Воин пепла

На ее щеках не вспыхнуло и следа румянца. «Бесстыжая девчонка», – с удивившим его самого удовольствием подумал Тайен.

Когда Эль вышла, он кивнул танцовщице, чтобы та собиралась, и встал сам. Вытершись влажным полотенцем, маг отворил ставни. В комнату вместе со свежим воздухом полился яркий свет. Маг сощурился, уберегая глаза от рези, и улыбнулся открывшейся перед ним панораме.

Небесный город – колыбель всего Гирантиса, чья слава гремела уже не одну тысячу лет. Постоянно дробящиеся и объединяющиеся эмираты могли утверждать, что у них есть собственные, еще более важные столицы, но они не могли и близко сравниться с Таммарутом, который все, включая его собственных жителей, называли Небесным городом. Это было не простое хвастовство. Каждый дом здесь покрывали голубой краской, так что здания по цвету сливались с лазурным небом. Они были синее, чем воды крупной реки, которая извилистой змеей текла с известняковых гор. А среди этого великолепия, на холме, возвышался золотой храм Всесоздателю, в ясные дни сиявший, как солнце. Прибыв сюда неделю назад в поисках очередной цели Кейро, Тайен понял, почему о Таммаруте говорили, что это осколок рая среди желтого уныния пустынь.

Увы, запахи в нем оставались вполне земными. Несмотря на то что караван-сарай находился отнюдь не в самом бедном квартале, под окнами воняло рыбьей требухой. Вздохнув, Тайен прикрыл один ставень и начал одеваться.

Эль вошла сразу после того, как он отпустил танцовщицу, напоследок шлепнув ее по упругому заду и попросив прийти завтра в то же время. Прибираться в комнате Тайен не стал, и ашари окинула беспорядок брезгливым взглядом. Сесть на подушки, где маг только что занимался любовью, она не рискнула и примостилась на единственном табурете. Тайен, наоборот, расслабленно развалился на мягком ложе, наблюдая за женщиной.

С тех пор как они приехали в Небесный город, Эль перестала изображать из себя зажиточную вдову и носила тот же наряд, что и при первой встрече: тунику и шаровары, дополнив их тюрбаном, который защищал лицо от песка и пыли. Она не прятала даже меч, открыто повесив его на пояс. В глухой провинции вроде эш-Шардама на нее бы косились, но здесь, в главном торговом городе пустынь, было столько чужестранцев, что на ашари никто не обращал внимания. Впрочем, как и на вессалийцев. Тайен удивился тому, сколько в Таммаруте его соотечественников, стекавшихся сюда в расчете разбогатеть благодаря торговле или прославиться борьбой с пустынными демонами. А может быть, и шпионажем.

Сменив наряд на привычный, Эль и вести себя стала гораздо свободнее. Больше не казалось, что она лжет, так что в конце концов и Карас начал относиться к ней не настолько подозрительно и не предлагал следить за каждым ее шагом. Правда, это не значило, что кто-то забыл о ее обмане. Они могли пожимать друг другу руки, но между пальцами у них все равно тек яд. Все делали вид, что не замечают его.

Но сейчас сладость любви все еще отдавалась эхом в теле Тайена, и он предпочитал об этом не думать. Маг не надевал длинную рубашку, и ветер из окна приятно щекотал разгоряченную кожу. Было хорошо. И если бы не хмурое лицо Эль, то все могло бы быть просто прекрасно.

-- Вот, значит, чем ты так занят, пока я роюсь в эмирской библиотеке.

– Вроде бы мы выяснили, что вессалиец, изучающий книги по истории магии, вызовет больше подозрений, чем скромный ученый юноша с окраин Гирантиса, которым ты с легкостью можешь притвориться.

– И это, конечно, не имеет никакого отношения к тому, что ты с трудом читаешь на местном языке! – ехидно напомнила Эль.

Он пожал плечами.

– Если ты думаешь, что мне должно быть стыдно, то спешу разочаровать: я не чувствую себя ни капельки уязвленным. Я настолько выучил наречия Гирантиса, насколько это вообще возможно сделать за год, и если я плохо понимаю их письменность, то это лишь вопрос времени. К тому же я не уверен, что мне действительно нужно так глубоко погружаться в культуру пустынь. У меня, в конце концов, осталось меньше года жизни.

Женщину это осадило. Она подалась назад и посмотрела на Тайена снова, совсем другим взглядом.

– Я все хотела тебя спросить, еще с аль-Нуили. То, что с тобой происходит, этот пепел… Ты ведь не должен жить. Ты не можешь жить. Что это за проклятие, которым тебя наградила Кейро?

– Хотел бы я знать. Целители, которые меня осматривали, сошлись только в том, что они ничего не понимают, что законы магии пока изучены слабо, что они ничего не могут поделать и что, если это проклятие, снять его может только тот, кто его и наложил. Скорее всего, это магия иллюзии, какое-то неизвестное и очень мощное заклинание.

– Иллюзия? Но ты живой, и это совсем не обман зрения. И твой пепел тоже нельзя назвать ненастоящим.

– Заклинание поддерживает во мне иллюзию жизни или, если хочешь, умирания, – объяснил Тайен. – Но на деле я всего лишь подделка под живого человека. Кадавр* [* Кадавр – одно из названий зомби.], только наоборот. Зачем это нужно было Кейро, понятия не имею, но надеюсь, что она может снять проклятие.

Эль вздохнула.

– Извини. Мне жаль.

– Откуда такой печальный тон? – Тайен заставил себя улыбнуться. – Я могу заниматься любовью в три раза дольше, пока проклятие не сообразит, что я должен устать!

– Серьезное достижение, – проворчала ашари.

– И кстати, у меня есть надежда стать таким же живым, каким я был раньше, – добавил маг. – Теперь это зависит и от твоего усердия тоже. Так что ты нашла в библиотеке?

Сменить тему Эль была только рада.

– Кое-что очень интересное. А где Карас? Мы будем его дожидаться?

– Он ушел купить целебных трав. Рассказывай, я ему все передам.

Она вытащила из поясной сумочки сложенный лист бумаги и протянула спутнику.

– Погляди. Я записала вессалийскими буквами самое важное.

Тайен развернул бумагу и поморщился. О своих талантах ашари могла быть сколько угодно высокого мнения, но каллиграфия явно не входила в число ее достоинств. Еще и допускала она такое число ошибок, что маг едва разобрал имя вестника Варона. А с другой стороны, ну кто мог научить ашари грамотно писать?

Он сложил лист заново и кинул рядом с собой. Лучше не сообщать Эль, что нарисуй она все хоть в картинках, и все равно никто ничего бы не понял. Эта женщина из ласкового котенка стремительно превращалась в дикую кошку, а иметь дело с последней Тайену сейчас не хотелось совершенно.

– Уверен, ты расскажешь обо всем гораздо красочнее.

Эль с сомнением прищурилась, но спорить не стала.

– Во-первых, я была права насчет Варона Света во Тьме. Раньше золото считалось его символом, потому что оно горит, как огонь, если направить на него солнечные лучи. Это потом уже на великих соборах решили, что золотые алтари разрешено ставить только Всесоздателю. Во-вторых, вчера я весь день копалась в старых картах и описаниях Таммарута. Я уже давно знала, что это один из немногих городов, которые не были заброшены после войны с демонами, но все равно нашла кое-что интересное.

Ее глаза загорелись восторгом исследователя. Она придвинула табурет к Тайену и, кажется, даже собралась сесть с ним рядом, но… Ее взгляд скользнул по голой мужской груди, и Эль отвернулась, так и оставшись на месте. Тайен скосил глаз, проверяя, не «наградила» ли его танцовщица следами от поцелуев или царапинами. Вроде бы ничего нет.

– Кое в каких книгах приводились выдержки из более старых работ, – продолжала Эль. – Там сказано, что в Таммаруте, до того как его разрушили в войне, стоял один из самых красивых храмов Варону. Его жрицы были так прелестны, что он спускался сюда с самих небес, от Всесоздателя, чтобы провести с ними ночь. Я слышала эту легенду от других ашари, но думала, что это такая же сказка, как и то, что в Лире якобы находятся врата в Подземное царство Хада. Никаких врат там, само собой, нет. К сожалению, большая часть наших историй не совсем правдива…

Тайен покашлял.

– Так что с ключом и святилищем?