Страница 7 из 25
Многие историки оценили киевское сочинение по достоинству. С.М. Соловьев, приступая к разбору русской историографии XVIII в., указал, что, характеризуя работу А.И. Манкиева (в 1716 г. написавшего труд «Ядро российской истории»), «мы можем сравнить его только с “Синопсисом”»[70]. М.О. Коялович, назвав «Историю» Ф. Грибоедова (московское сочинение, написанное на несколько лет ранее первого издания киевской книги «Синопсиса») «жалким плодом приказной среды», заметил: «…первый русский исторический опыт… был задавлен и отстранен другим трудом», отвечающим потребностям времени, с систематическим изложением истории, таким как киевский «Синопсис»[71]. П.Н. Милюков изучение русской историографии начал именно с гизелева сочинения, написав: «Результат периода русской историографии до “Синопсиса” был весьма печален»[72].
Выше других исторических произведений второй половины XVII в. поставил «Синопсис» харьковский профессор В.И. Астахов[73]. Посвятивший «Синопсису» небольшой раздел своего исследования и назвавший книгу знаменитой, М.А. Алпатов писал: «Это была одна из попыток создать историю единого народа, вышедшего из Киевской Руси. Киевским книжникам такая попытка не только удалась, но, в отличие от книжников московских, они издали свой труд “типографии по обычаю”, родился первый печатный исторический труд в России». Историк причислил «Синопсис» Гизеля «к новым явлениям в русской историографии XVII в.»[74]. Вот, что не захотели замечать те, кто пытался и пытается найти в этой книге только ошибки, одни лишь идеологические изъяны. Действительно, можно перечислить множество погрешностей «Синопсиса», но погрешности и «басни», присутствующие в нем, стали погрешностями и «баснями» лишь с того момента, когда отечественная историческая наука преодолела дух «Синопсиса», а это преодоление началось только в XVIII в. Именно по причине того, что сочинение Гизеля отвечало потребностям времени, что оно затмило собой всю предшествовавшую московскую историческую литературу, оно стало значительной вехой в исторической мысли. Нам никуда не деться от того факта, что «Синопсис» стал основным учебником по русской истории на многие десятилетия, несмотря на издание учебника М.В. Ломоносова в 60-х гг. XVIII в. (выдержал три издания)[75]. Необходимо заметить, что непопулярность темы «Синопсиса» в отечественной историографии привела к тому, что некоторые темы, поднятые этим сочинением в 1674 г., продолжали (и продолжают) свою жизнь в текстах последующих поколений историков и писателей, которые чаще всего и не подозревали об этом. Милюков, справедливо заметив, что «дух “Синопсиса” царит в нашей историографии XVIII в.», не указал, а что же именно продолжало там жить из работы Гизеля. Ниже мы вернемся к этому вопросу и увидим, что некоторые сюжеты киевской книги жили и в XIX столетии, и даже в XX.
Приступая к изложению биографии Иннокентия Гизеля и характеристике его исторического труда, мы должны учитывать вопросы: в каких общественно-политических условиях и социокультурных структурах звучал голос ученого; какие обстоятельства привели к появлению «Синопсиса» и утверждению его в отечественной историографии. Без этого он не может быть правильно понят и интерпретирован.
В восточнославянских землях Речи Посполитой, где в отличие от Московского государства отсутствовала жесткая централизованная власть, население пользовалось большими правами самоуправления, в городах действовало Магдебургское право. Однако православному населению приходилось бороться с наступлением католичества и унии. Положительной стороной польской государственности было то, что православные могли и в печати, и устно, и на генеральных сеймах заявлять о своих стеснениях и лишениях[76]. Как заметил А.С. Лаппо-Данилевский, для защиты своей веры и своей национальности от иноверной пропаганды они (украинцы) попытались воспользоваться теми же образовательными средствами, которые давно уже были оценены их противниками[77]. Мещане и верхушка казачества осознали, что защитить православие сможет только образование, приближенное к западноевропейскому и не уступающее польскому.
В Украине и в Белоруссии уже в XVI в. на средства населения основываются братские школы, получившие королевские привилегии печатать книги на церковнославянском языке (постепенно в них вкрадывался западнорусский литературный) и торговать ими. Такие школы возникли в Вильно, Львове, Киеве и других городах. Братства являлись главным орудием национального возрождения. Как писал Н.И. Костомаров, они «отправляли лучших молодых людей в западные университеты для получения высшего образования. С размножением училищ и типографий увеличилось число пишущих, читающих, думающих о вопросах, касающихся умственной жизни, и способных действовать в ее кругу»[78].
В первой половине XVII в. центром восточнославянского образования становится Киев. Стараниями Петра Могилы киевское Богоявленское училище в 1632 г. по королевскому указу получает статус коллегии (в последующем академия). Там преподавались «свободные науки», в том числе богословие, философия, латинский и греческий языки. Один из киевских профессоров Иоасаф Кроковский подчеркивал, что к «свободным наукам» относится и «“историка”, способствующая душевному развитию человека»[79]. Кроме названных, в ней изучались дисциплины, дававшие учащимся довольно широкое светское образование. Это русский, украинский, польский, немецкий и французский языки, а также география, математика, астрономия, катехизис, поэтика, риторика, диалектика. «Киеву, некогда бывшему уже средоточием русской политической и умственной жизни, опять выпала великая доля сделаться средоточием умственного движения, которое открыло для всей Руси новый путь к научной и литературной жизни», – писал Н.И. Костомаров[80].
Киевская коллегия от обороны против католицизма смогла даже перейти в наступление, она «в борьбе с вероисповедными противниками усвоила их оружие – воспользовалась для обоснования православного учения их методами и приемами»[81]. Преподаватели коллегии и братских школ из белого и черного духовенства сделались профессиональными учителями и полемистами, стали творцами часто обширных наукообразных книг. Так, в 1621 г. архимандрит Киево-Печерского монастыря Захарий Копыстенский напечатал книгу «Полидония», где «с большой эрудицией собрал ценные свидетельства о начале русского христианства»[82]. Во второй половине XVII столетия
Иоанний Галятовский в одной из своих книг «Скарбница пожитечная» (Полезная сокровищница) рассказал об истории Чернигова, Елецкого монастыря и казачества[83]. В 1672 г. другим киевлянином была написана работа, важная для нас тем, что стала главнейшей составляющей «Синопсиса». Работа называлась «Хроника з летописцев стародавних, з св. Нестора Печерского и инших, также з хроник польских о Руссии, отколь Русь пачалася, и о первых князех русских, и по них дальних наступавших князех и о их делах, собранная працею иеромонаха Феодосия Сафоновича игумена монастыря Михайловского Златоверхого Киевского, року от сотворения мира 7180, а от р. Хр. 1672». Феодосий Сафонович первоначально был преподавателем киевской коллегии, после чего его назначили игуменом киевского Михайловского монастыря. Основной целью труда Сафоновича было дать очерк национальной истории: «каждому украинцу про свою родину, чтоб уметь ответить, если кто спросит, ибо людей, что не знают своего роду, все признают за глупцов». Автор признается, что его труд целиком зависим от чужих источников: «що де з разних литописцив руських и польских вичитав те й пишу»[84]. Как указывал А. Рогозинский, сличивший текст восстановленной «Хроники» (оригинал не сохранился) с киевским «Синопсисом»[85], Сафонович проводил идею соборности украинских земель, для него история Галичины так же важна, как и история Киевщины и Волыни. Автор «Хроники» хотел выяснить тот исторический путь, который привел к господству (до панування) казацкого государственного порядка в Украине[86].
70
Соловьев С.М. Писатели русской истории XVIII века. С. 190.
71
Коялович М.О. История русского самосознания. С. 127, 132.
72
Милюков П. Главные течения русской исторической мысли. С. 8.
73
См.: Астахов В.И. Курс лекций по русской историографии. Харьков, 1965. С. 81.
74
Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII–XVII вв. М., 1973. С. 396, 398.
75
См.: Маловичко С.И. Учебные пособия по отечественной истории… С. 62, 64.
76
См.: Там же. С. 57.
77
См.: Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли… С. 43.
78
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн. 2. М., 1991. С. 63.
79
Наппо-Данилевский А.С. Указ. соч. С. 74.
80
Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 63.
81
Нечаев В.В. Малороссийско-польское влияние в Москве и русская школа XVII в. С. 81.
82
Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т. 2. М., 1991. С. 275.
83
См.: Костомаров Н.И. Указ. соч. Кн. 2. С. 375.
84
Дорошенко Д.1. Огляд украшськсч юторюграфп. С. 21.
85
См.: Рогозинский А. «Кройника» Ф. Сафоновича и ее отношение к «Киевскому Синопсису» Гизеля // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. Т. XV. Кн. 4. СПб., 1910.
86
См.: Дорошенко Д.1. Указ, праця. С. 21.