Feeling myself

— Ты спала? — спокойный голос Леви нарушает ту тишину, в которой нуждались они оба.

— Нет, — никаких вопросов с ее стороны. Никаких «зачем?» и «почему?», на удивление капитана, никаких истерик. Они уже все давно поняли. — Но я успела написать это, — Габриэль приподнимается и тянется к прикроватной тумбочке, на которой лежит исписанный лист бумаги, берет его и трясущимися руками передаёт капралу, не вставая с кровати. Молча взяв документ, его глаза пробегаются по написанным ею строчкам. Хмурится и откидывает от себя листок на подоконник, медленно переводя взгляд на ухмыляющуюся Габриэль. Он смотрит в упор.

— Я не подпишу, — стоит на своём. Он не отпустит ее, ни за что. Уже отпустил прогуляться, а ее чуть не изнасиловали.

В руках пару секунд назад, капрал держал официальное заявление Йоханс об уходе из Разведки и оставлении своих обязанностей. Возможно, она не сильно хотела этого, но лучше уж вздохнуть свободно, чем жить с людьми, которые вечно перекрывают ей кислород. Ей надоело быть зверушкой в их руках, она хотела уйти. Навсегда.

— Ну, тогда я сбегу, — все началось сначала, это чертово колесо крутится и не хочет останавливаться. Все события повторяются заново, будто их перематывают на плёнке.

— Тебя никто не ждёт, у тебя нет ни семьи, ни дома, куда ты сбежишь? — «С ней нужно что-то делать, так она сойдёт с ума, она невменяема», — именно эти мысли крутятся в голове у капитана. Видно, Габриэль держалась из последних сил, но нападение на неё выбило ее из колеи. Леви ожидал от неё истерик и слёз, поэтому уже собирался уйти, но ни того, ни другого не было. К ней пришло долгожданное осознание, что он прав. Она не умеет работать, у неё нет здешнего образования и нет дома. Ей нечего делать на свободе.

— Ты должна пройти со мной, — Леви подошёл к двери в ожидании того, что Йоханс встанет и пойдёт следом, но она продолжила лежать, глядя в окно.

— Тогда я запру тебя ненадолго, скоро вернусь, — он взял ключ со стола, вышел, запирая дверь и оставляя ее наедине со своими мыслями. Тревога ушла вместе с капралом, Йоханс почувствовала себя защищённой в запертой комнате, хотя должна была взвыть как загнанный в ловушку зверь. В комнате снова стало непривычно тихо и пусто, поэтому Габриэль задремала. Спустя полчаса, она сквозь сон услышала, как дверь отпирают. Тяжелые шаги раздались по комнате, пол скрипел под весом, на удивление, невзрачного и тощего мужчины, который был облачен в длинную белую рубаху, Леви шёл рядом, что-то говоря ему. Габриэль не услышала их разговор, потому что голова начала трещать, а в ушах звенеть, отчего она зажмурилась и сжалась. Оба заметили, что она не спит, увидев ее перепуганный взгляд, Леви присел у кровати и, погладив ее по голове, сказал:

— Это мистер Джонсон, он с тобой поговорит, и все будет нормально.

— Ты думаешь, что у меня проблемы, да? Думаешь, что я ненормальная? — Габриэль начала цепляться за его рукав, чтобы он не уходил.

— Нет, просто… тебе нужна помощь, я сяду и буду смотреть на тебя, хорошо? — она закивала и отпустила его руку. Возможно, ей и правда нужна была помощь, но сейчас она это признавать не хотела.

***

После получасовой беседы с Доктором, у меня начали сдавать нервы. Он задавал абсурдные вопросы, на которые я либо не могла, либо просто затруднялась ответить. Например, о чем я думаю последнее время, не случалось ли со мной чего-то, что могло оставить после себя след в моей памяти, или какие я эмоции испытываю, разговаривая с ним. Для чего его вообще позвали? Какую цель преследует Леви? От этого он должен извлекать какую-то выгоду. Обязательно.

Леви сидел и озадачено смотрел на нас, не пропуская ни единого слова.

— Закончили, — сказал он и поспешил к выходу, пропуская Джонсона вперёд. Дверь захлопнулась, я вскочила с постели и босиком подбежала к порогу, приложив ухо к двери. Зная, что Леви далеко не уйдёт, мне ничего не оставалось, как подслушать их. Я могла расслышать из разговор почти полностью:

— Что с ней, Джонсон? — спокойный голос капрала заставляет все, что было в моей душе перевернуться. Его безразличие. Мне казалось, что мы стали ближе, чем просто сослуживцы, чем просто наставник и ученик.

— Боюсь, что у неё паранойя, и она будет развиваться. Ей нужно меньше нервничать, оградить себя от стресса,- Джонсон задумался, — У неё есть близкие?

— Нет.

— За неё должен кто-то поручиться до ее совершеннолетия, вскоре ей может понадобиться помощь, если Вы дадите мне документ, подтверждающий, что у неё есть опекун, то я смогу следить за ее состоянием, — мне не понравилось умозаключение Джонсона. Опекун? У меня? На эту роль мог претендовать только Майк, но вряд ли ему это надо. Кроме Майка, это может быть…

— Хорошо, я Вас понял, документ будет. Через три дня ждите мое письмо, -Леви попрощался с Джонсоном и открыл дверь. Сразу же он увидел Габриэль, которая, сидя на кровати, перебирала одеяло. Капитан был уверен, что она не упустила возможности подслушать их разговор и разузнать абсолютно всё. Но при этом факте, он не спешил раскрывать все свои планы.

— Посмотри на меня, — Леви сел на стул напротив, немного придвинув его ближе к кровати. Я резко подняла глаза, одаривая его всей ненавистью, что копилась внутри со дня смерти Кэрри.

— Ты так красива, — протянул он. — Почему ты так смотришь на меня?

— Лицемер, — сказала я, глядя на него. Он услышал, зрачки сузились, но он решил не акцентировать на этом внимание.

— Тебе, в силу твоего психически неуравновешенного состояния, нужен опекун, — проговорил он, поворачиваясь в профиль и закрывая глаза.

— Поэтому, — тихий смешок. — Я оформляю опеку над тобой, — злобный оскал и глаза, искоса поглядывающие на меня, чтобы увидеть реакцию. Я все ещё перебираю одеяло, а когда смысл слов впечатывается в мой разум, комната заливается безумным смехом с моей стороны, отчего Леви резко поворачивается и настороженно, но также бесчувственно наблюдает за мной.

— Тебе нужно, чтобы я не сбегала, нужно, чтобы Ханджи обследовала меня и, если это потребуется, провела опыты. Но это незаконно… Именно поэтому ты станешь моим опекуном, а если я заявлю на тебя, то мне не поверят из-за того, что меня признали параноиком,- сказала я, после неожиданного осознания.

— Поражён твоей догадливостью, — ответил Леви.

— Ты не сделаешь этого!

— А кто меня остановит? — ему было… всё равно, а когда он прикрывал меня… это нужно было, чтобы я была при нем и не попала в руки Полиции?

— Отдашь меня на опыты, да? Воспользуешься мной? — тело дрожало то ли от холода, то ли от страха и обиды.

— Пожертвовать одним человеком, ради спасения человечества, ради того, чтобы приблизиться к истине? — Леви сделал наиграно-задумчивое лицо. — Да, воспользуюсь.

Он встал и, все ещё смотря на меня, пошёл к двери. Резко вскочив, я взяла подушку и сделала ему подсечку, повалив на пол. Скорее, Леви упал из-за неожиданности, чем из-за силы моего удара, поэтому, не медлив, я накрыла его лицо подушкой и начала со всей силой давить. Секунда, две, три, четыре, пять. Его руки остались без моего внимания, поэтому Леви схватил меня за волосы и потянул в сторону. Подушку откинули, хватка чуть ослабла, капитан тяжело дышал, его лицо отдавало синевой.

— Если… фух… такое ещё раз повторится, то… агх… ты окажешься в таком же положении, — капрал начал потихоньку вставать, все повторяя:

— Надо же, чуть не задушила меня, — он уже давно отпустил меня, поэтому я отползла к углу. Движения Леви были медленными, его ноги заплетались, он побрёл к выходу, что-то говоря о том, что он придёт сегодня к обеду.

После его ухода, я начала осматривать комнату, Леви лишил меня возможности свободно передвигаться по Гарнизону, заперев меня в комнате. Несмотря на то, что я была на втором этаже, у меня не было возможности прыгнуть, потому что на окне стояли решетки. Самоубийство я не рассматривала в принципе, потому что слишком любила себя и эту жизнь. Хотя, за что ее любить?