Страница 2 из 3
Реальность стала вдруг видимой, словно сквозь воду, по которой бежали волнами беспокойные круги. Почудилось, что и тело стало вдруг непривычно объёмным, чужим – неподвластным и ватным. Кисти рук будто вспухли чрезмерно и отяжелели. Борис, было, глянул на них, но быстро убедился – нет, они не уподобились ладоням Микки Мауса. Тактильная галлюцинация, может быть, имела место, но не более.
Он тяжело задышал – тревога в груди стремительно нарастала. Вот так и, именно так, он уже когда-то садился на этот рейс. Рейс, который завершился катастрофой при заходе самолёта на посадку.
Надо уйти отсюда. Надо выйти на воздух, на улицу. Покурить. Выйти куда угодно, только – выйти, выйти из этого состояния скорее! Борис принялся беспорядочно собираться.
– С Вами всё в порядке? – крикнул из-за стойки бармен. Пусть перед ним уже стояли несколько новых клиентов, однако парень сумел заметить, как побледнел и потерял контроль над собой один из посетителей бара. – Вам не плохо?
– Нет, нет. Я всё. Я ухожу. – Ответил он, дрожащими пальцами застёгивая замки «дипломата», в который перед этим уложил бутылку и пакетик с нарезанным лимоном. «Спокойно. Спокойно. Состояние, когда человеку кажется, будто он заново переживает какое-либо событие, именуется дежавю. И обусловлено оно нарушением атрибуции информации, компилируемой корой головного мозга. Иными словами, обеспечивая рассудочную деятельность личности, нейронная сеть вдруг дает сбой и воспринимает вновь поступившую информацию как архивную, то есть взятую из долговременной памяти».
И всё же, ошеломляющее впечатление произвёл на него этот «сбой». Ошеломляющее…
* * *
Огненный шар Солнца брезгливо погружался в кисельную пелену бурых облаков, растянувшихся по всему горизонту.
– Борт 8-5-0-27, – прозвучал в наушниках голос диспетчера. – Занимайте полосу два-семь.
– Чёрт, – выругался командир, – как минимум, полтонны долой! В наборе придется почти весь Круг делать!
– Я восемьдесят пять-ноль-двадцать семь. Разрешите руление? – запросил «Вышку» второй пилот и с улыбкой повернулся к командиру. – Не повезло нам, Петрович, на «ноль-девятую» вон, японец катит. Как обычно – всё лучшее нашим заморским партнёрам!
Ветер сегодня дул строго боковой, отчего, что для взлёта, что для посадки можно было задействовать оба торца полосы. При таком раскладе им могло «повезти» с направлением в плотном взлётном трафике, но, «как-всегда-чорт-побери», этого не случилось. А значит, выход на курс следования будет сопряжён с проходом всей «коробочки» или Круга – схемы воздушного движения в зоне аэропорта. Да ещё и на взлётном режиме. Для небольшой компании, родившейся из осколка некогда могучего Аэрофлота, и полтонны керосина с рейса стало б приятным подарком!
– 8-5-0-27, руление разрешаю по первой дорожке. Полосу не занимать, о подходе доложить, – снова прозвучало в наушниках.
Звук турбин заметно усилился. Самолет тронулся с места и медленно покатил по бетону. Борис смотрел на красный от закатного солнца пейзаж. Место ему досталось возле прохода и «на волю» приходилось тянуться через пустое среднее кресло и пространство полного мужчины, занявшего место у иллюминатора. Странное наваждение – будто бы он в очередной раз сызнова проживает жизнь – прошло полностью. Осталось лишь навязчивое волнение, которое под контроль взять так и не удавалось.
Самолёт покинул рулёжную дорожку и выкатился на полосу. Красный отсвет лёг на лица, на переборку за спинами пилотов.
– Борт 85-0-27 на Предварительном, полосу два-семь занял, – вступил в диалог с диспетчером второй пилот.
– Восемь-пять-ноль-двадцать семь, занимайте Исполнительный.
Самолёт продолжил движение, пока не замер, заняв позицию точно по центру полосы. Обороты двигателя начали расти.
– Борт 85-0-27 на Исполнительном, – доложил Второй диспетчеру и, уже экипажу: – Показания авиагоризонтов согласованы, метки совмещены, обогрев ППД включен. Я к взлёту готов!
– Навигационные приборы в норме, ТКС согласован, самолет на оси ВПП, курс 267. Штурман к взлёту готов!
– Двигатели прогреты, механизация крыла выпущена, системы и агрегаты включены, табло отказов не горят. Бортинженер к взлёту готов!
Краткие, заученные фразы, скупые отработанные действия – пункт карты контрольных проверок «Перед взлётом», выполнен – можно взлетать.
– Ну, что полетели? – повернул голову командир. – Давай, Юра, проси взлёт.
Самолёт разогнался и по крутой дуге устремился в небо. В иллюминатор было хорошо видно, как стремительно побежала вниз земля, как начали растекаться вширь горизонты. Сугробы далёких хмурых облаков осели, порозовели. Теперь их верхнюю кромку закат красил в удивительный алый цвет.
«Всё, теперь тревоге моей грош цена. Я решился, и ходу назад больше нет, – подумал Борис. – Благослови, Господи…»
Самолет всё ещё набирал высоту, но набор этот уже не был так крут, как вначале. Просидев некоторое время в напряжённой задумчивости, Борис, наконец, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза: «Долетим. С божьей помощью и долетим. Только благослови, Иисусе. Пожалуйста…»
– Вечер добрый, Контроль, я 85-0-27. После взлета под ваше управление. Пересекаю восемь шестьсот в наборе 9-100 на Баженово.
– 9-100 доложите.
– Занял девять сто по приведенному, – снова сообщил командир, когда самолет поднялся на указанную высоту.
– Понял. Набирайте 10-100 с курсом следования на Баженово.
– Понял. Занимаю 10-100.
В самолёте было светло. Летели высоко над землей, и салон заливало мягким розовым светом. Толстяк достал из портфеля книгу и предался чтению. Борис отстегнул привязной ремень и поднялся, чтобы снять с полки свой чемоданчик. Нужно ж было и себя хоть чем-то занять, так пусть это будет работа. Иначе конца и края не будет видно проклятым сомнениям – долетим, не долетим.
Когда Борис открыл крышку, то взгляд его в первую очередь выхватил из всего содержимого плоскую бутылочку Армянского коньяка. Мужчина некоторое время задумчиво смотрел на неё, затем выудил бутылочку наружу. Тут ещё был пакетик с нарезанным лимоном и походный стаканчик – раскладной, пластиковый. Борис откинул столик на спинке переднего сидения, куда и выставил все эти атрибуты выпивки.
Сосед оторвался от чтения книги и воззрился на Бориса.
– Будете? – спросил Борис.
Вообще-то, сам он не принадлежал к числу заложников алкоголизма, а потому подобные приготовления, в сочетании с его внешним видом, вполне могли выглядеть и нелепо. Толстяк отрицательно покачал головой и вернулся к книге. Вновь оторвался:
– Боитесь летать?
– Да вот, даже не знаю, – развёл руками Борис, – впервые со мной такое.
– Понятно, – толстяк снова уткнулся в книгу.
Борис думал, что этот диалог послужит толчком к началу беседы. Но он ошибся, сосед лишь разрешил для себя некоторую неясность. Тогда Борис пожал плечами и отвернул пробку:
– А я, пожалуй, немного выпью.
Хмель от выпитого в буфете уже почти выветрился, и озабоченность по поводу вызванного сном неприятного предчувствия вновь принялась нарастать. Сознание упрямо кружило вокруг врезавшихся в память ощущений от недавнего «сбоя в работе нейронной сети головного мозга», как ни старался его хозяин держаться подальше от этих воспоминаний.
– Чёрт! – шёпотом выругался Борис, прежде, чем залпом опрокинуть в себя первую, поднятую на борту рюмку. Затем, возложив все надежды в борьбе со столь неразумной настырностью своего разума на коньяк, вновь открыл чемоданчик и извлёк документы для работы.
Гудели турбины. Земля внизу тонула в мутной, однообразной дымке. Рыжее, раскалённое небо за стеклом иллюминатора медленно остывало. Самолет проделал около половины пути, и неизбежный финал полета приближался. «А с чего это я взял, что рейс завершится крушением? Тем более, при заходе на посадку!» – неожиданно поймал себя на мысли Борис. И тут же осознал, что давно, не столько готовится к презентации технического задания перед коллективом, сколько раз за разом исподволь роется в причинах своего не в меру тревожного самочувствия.