был вести её в долину — там всем точно плевать, какого цвета у неё глаза.

— Глупый, — грустно усмехнулась Эллоа. — Упёртый. Таких обычно и учат уму-разуму самыми изощрёнными способами.

— Если эверт сам поселился на свободных землях, его оттуда уже ничем не выманишь, — наконец произнёс Дэш. — Ни славой, ни богатствами, ни приключениями. Туда приходят осознанно, там остаются навсегда. Нет, мы, конечно, говорим, мол, мы не деревья, корни не пускаем, можем в любой момент уйти… Да только незачем уходить, когда душа нашла своё место. А сердце… сердце можно привести с собой.

— Боги, — простонала Эллоа, — тебе кто-нибудь говорил, что ты зануда?

— И не раз, — улыбнулся Дэш.

— Просто ответь, пойдёшь за ней, если вдруг? Хотя бы сам себе ответь…

И он ответил — быстро, без раздумий, вслух:

— Да.

Эллоа покачала головой:

— Значит, только мне не повезло.

— Или он не был твоим сердцем.

— Если бы… — Она зябко поёжилась и огляделась. — У Сестёр ужасное чувство юмора. Знаешь, сколько домов в Ветерках? Более четырёх тысяч. Такая себе деревенька… И она всё растёт, растёт. Сюда попадают самые талантливые, самые нужные. Скоро мы боками упрёмся в лес и горы, а мордой в морской берег. И что же? Из всех четырёх с лишним тысяч знающий постучался именно в мою дверь. Именно мне велел спасать парочку падших, один из которых свободный эверт, а вторая — элорг… Откровенная насмешка. И я не удивлюсь, если ты даже окажешься знаком с тем, кто предпочёл мне землю.

— Как его…

— Нет! — ужаснулась Эллоа. — Об этом я с тобой говорить не буду, и так уже разболталась. Ступай. Знающий ждёт. После нашего дома повернёте направо и шагайте до упора. Там на пригорке дом с красной дверью.

— Спасибо.

— Было бы за что… И поторопись. Через двадцать минут окончательно стемнеет и зажгутся марны. Сумеешь поразить свою Киру — в её Верховье такого точно нет. — Развернувшись, Эллоа поплыла к дому и уже у самой двери пробормотала: — Если она, конечно, и правда оттуда…

«Не оттуда», — подумал Дэш.

Он назвал Верховье, потому что оно находится на другом конце Лорнии и первым пришло в голову, а в мире Киры по небу летают железные птицы, и звери не способны на мыслесвязь.

Он спрашивал, она отвечала.

Вот о марнах не спросил. Но вряд ли при таких различиях возможны такие совпадения.

А даже если и возможны, ну и что. Дэшшил и сам бы не отказался посмотреть на марн. Говорят, нет ничего прекраснее…

Скрипка была легче, чем она запомнила.

И чуть длиннее.

Хотя по форме — один в один, только более… изящная, что ли.

Разве так бывает?

Смычок… Что у них вместо конского волоса? На вид и на ощупь так и не отличишь, но коней-то тут точно нет. Или в Лорнии есть?

Эфы, будто лихо закрученные, но поникшие усы киношного дворецкого; деревянные колки, жёсткий подбородник и искусный завиток — резная голова какого-то невиданного зверя.

Каждый изгиб, каждый уголок — воплощение любви к инструменту.

И играли на нём наверняка тоже с любовью.

А Кира вдруг поняла, что даже не помнит, где в последний раз оставила свой. Кажется, на диване. Или на столе.

Зато помнит, что день тогда выдался жарким. Удушающим. И волосы завивались от духоты и влажности, и на белой блузке расплывались пятна пота, и тушь потекла. Помнит, как вернулась домой в отвратительном настроении, как сбросила звонок матери, зная, что та наверняка будет жаловаться на погоду и давление, и как мечтала о море, пляже и чтобы Инна сломала руку и навсегда забыла про инструмент. Зараза уже третью репетицию своей фальшью срывала, а уйти её никогда бы не попросили — связи. Кире и так было обидно просиживать в задних рядах, а рядом с такой бездарью и подавно…

Да, точно, скрипку она бросила на диван. И блузку менять не стала. Обошла всю квартиру, не разуваясь и злобно пыхтя, а потом вылетела прочь без конкретной цели.