Страница 86 из 91
— Я так рада, что ты остался жив! — сказала она звучным грудным голосом. — Мы были уверены, что вы оба погибли под развалинами нашего прежнего жилища — ты и мой дед Абахо. Я долго плакала… Слова Циллы пробудили в сердце Нума горячую радость. Он откашлялся, чтобы скрыть охватившее его волнение. Надо было что–то ответить девушке, и ответить немедленно, а он не знал с чего начать. Ему хотелось рассказать ей так много!
Нуму казалось, что не год, а добрый десяток лет прошел с того дня, когда земля заколебалась у него под ногами, а стены Священной Пещеры пошатнулись словно деревья под напором ветра. Знала ли Цилла о том, что весной его едва не растерзал пещерный медведь? Знала ли, что Нум приручил волчонка, что волчонка зовут Як, что люди пришедшие с берегов далекого океана, похитили Яка, и тогда он, Нум, бросился за ними в погоню, спас волчонка и…
Да, да, Цилле все это уже известно. Абахо, ее дед, успел рассказать ей обо всех событиях в жизни двух невольных отшельников. Склонив голову на плечо и глядя в сторону, девушка сказала:
— Я тоже должна сообщить тебе важную новость, Нум! Ты помнишь младшего сына Тани, вождя наших друзей Малахов? Он хочет, чтобы я вышла за него замуж будущей весной!
Нум онемел от неожиданности. Сердце его упало. Он знал, что девушки его племени рано выходят замуж, но Цилла еще недавно, совсем недавно была ребенком, маленькой девочкой!..
— Это он подарил мне такие красивые браслеты, — продолжала кокетливо Цилла. — Они ведь красивые, скажи? Они тебе нравятся? Нум посмотрел на девушку мрачным взглядом. Неужели это правда? Циллу, маленькую Циллу, подругу его детских лет, собирается взять в жены этот верзила и хвастун, отплясывавший с ней прошлой осенью на празднике встречи у Малахов? Нум вспомнил долговязого подростка с еле пробивающимися усиками, которые он поглаживал с важным видом, всячески стараясь показать, что он уже взрослый мужчина. Нечего сказать, нашла сокровище!
— Я иду за моим волком, — хмуро процедил Нум, стараясь не глядеть на Циллу. — Он побоялся прийти сюда вслед за мной. Он меня ждет! Цилла весело рассмеялась. Она отлично видела, что Нум ревнует, что он вне себя от огорчения, и чувства мальчика отнюдь не были ей неприятны.
— Дай мне руку, — сказала она, грациозным жестом откидывая назад свои косы, — я пойду с тобой.
Глава 14. РАЗЛУКА
Сколько раз за долгую зиму, проведенную в суровом одиночестве, Нум представлял себе в мечтах тот счастливый день, когда этому одиночеству придет конец!
И вот долгожданный день наступил, но он оказался совсем не таким счастливым и безоблачным, каким рисовался воображению Нума. Мадаи с вежливым вниманием слушали рассказ о нелегкой жизни двух отшельников, но сами они пережили за этот год не меньше приключений и трудностей и торопились поведать обо всем Мудрому Старцу и его ученику. У Мадаев имелось теперь множество общих воспоминаний, которые были чуждыми и непонятными для Нума и Абахо. Прожив несколько месяцев в становище Малахов, Мадаи знали по именам всех членов дружественного племени. Разговаривая, они то и дело ссылались на мнения гостеприимных хозяев, вспоминали их поступки, слова, различные эпизоды совместной жизни. Мадаи переняли у новых друзей ряд приемов и обычаев, находя их более удобными и совершенными, чем те, что были приняты у них до сих пор. Они смеялись шуткам и намекам, которые Нум не мог разгадать. К тому же у племени скопилось множество срочных и неотложнейших работ. Их надо было завершить до наступления суровой зимы. Самые сильные мужчины приводили в порядок пострадавшие от землетрясения жилища, очищая пещеры от обломков и мусора, укрепляя расшатавшиеся своды и стены. Другие чинили и крепили частоколы, защищавшие вход. Женщины торопились сшить для всех зимние меховые одежды, высушить и провялить мясо и рыбу. Старики и дети целыми днями пропадали в лесу, собирая грибы и каштаны, плоды и ягоды, мед диких пчел и съедобные коренья. К вечеру все валились с ног от усталости. Но вместо того чтобы удалиться на покой в свое жилище вместе с семьей, приходилось укладываться спать вповалку на полу одной из немногих уцелевших пещер. Пещера вождя племени была самой обширной и потому самой перенаселенной. Целая орава ребятишек спала в плетеных колыбельках, подвешенных к потолку, и задавала по ночам оглушительные концерты, мешавшие спать взрослым.
Нуму совсем не нравилась эта шумная и беспокойная жизнь. Истошные вопли младенцев будили его не один раз за ночь. В пещере было жарко и душно, воздух спертый и тяжелый. К утру, потеряв терпение и надежду уснуть, Нум вставал раньше всех, но, когда он пытался выбраться из пещеры наружу, шагая через тела спящих людей, кто–нибудь, проснувшись, сердито спрашивал мальчика, отчего ему не спится и почему он не дает покоя людям? Но хуже всего обстояло дело с Яком. Мадаи никак не могли — да и не хотели! — привыкнуть к волчонку, смириться с его присутствием в человеческих жилищах.
Первая встреча Яка с Циллой глубоко разочаровала Нума. Ему навсегда запомнилась минута, когда девушка и волчонок вдруг очутились лицом к лицу в глубине каштановой рощи, где Нум оставил своего четвероногого друга в день возвращения Мадаев.
Цилла слышала, как ее дед Абахо рассказывал соплеменникам о» маленьком волке»и решила, что ростом Як не больше зайца. Но с того далекого зимнего дня, когда Нум спас волчонка от неминуемой гибели, прошло много месяцев, и Як успел превратиться в почти взрослого волка. Увидев в полумраке рощи присевшего на задние лапы большого зверя с горящими зеленым огнем глазами, в полуоткрытой пасти которого белели внушительных размеров клыки, Цилла побледнела как смерть и испуганно попятилась назад.
— Уйдем скорее, Нум! Мне страшно! Страшно!
Нум стал успокаивать девушку. Як очень ласковый, говорил он, очень послушный. Он никогда не кусается. Цилле совершенно нечего бояться его. И Цилла желая доставить Нуму удовольствие, поборола свой страх и сделала несколько шагов вперед, крепко держась за руку друга. Но тут Як сам все испортил. Увидев чужого человека, голос и запах которого были ему незнакомы, волчонок, как ужаленный, вскочил на ноги, и густая шерсть на его загривке поднялась дыбом. Он был еще полон воспоминаний о коварстве Гоура и его соплеменников. Жестокость людей сделала молодого волка недоверчивым.
Як стоял перед Циллой, весь ощетинившись и злобно рычал, опасаясь какого–нибудь враждебного выпада с ее стороны. А Цилле показалось, что волчонок собирается укусить ее. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, она вырвала свою руку из руки Нума и кинулась со всех ног обратно к пещерам, выкрикивая как безумная:
— Волк! Волк!
Услышав ее вопли, мужчины прервали танец и схватились за оружие, а женщины, прижимая к себе детей, бросились под защиту частокола, громко визжа от страха.
Так в обстановке всеобщей паники и суматохи состоялось первое знакомство Мадаев с прирученным волком, знакомство, о котором Нум так долго и горячо мечтал.
Нум крепко держал Яка за загривок, чтобы тот не вздумал убежать. Он всячески успокаивал волчонка, как только что пытался успокоить Циллу. Но это было также тщетно! Перепуганный шумом и криками, Як дрожал всем телом и ложился на землю всякий раз, когда Нум немного ослаблял хватку. Нуму хотелось бы взять Яка на руки, чтобы показать Мадаям, насколько он безобиден и не опасен. Но — увы! — Як был теперь так велик и тяжел, что Нуму пришлось тянуть и волочить его за собой к костру по земле, успокаивая лишь голосом и жестами.
Як не узнавал больше знакомую местность возле пещеры. Гигантские языки пламени праздничного костра пугали его. Рослые, широкоплечие Мадаи, с ярко раскрашенными красной глиной и желтой охрой лицами и боевым оружием в руках, внушали волчонку ужас. Десятки незнакомых запахов вторглись в его чуткие ноздри; пронзительные крики убегающих женщин и детей звенели в ушах.
Нум остановился в нескольких шагах от вооруженных до зубов мужчин. Он понимал, что страх — плохой советчик, и опасался бессмысленной кровавой схватки, которая могла вот–вот вспыхнуть. Взгляд мальчика искал в толпе сородичей отца, но Куша нигде не было видно. К счастью, на месте происшествия появился Абахо.