Ничего труднее любви

Она очень осторожничала, прежде чем ответила на мои ухаживания. Как дикий зверёк, никогда не встречавший людей.

Ингрид было уже за тридцать. Я стал у неё первым.

В постели мне нравились её плавные движения, как у существа с другой планеты. Она осторожно гладила прохладными пальцами спину и плечи и чуть более смело зарывалась в мои волосы, пока я старательно согревал её так же прохладные соски на белоснежных грудях. Она вела себя очень тихо и еле слышно вскрикивала только в самом финале, когда теряла над собой контроль.

От неё пахло сливками и ванилью.

Ингрид частенько слишком внимательно рассматривала по утрам моё тело, как будто изучала. В такие моменты я старался не шевелиться, чтобы не вспугнуть. Ей в принципе больше нравилось смотреть. Однажды она поставила перед кроватью огромное зеркало и смотрела в него, как мы занимаемся любовью. И больше не убирала его.

После всех моих сумасбродных экспериментов, Ингрид была настоящим спасением. Я отдыхал с ней душой и телом.

Мы значительно больше времени проводили за прогулками и посещениями театров. Она всегда ужасно сопереживала героям даже самых простецких пьес, а после пребывала в какой-то отстранённой задумчивости.

Она мало говорила, но я всегда мог понять, чего она хочет.

Ингрид совсем не хотела грустить, не хотела вспоминать о чём-то не очень приятном из своего прошлого. Она была одинока и напоминала мне мою тётушку Матильду, которая всё время пребывала будто бы не здесь. Только ещё и холодная. Мне всё время хотелось её обнимать и греть её вечно холодные руки.

Мне нравилась её сдержанные улыбки в такие моменты, как будто она говорила: это не имеет смысла.

Она была права. Прежде всего нужно было согреть её ледяное сердце, но, к сожалению или к счастью, она не позволяла узнать себя ближе. Не знаю, смог бы я помочь ей, не сделав хуже. Ингрид не говорила о своём прошлом и не спрашивала о моём, видимо считая, что так будет честно. Её устраивали наши редкие молчаливые прогулки и тихий секс в полумраке спальни перед зеркалом.

Расстались мы так же спокойно и даже несколько равнодушно. Просто охладели друг к другу.

Я так и не смог согреть её сердце.

Глава 9. Зелена.

Моя встреча с Зеленой была самым невероятным совпадением и самой ужасной ошибкой. Потому что только по невероятному стечению обстоятельств она могла оказаться старшей дочерью Коры.

Мы встретились в одном маленьком ресторанчике, куда я зашёл выпить чашку кофе. Внутри в преддверии какого-то праздника было людно, и ко мне за столик напросилась она — высокая рыжеволосая чертовка. Слишком молодая и слишком красивая.

Сначала она показалась мне вполне милой. Такие большие голубые глаза. Такое наивное любопытство. Ей было всё интересно. Как меня зовут? Почему я хромаю? Чем занимаюсь?

Со временем от вполне простых вопросов она перешла к куда более личным.

Кем были мои родители? Много ли у меня было женщин до неё? Почему я развёлся со своей женой? Почему я больше не женился? Откуда у меня эти следы на коже?

Я соглашался отвечать на её вопросы только в обмен на её ответы. Пытался играть с ней в чёртового Ганнибала. Старался не говорить многого, не открывал того, что считал важным. Рассказал ей, что моя мать оставила меня на попечение отца и стала монашкой. И спросил о её родителях. И Зелена охотно рассказала, что мать тоже её бросила. Что она никогда её не видела, воспитывалась в приёмной семье. Что отец не любил Зелену и она не знала родительской ласки.

Я искренне жалел её.

Только она была неправильной Клариссой. Она не сказала мне ни слова правды, но это я понял уже потом.

Зелена считала меня опытным мужчиной и всё время просила научить чему-нибудь новенькому в постели. Я не видел в этом ничего худого, пока дело не дошло до пары не самых опасных приёмов из арсенала Урсулы. Небольшая физическая фиксация и послушание. Вот и всё. Но Зелене этого оказалось мало. Она захотела провернуть со мной тоже самое, и немного больше. Чёрт знает, на каких сайтах она лазила перед этим.

Я не мог доверять этой молоденькой рыжей ведьме так же, как моей бывшей госпоже. Зелена не видела границ и игнорировала стоп-слово.

После одной такой неудачной сессии, я сказал ей, что уже староват для подобных игрищ, что меня это уже не привлекает, и если ей это действительно нужно, то пусть найдёт себе кого-нибудь помоложе. Я не буду путаться под ногами, я пойму.

Зелена стала убеждать меня, что ей больше никто не нужен, что я самый лучший, что она любит меня. И пообещала, что больше так не будет. И я ей поверил. Идиот.

Через неделю мы встретились, и в постели она снова была нежной и чувственной, и всё было прекрасно. Я расслабился и вот тогда-то она и показала зубки.

Я услышал, как защёлкнулись на руках браслеты наручников, а Зелена деловито вытаскивала из-под кровати изумрудного цвета коробку со стаффом. Мне повезло, что в своё время Круэлла научила меня, как снимать наручники, не имея ключей. Способ был не самый приятный, вывихнутый сустав большого пальца адски болел, но я был свободен.

Маленькая рыжая маньячка. В каком же бешенстве она была, когда я уходил. Ни с одной из своих женщины, я не расставался с таким скандалом.

Но если бы ограничилось только им…

Глава 10. Регина.

С Региной нас свела утрата и тоже безумное совпадение.

Я был в своём офисе, когда секретарша сообщила, что мне звонит некий мистер Джонс. Я не сразу сообразил, что это фамилия нового мужа Милы.

— Беллфаер погиб, — сообщил мне глухой мужской голос.

Я подумал, что это шутка, но реальность не умела шутить. Сердце пропустило удар, и я осел в своём кресле, будто подстреленный.

— Почему об этом сообщаешь ты? Что с Милой?

— Её уже нет.

— Давно?

— Лет семь назад. Сердце.

— Почему не сообщил?

— Она не хотела. Завтра похороны на восточном кладбище. Ты его отец…

— Как он погиб?

— Авария. Не справился с управлением.

На следующий день я был там. Могилу уже закопали. Рабочие ушли. Я смотрел на каменное надгробие с его именем. Не было никакого дождя. Ярко светило солнце. А мне хотелось, что бы небо упало на землю. Чтобы мир провалился в преисподнюю.

Я почувствовал запах подгнивших яблок.

Она подошла незаметно, как призрак, и встала рядом. Современные девушки не носят таких длинных юбок и не скрывают лица вуалью. Тоненькая готическая невеста.

— Кого вы потеряли?

— Сына.

— И вас тоже поцеловала смерть.

Регина приходила на кладбище каждый день. Там был похоронен её возлюбленный. Она приносила ему розы и большие красные яблоки.

Она была слишком молода — ещё училась в колледже. Слишком рано познала смерть и была окутана придуманными самой же суевериями.

Комната, которую она снимала, напоминала сатанинское капище. Всюду чёрные занавески, чёрные свечи на канделябрах, какие-то старинные книги, куклы вуду, амулеты, пыльные флакончики причудливой формы, полумрак даже ясным днём. Но больше всего поражал конский череп. Он стоял на тумбочке среди свечей и подгнивших красных яблок и был настоящим. На Росинанте Регина в детстве училась верховой езде.

— Все, кого я люблю, умирают, — говорила она. — Поэтому нужно приносить жертвы, понимаешь?

Каждый раз она рисовала на полу поверх полустёршейся пентаграммы новую, расставляла свечи, какие-то благовония, но в комнате всё равно пахло умирающими яблоками.

Вся атмосфера должна была отвечать этим одной только ей ведомым правилам. Потому что секс был ритуальным жертвоприношением. Это было настоящим безумием. Регина была убеждена, что я демон, только забыл об этом. Что она видит во мне что-то тёмное и её это привлекает.

Как-то я спросил:

— Что будет, если это не так и я совсем не демон?

— Лучше тебе быть демоном, — серьёзно ответила она. — Тогда тебя не коснётся проклятие.

— Почему?

— Потому что демоны и так прокляты.