Карусель безумия

Лепестки медленно смыкались, Джим почувствовал, как липкая холодная плоть касается его лба подбородка и щёк, как ледяная слюна монстра уже течёт по его лицу.

Из последних сил он смог пошевелить руками. Они всё ещё были у него. Их никто не держал. Если бы он не оцепенел от страха, то давно бы вырвался. Да, нужно было вырваться. Джим извернулся и кое-как нащупал в кармане пистолет. Как хорошо, что он всё ещё был с ним. Джим не глядя, выстрелил перед собой и услышал бульканье. Ветви ожесточённо сжались на его руках и дёрнули. Он чуть не выронил пистолет. Из последних сил сумел отстраниться из захвата чудовищных лепестков и, упёршись ногами в стену, ещё два раза выстрелил прямо в центр цветка, в эту манящую бездну.

Ветви швырнули его в стену и обвисли еле шевелясь. Лицо монстра пыталось снова сомкнуться, но один из лепестков оказался отстрелен. Из него ещё больше текло чёрной слизи, таинственный свет теперь не заманивал, он вовсе потух, одни глаза злобно мерцали в темноте. Чудовище заверещало, в его крике как будто смешались голоса маленькой девочки, женщины и хриплый голос чудовища.

— Мои цветы!!! — кричало оно из последних сил молотя ветвями и корнями по стенами и полу, пытаясь попасть по Джиму. Очередной удар оказался настолько сильным, что погнул железную дверь. Щель оказалась достаточна, чтобы Джим кубарем вылетел из неё и побежал прочь, не разбирая дороги.

/Безумцы всех умней/

Джим бежал, пока лёгкие не раскалились настолько, что стало больно дышать. Он сел на пол у стены в каком-то тёмном уголке, пытаясь отдышаться. В ушах грохотала кровь. Мысли путались. Все события смешались в настолько густую кашу, что все объяснения происходящего казались смехотворными.

Джим пару раз ударился затылком о стену и истерично рассмеялся.

Ему совершенно точно никто не поможет. Всё здесь пытается либо убить его, либо ещё больше запутать. Как ему выбираться? Лифт снова приведёт его в тупик, а другого выхода он не знал. И есть ли этот другой выход? В любом случае, просто сидеть и чего-то ждать, было ещё хуже. Джим встал. Колени всё ещё подрагивали, но он пошёл, шатаясь, как горький пропойца, просто побрёл в каком-то отупении, куда глаза глядят, по бесконечному лабиринту коридоров.

— Этот чай слишком горячий.

— Этот чай слишком холодный.

Джим не сразу понял, что забрёл в столовую. Если в подвале психушки могла быть столовая для пациентов, то это была она. Много столов пустовало, а несколько оказались сдвинуты в один длинный, и за ним сидело пятеро. Двое, что спорили о температуре чая — бледный мужчина с белыми волосами и девушка с обожженным лицом, их фотографии Джим видел в папках досье. Шляпник из смертельного клуба, почему-то одетый в больничную пижаму, неизвестный в маске совы и Кошка. Все они сидели за этим длинным столом, который был густо заставлен чашками. Присмотревшись, Джим понял, что никакого чая там нет. Простая вода. Сахарницы и блюдца наполнены россыпями цветных таблеток. Таблетки без всяких упаковок и этикеток валялись на столе и хрустели под ногами. Обожжённая девица, измельчив одну из таблеток в порошок, грела её в ложке над зажигалкой.

— Либо торкнет, либо вырвет…

— Слишком жарко, — поморщился Фрайз.

— А у нас гости, — хмыкнула Кошка и подмигнула Джиму жёлтым глазом с вертикальным зрачком.

— Ты, — тупо произнёс он.

— Присаживайтесь, мистер Гордон, — во все зубы заулыбался Шляпник. — Как вам представление?

— Отвратительно.

Джим сел, потому что не видел причин отказываться. Он смертельно устал.

— Может таблетку? Вот эта должна восстанавливать силы, а эта должна выворачивать жилы. Пока не попробуешь, ведь, не узнаешь. А эти горчат, но с них улетаешь…

— Нет. Спасибо.

Очень хотелось пить. Джим с удовольствием бы выпил простой воды, но не мог поручиться, что в одной из чашек не окажется какая-нибудь весёлая пилюля. Кошка задумчиво размешивала ложечкой пару крупных капсул, точно леденцы.

— Так куда ты идёшь? — спросил Шляпник.

— Я иду наверх.

— Как любопытно. У тебя все шансы там оказаться, — доверительно сообщил он. — Рано или поздно.

— Мне нужно попасть в Готэм.

— Чисто технически, мы и так в Готэме. Где-то над нами третья авеню, а может пересечение с пятой… — задумалась Кошка, что-то прикидывая в уме. — В любом случае, ты уже на месте.

— Это ты завела меня сюда.

— Я тащила тебя за поводок, как слабого щеночка? — спросила Кошка. — Или может быть, я угрожала тебе смертью близких, если ты не придёшь сюда?

— Нет, но…

— Ты сам себя привёл. Но именно так и попадают в Аркхэм. Что-то тебя тянуло, ведь так?

— О чём ты?

— Ты мог отсюда уйти ещё там, — Кошка ткнула пальцем в потолок. — Но ты так хотел всем помочь. Такой добренький! Такой отважный, стал бросаться на помощь.

— Нельзя спасти всех. Ты разве не знал? — усмехнулся Виктор.

— Но ты шёл и шёл. Шёл и шёл, всё дальше и дальше, — подхватила Светлячок. — Разбрасывался обещаниями. Здесь любят таких…

— На завтрак и обед! — завершил Шляпник и рассмеялся.

— Я здесь не останусь. И вы покажете мне выход!

— А разве есть выход? — Светлячок со своим другом переглянулись.

— Да, но через него может выйти только тот, у кого есть ключ! — напомнил Виктор.

— Ключа не существует.

— Он есть!

— А вот и нет! Если бы он был, то двери открылись бы для всех! Это миф!

Лёд и пламя заспорили не на шутку.

— Так вы поможете или нет? — вмешался Джим. От их трескотни начинала болеть голова.

— Если ты оказался Аркхэме, значит здесь твоё место. Ты один из нас! — снова омерзительно заулыбался Шляпник и захлопал в ладоши.

— Я не один из вас! — вспыхнул Джим, как будто что-то в словах Шляпника действительно могло задеть его. Но это ведь было не так?

«Я не псих!» — подумал он и вздрогнул, потому что вспомнил мертвеца с красным мешком на голове.

— Думаешь, ты первый? — усмехнулась Кошка. — Каждый год на остров приходит один горожанин, и Аркхэм пожирает его. Скоро и тебя переварят. Привыкай.

— Почему это происходит?

— Так заведено, — пожал плечами Виктор. — Город приносит дань. И будет это делать, пока… Чёрт! Светлячок!

Он не договорил, вскочил, отряхивая со штанов пролитый его соседкой чай.

— Как мне отсюда выбраться? — устало спросил Джим. Это застолье выжимало из него последние силы. Смысла становилось всё меньше и меньше

— Оставайся с нами, — жутковато улыбнулась Светлячок. — Если попадётся хорошая таблетка, можно выпасть из настоящего на целый день. А если запомнишь, после которой, то вообще горя не будешь знать.

— У нас будет вечность, чтобы перепробовать все эти таблетки! — рассмеялся Шляпник.

Ни Шляпник, ни Светлячок, ни даже отмороженный Виктор по-настоящему не пугали. Они казались какими-то не настоящими. Их движения всё больше приобретали какую-то искусственность, будто кто-то ими управлял, дёргал за невидимые нити. Только Кошка оставалась собой и ухмылялась, посматривая то на Джима, то на молчуна в совиной маске. Совиная маска. Теперь Джим вспомнил, что уже видел её однажды. Перед тем как проснуться в проклятом тупике. За его спиной стоял этот тип в костюме и дурацкой птичьей маске.

Джиму не нравилось, как он смотрел. За всё время этот филин не сказал ни слова. Он не пил «чай» и не ел таблеток. Он сидел прямо, как струна и неотрывно смотрел сквозь прорези маски.

— Кто ты? Покажи своё лицо.

— Не стоит этого делать, — осторожно шепнула Кошка.

— Сними маску!

Джим перегнулся через стол. Таблетки посыпались на пол. Джим залез на столешницу с ногами, давя тарелки и блюдца. Дребезжаще смеялся Шляпник. Кошка схватила его за щиколотки, но не удержала. Тип не двигался, как будто ждал, когда же… Джим сдёрнул маску и в этот же момент проснулся.

Он снова был в том же коридоре, где прятался после встречи с монстром-цветком. Просто сон. Безумный сон. Он попытался вспомнить, что ему снилось. Чаепитие, Кошка… Он думал, что увидит под маской кого-то знакомого, того, кто всё время рядом, наблюдает за ним и стремится запутать, глубже завести в эту ловушку. Может быть, это был Эд или Освальд, или тот таинственный профессор. Но единственное, что Джим помнил перед пробуждением — откуда-то взявшееся зеркало, которое отражало его собственное лицо.