Страница 110 из 125
— Нет, Дан, не у меня. Я понимаю, что три месяца ещё небольшой срок, но он бы заметил, и я его не пустила.
— Он реально ночевал в машине?!
— Да. Мы два часа проговорили по телефону: я у окна, а он у подъезда в машине. А потом я сказала, что мне рано вставать и пошла спать. И я думала, он уедет, а он остался.
— Тебе же и правда на работу в такую рань.
— Да, я вышла в шесть утра, а он всё ещё там.
— Охренеть!
— Сама в шоке, — вздохнула Оксанка.
— А чего так печально?
— Мне кажется, он прощался. Он был такой… грустный. Я его таким никогда не видела. Грустным и с щетиной. Поэтому она мне не нравится. Есть в ней что-то ритуальное. Словно он принял какой-то обет.
— А ты его об этом спросила?
— А он бы ответил?
— Конечно, нет.
— Вот именно. Он довёз меня до работы. Мы подождали пока откроется мой супермаркет. А потом он просто подержал меня за руку на прощанье и отпустил.
— И даже не поцеловал?
— Нет. И даже не пытался. И я понятия не имею жёсткая его щетина или мягкая, и что он задумал, и что вообще произошло. В-общем, я думаю это всё. Окончательно всё.
Оксанка глубоко вздохнула, но Данка знала, она не заплачет. Сейчас нет.
— Ладно, удачи тебе завтра. Мне, правда, рано вставать.
— Спасибо! Да, и тебе удачи. Спокойной ночи!
Данка отключилась и никак не могла понять жаль ли ей. И после того, что творилось в её собственной жизни, она уже ни за что не сказала бы подруге, что надо бороться. Да и какие вообще могут быть советы? У каждого — своя жизнь. Это только книжки красиво называют — сумерки, в настоящей жизни всё сплошные потёмки.
Таблетка снотворного избавила её от всех дурных мыслей, которые успели бы набиться в её голову за ночь как жуки в банку с прокисшим пивом.
Она проснулась по будильнику, поела по привычке, собралась, потому что так было надо и открыла дверь, потому что приехала Ангелина.
— Ну, как настроение? — спросила она, глядя на кислый Данкин вид.
— Как перед казнью. Гадаю четвертуют меня или повесят.
— Отрубят голову и канонизируют. Будешь новой Анной Болейн, — улыбнулась Ангелина и похлопал её по плечу. — Не дрейфь! Всё у нас получится.
С этими словами они и вышли на улицу. И Данка поздоровалась с дворником, и набрав напоследок полные лёгкие уже такого весеннего воздуха, полезла в кондиционируемое пыльное нутро машины.
— Дана! — окликнула её Ангелина, — Это же…
Она увидела её испуганное лицо и остаток фразы прочитала по губам: «не наша машина». Чьи-то сильные руки больно скрутили её и зажали рот.
Дверь захлопнулась.
Она укусила руку, но её ударили по лицу с такой силой, что у неё онемела вся левая сторона. Ей залепили рот куском липкой ленты.
Тот, кто её ударил, в чёрной одежде и маске, передал вперёд сумку, а сам стал ощупывать одежду. Она пыталась брыкаться и снова получила по лицу.
Вкус крови во рту отрезвил — дёргаться не стоит, а то ещё искалечат. Телефон. Они искали телефон. Его сломали и выкинули в окно. А потом воткнули ей в плечо иглу. «Вот, и всё!» — подумала она. И чёрное кожаное сиденье, расплывающееся у неё перед глазами как большая чернильная клякса стало последним, что она увидела.