Жизнь взаймы

— У нас два тела на одного человека, Скалли. — Малдер невесело улыбнулся. — Чем не «секретный материал»?

***

Она просыпается ночью в холодном поту от приступа невыносимой боли внизу живота.

Мир стремительно сжимается, пока в нем не остается ничего, кроме ее стонов и разрывающих тело спазмов. В попытке встать она опирается на матрас, и ее рука ложится на мокрое пятно на простыне.

Кровь.

Целая лужа вязкой, горячей крови. Ее так много, что она не успевает впитаться в белье и матрас и липким густым слоем медленно растекается на поверхности.

Каким-то чудом ей все-таки удается встать. Но почти тут же ее ноги подкашиваются. Она падает на пол и ползет к двери. Ползет на боку, одной рукой обхватив свой огромный живот и пытаясь почувствовать хоть одно шевеление, которое подсказало бы ей, что ребенок все еще жив.

Ее пересохшие растрескавшиеся губы твердят лишь одно слово: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

Собрав всю волю в кулак, она дотягивается кончиками пальцев до ручки двери и, открыв ее, проваливается в темноту.

Она приходит в себя в больнице. Пол, стены, потолок — абсолютно белые. Глаза режет яркий, безжалостный свет ламп. В коридоре пусто. Никого. Ни единой живой души.

Кроме нее. И медсестры, неспешно толкающей коляску.

Она смотрит вниз и видит, что за ней на белоснежном полу тянется ярко-красный след. Кровь. Много крови. Счет, должно быть, идет на минуты.

Она открывает рот, но не может ничего сказать. Ее голос тонет, бесследно исчезает в вязком, словно вата, воздухе. Поэтому она кричит, но даже тогда с ее губ слетает лишь едва различимый шепот.

— Почему… так медленно?

Медсестра молча вкатывает коляску в палату.

— Пожалуйста… Поторопитесь… Ребенок… Он еще не может… не должен родиться…

— Но ведь он уже родился, — с улыбкой отвечает медсестра и, наклонившись к ней, показывает куда-то пальцем.

Парализующий страх охватывает ее, но она все же поворачивает голову.

Эмили.

Одетая в длинную больничную рубашку, девочка сидит к ней спиной, болтая ногами. И наконец оборачивается.

Бледное лицо, остекленевшие глаза. Синие губы растягиваются в жуткой улыбке.

— Я ведь уже родилась, мама.

Она кричит — просто бесцельно истошно кричит, а Эмили продолжает улыбаться, пока ее тело не начинает постепенно растворяться в воздухе, как песочная фигурка на ветру.

Кажется, в комнате не осталось ничего, кроме них двоих. И ее страшного, дикого, животного крика.

— Скалли!

Медсестра смеется и зовет ее.

— Скалли! — повторяет она. Почему-то — голосом Малдера.

Она распахнула глаза.

— Мы приземляемся. Подними спинку кресла.

Малдер окинул ее странным оценивающим взглядом и, поправив очки, продолжил читать.

========== Глава 2 ==========

— Детектив… — Малдер, нахмурившись, еще раз сверился со своим блокнотом. — Пусси?

Встретивший их в полицейском участке Худ-Ривера чернокожий мужчина — лет шестидесяти, довольно высокого роста, с совершенно седыми волосами, резко контрастировавшими с его темной кожей, — страдальчески вздохнул.

— Пьюзи. Позвольте я опущу историю про появление лишней «эс». Буду премного благодарен, если все шутки по поводу моей фамилии прозвучат сейчас, чтобы впредь нам не пришлось к этому возвращаться.

— Как ни печально, детектив Пьюзи, но мы уже давно не в младшей школе. Скалли?

— Я тоже воздержусь.

— Ну и отлично. Зовите меня Фрэнком.

Малдер пожал руку детектива.

— Фокс Малдер. Зовите меня Малдером. Ради всего святого.

Фрэнк Пьюзи сочувственно кивнул в знак того, что понимает боль своего коллеги по несчастью, и повернулся к Скалли.

— Дана Скалли. — Она пожала морщинистую руку полицейского. — Зовите как пожелаете.

Детектив улыбнулся.

— Рад, что вы приехали. Вот уж не думал, что дело Беннетт снова вылезет спустя столько лет… Я, как говорится, уже слишком стар для этого дерьма. Обращайтесь за помощью в любой момент, но предупрежу вас сразу: к Беннеттам вам лучше не соваться.

— Они хотя бы в курсе, что произошло? — спросил Малдер.

Пьюзи пожал плечами.

— Не желают ничего слышать, даже не дали мне договорить. Можете себе представить, через что им пришлось пройти. Они не слишком-то доверяют полиции, и я их не виню. — Он тяжело вздохнул. — Мы действовали строго по протоколу, но… Должно быть, не стали копать так глубоко, как следовало бы. У нас тут совсем рядом национальный парк — вокруг вулкана. — Пьюзи махнул в сторону окна, и агенты одновременно перевели взгляд на нависшую над городом угрюмую гору Маунт-Худ. Ее снежный пик окутывали облака — бледно-розовые в лучах ненадолго пробившегося сквозь них заходящего солнца. — Туда и дети частенько забредают, и туристы теряются. Знаете, все эти заповедники для шерифов — а я тогда был помощником шерифа — та еще головная боль. Особенно здесь. Местность сложная — горы, леса, реки. Зимой еще и холодно — температура минусовая. Народ так и норовит там заблудиться, а ты потом бегай, ищи, договаривайся с рейнджерами, а те вечно вставляют палки в колеса… Пока выпросишь вертолет — на полголовы поседеешь. — Он с грустной улыбкой показал пальцем на свои полностью седые волосы. — В общем, признаюсь честно: возможность похищения я тогда всерьез не рассматривал.

— А потом, задним числом, у вас возникли какие-то новые соображения? — поинтересовалась Скалли.

— Нет. — Фрэнк Пьюзи пожал плечами. — Мы всех проверили, как положено. Дом перевернули вверх дном, школу тоже. Прочесали всю округу, всех местных отморозков как следует потрясли. Но я все равно не могу отделаться от ощущения, что мы что-то упустили. Надо было… мыслить шире. Очень жаль Шейлу и Уайатта. Как будто мало им горя. А ведь такие милые были люди.

— Были? — переспросил Малдер.

— Мы давно не общались. С тех самых пор, как Лори вернулась. Теперь они живут очень замкнуто.

— Расскажите про ее возвращение, — попросила Скалли.

Детектив вздохнул.

— Дело закрыли спустя год с небольшим. Я долго бился, чтобы поиски не останавливали, но — сами знаете — бюджет у нас не резиновый. А Шейла и Уайатт не отчаивались, продолжали обивать пороги. Все это скучная бюрократическая волокита, и деталей я не знаю. А спустя несколько лет она вернулась из небытия. Сама. До сих пор забыть не могу: днем мне звонят из госпиталя Святой Марии. Мол, так и так, у нас тут девчонка, пешком пришла. Ничего не помнит, только повторяет свое имя и зовет маму. Честно вам скажу: я чуть не обделался со страху, пока ехал к Беннеттам. Понятия не имел, чего от них ждать. Но они были в таком же шоке, как и я. Молча сели в машину, и мы отправились в больницу.

— Родители сразу ее узнали? — спросила Скалли.

— Да как ее узнаешь? Она пропала совсем ребенком, а вернулась подростком. Похожа, конечно, что и говорить. Худенькая, глаза зеленые, огромные. Шейла как вошла в палату, тут же разрыдалась. И девочка тоже. Они ее сразу приняли, агент Скалли, — добавил Пьюзи после небольшой паузы. — Может, мне и не стоило вас вызывать. — Он заметно помрачнел. — Может, зря я прошлое ворошу, пусть все остается как есть. Но эти переломы… просто покоя мне не дают, понимаете? Интуиция. Ну или называйте, как пожелаете.

Малдер собирался подбодрить детектива, заверив того, что в поиске убийцы «Джейн Доу № 4» ему так или иначе пригодится помощь, но в последний момент почему-то предпочел смолчать.

— Она хоть что-то смогла рассказать? — спросил он вместо этого.

— Нет, ничего конкретного. О похищении — вообще по нулям. Врачи говорили, что память со временем может вернуться, но шансов расспросить девочку больше не представилось: Шейла с Уайаттом довольно скоро закрыли ее дома и запретили к ней подходить. Журналисты их замучили. Они, думаю, вообще уехали бы ко всем чертям из Орегона, если бы не потратили все сбережения на юристов.

— А что насчет других воспоминаний? Какие-то события из детства? Родственники, школа, друзья? — продолжал допытываться Малдер.