Ничего труднее любви

Я всё так же продолжал думать, что это просто игра. Такая мрачная детская игра, вроде тех, где нужно было перед зеркалом вызывать бугимена. Я надевал для неё чёрный бархатный балахон. Она же всегда оставалась обнажённой. Снимала с себя все украшения, распускала чёрные как смоль волосы и даже смывала косметику. Потому что жертва должна быть чиста и не иметь ничего кроме себя самой.

Она рисовала проколотым пальцем на моей груди магические символы, ложилась передо мной в центр пентаграммы и начинала по памяти шептать слова не то на латыни, не то на идише. Я вторил ей, и наши голоса в полной тишине сливались в жутком заклятии. В такие моменты мне начинало казаться, что всё правда, магия существует, а того нормального мира, что оставался за стенами этой комнаты, больше нет.

Я опускался перед ней на колени и проводил холодным причудливо изогнутым лезвием клинка между её белых грудей, оставляя кровавую полосу, и только после этого брал её, принимая жертву. Трахал сначала медленно и плавно, постепенно увеличивая темп. Регина изгибалась, будто одержимая демонами, сцарапывала ногтями краску магического круга. Тонкая полоска крови набухала красными бусинами и растекалась по груди, животу, наполняла пупок и текла к промежности.

Я превращался в тёмного жреца, колдуна. Я становился демоном, в которого она верила, потому что сам в это верил.

Когда она доходила до полного экстаза, её глаза закатывались, а изо рта вырывался такой стон, будто в этот момент она расставалась со своей душой. И я сцеловывал этот стон.

Наши ритуалы закончились, когда мне позвонила Кора и договорилась о встрече. Я и представить не мог, что это связано с Региной. Я мог думать только о самом свидании. Я не видел её столько лет. Целую жизнь.

Кора заметно постарела, хотя современная пластическая хирургия творила чудеса, это было заметно. Я продолжал видеть её той молодой женщиной, которую полюбил когда-то давно и продолжал любить до сих пор.

— Я хочу, что бы ты перестал встречаться с моей дочерью, — заявила она без обиняков.

— Что? — не понял я.

— Регина, — пояснила она. — Моя младшая дочь. Не думала, что ты опустишься до такой грязной мести. Сначала Зелена, а теперь и младшая…

С минуту я пребывал в шоке. До меня доходило. Рыжая мстительная сучка. Дочери Коры. Старшая и младшая. Как такое возможно?

— Я не знал, что они твои дочери. Я бы никогда не посмел так поступить с тобой.

— Я сделаю вид, что поверила тебе. Потому что надеюсь, что тебе ещё хватит порядочности, чтобы выполнить мою просьбу. Потому что если ты этого не сделаешь, если ты не оставишь в покое моих дочерей, я тебя уничтожу. Ты меня понял?

— Я клянусь, что больше не трону их. Ты простишь меня?

— Ох, господи. Неужели такое возможно?

— О чём ты, Кора?

— Ты всё ещё любишь.

— Ты и сама знаешь ответ. А ты? Ты ещё любишь?

— Я не знаю. Мне кажется, не знай я тебя, мне было бы легче жить со своим мужем.

Она горько сжала губы.

— Твои дети уже стали взрослыми, — заметил я. — Уже никто их не отнимет. Почему ты не разведёшься?

— Я не могу.

— Не говори мне, что любишь его. Не говори, что счастлива в браке. Я тебе не поверю.

— В браке самое важное не семейное счастье, а стабильность.

— И любовь. То, что труднее всего достичь.

— Не говори мне о любви. Я не могу сейчас оставить Генри. Он взял меня в жёны, когда я была беременна от другого. Я благодарна ему. И если я брошу его сейчас, его это убьёт. У него больное сердце… И что подумают дочери? А я уже привыкла к этой жизни. Уже слишком поздно что-то менять.

Она замолчала, а я не знал, что на это ответить.

— Прощай, милый, мне нужно идти.

— До свидания. Надеюсь, наша следующая встреча будет приятней.

— Я тоже надеюсь.

Я сдержал обещание. Попытался объяснить всё Регине. Я сказал, что чтобы жить счастливо, не нужно приносить никаких жертв. Их уже принесено с лихвой. Что иначе она просто потеряет себя. Я надеялся, что Регина поняла меня правильно.

Зелена позвонила мне многим позже, когда я уже засыпал, полная злорадства и готовая щедро делиться им со мной.

— Кого тебе больше понравилось трахать, а? Старшую или младшую сестричку? Наверняка, младшенькую. Я знаю твой грязный секрет. Ты представлял вместо Регины её мамашу, да? Но дочка наверняка оказалась слаще. Она ведь такая молоденькая, совсем девчонка, грязный ты педофил. Все любят маленькую сладенькую Регину. Папочкина радость! У Регины умер хомячок, все подтирают ей сопельки. Чокнутая девка, помешанная на смерти и черепках!

— Зависть — плохое чувство, Зелена. Не знаю, чего ты хотела добиться, но спасибо тебе за это, — устало ответил я и повесил трубку.

Больше она не звонила.

Глава 11. Белль.

После истории с Зеленой здоровье моё ухудшилось и врач посоветовал мне больше отдыхать на свежем воздухе и беречь сердце. Я передал дела своему компаньону по бизнесу и уехал в провинцию.

Развлечений там было не много. Маленький кинотеатр, парк, несколько баров и библиотека. Я много гулял за городом в соседнем лесу, дышал хвойным воздухом и записался в ту самую библиотеку. Там я и познакомился с Белль.

Темноволосая голубоглазая красавица. Она совершенно солнечно улыбалась. У неё было строгое христианское воспитание и романтическая натура. Дьявольское сочетание на самом деле.

Не знаю, что сыграло со мной злую шутку: мой кривой нос или трость с позолоченным набалдашником. А может, моя нелюдимость. Но ещё до нашего знакомства по городу обо мне поползли занятные слухи. Будто бы я был нечестным дельцом, чуть ли не криминальным авторитетом в бегах, и ко всему прочему бабником и растлителем. Белль тоже так думала.

Пока она считала меня чудовищем, то упорно пыталась наставить на путь истинный бесконечными теологическими спорами, которые ни к чему не приводили. Эти споры меня забавляли и помогали убить скуку, которая со временем одолела меня вдали от большого города. Мне нравилось подыгрывать Белль, рассказывая всякие небылицы, одна невероятней другой, иногда разбавляя их вполне правдивыми историями. С ней я и впрямь начинал чувствовать себя престарелым донжуаном.

Со временем Белль поняла, что я шучу. Но когда до неё дошло, что слухи о моей чудовищности сильно преувеличены, она вдруг увидела во мне неприкаянного героя одной из своих книжек. Никем не понятого и потому одинокого.

Я даже не знал, что хуже.

Белль начала глупо хихикать при мне, прятать глаза и говорить невпопад. Делала странные намёки. Ждала от меня ответного шага. Как будто и не было той умной начитанной девицы.

Она влюбилась в меня, я это понимал, но продолжал изображать незнание.

Мы встретились слишком поздно. Белль была невинна и полна надежд, а я был откровенно для неё стар. Я хорошо это усвоил ещё после Регины.

Я не хотел портить её судьбу, а потому стал избегать, пока это было возможно. Буря всё равно настигла меня. Я пытался объяснить Белль, почему эти отношения невозможны, перечислил все доводы против.

— Ты трус! — хлёстко сказала она, как героиня пьесы, которые так любила смотреть Ингрид. — Ты просто боишься любить!

— Ты же понимаешь, что это ничего не изменит.

Она ушла, хлопнув дверью, но я не думал, что нам придётся встретиться снова.

В бар на окраине города я вырвался вопреки рекомендациям врача воздерживаться от употребления дешёвого алкоголя. Набожная и романтичная натура играла в бильярд с байкерами и дальнобойщиками. Не морщась, выпивала виски и совершенно не протестовала, когда её лапали за задницу. Я не знал, что Белль относится к тем хорошим правильным девочкам, которые ведут двойную жизнь. Она очень хорошо скрывала свою вторую натуру, но видимо боялась раскрыть её передо мной.

Увидев меня, она на какое-то мгновение снова превратилась в примерную девицу, которую застукали за постыдным занятием. Ещё тогда мне стоило обратить внимание на эту заминку, но я сразу же о ней забыл, когда она, взяв себя в руки, развязно улыбнулась и подмигнула мне. Больше играть в невинность не имело смысла. Она как будто говорила — «Видишь, я не такая хорошая девочка, какой меня все считают. Я притворялась, чтобы понравится тебе».