Страница 20 из 25
3. Калайдович К.Ф. Записки важные и мелочные // Летописи рус. лит. и древности, издаваемые Н. Тихонравовым. М., 1861. Т. 3. Кн. 5/6. С. 93–94.
4. Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1842. Т. 2. С. 415.
5. Руднев Н. Рассуждение о ересях и расколах, бывших в русской церкви со времен Владимира до Иоанна Грозного. М., 1838.
6. Игнатий. История о расколах церкви Российской. СПб., 1849. С. 218–236.
7. Макарий. История русского раскола. С. 1–2.
8. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1988. Т. 3. Кн. 2. С. 57.
9. Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1. С. 401.
10. Мельников-Печерский П.П. Поли. собр. соч. СПб., 1909. Т. 6. С. 234. II. Дружинин В.Г. Поморские палеографы начала XVIII столетия // Летопись занятий Архиограф. комис. за 1918 г. Пг., 1923.Вып. 31. С. 64–65.
12. Козлов В.П. Тайны фальсификации. М., 1996. С. 44.
Лекция № 5
М.В. Ломоносов и Г.Ф. Миллер: спор разных типов исторического знания в русской общественной мысли XVIII в.
План
1. Источниковедческие практики М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера.
2. Конструирование текста в исторических работах М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера.
3. Критика трудов М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера в европейской и российской науке и общественной мысли.
Ключевые слова: норманисты, антинорманисты, историописатель, социально ориентированная история, научно ориентированная история, политика памяти.
Внимание историков до сих пор привлекает спор, возникший между М.В. Ломоносовым и Г.Ф. Миллером, однако разговор о нем чаще всего переводится к традиционному, так называемому норманнскому вопросу, а авторов этих строк последний интересует менее всего из-за своей непродуктивности. Наша позиция относительно спора «норманистов» и «антинор-манистов» близка известному мнению В.О. Ключевского, высказанному более столетия назад: тягу к «антинорманистской» теории можно рассматривать как «симптом общественной патологии»[226].
Историография довольно давно стала интересоваться не спором самим по себе (с наборами приводимых аргументов), а соответствием оппонентов требованиям дисциплинарного профессионализма, комплект которого подбирался в соответствии с тем или иным настоящим исторической науки. Поэтому С.М. Соловьев, подчеркивая, что Ломоносов «смотрит на нее [историю] только со стороны искусства», назвал его «отцом» литературного или риторического направления[227]. П.Н. Милюков, заметив о Миллере как о самом русском из немецких историков, усмотрел в его работах «точку зрения профессиональной немецкой науки», а Ломоносова назвал представителем «патриотическо-панегирического направления»[228]. С.Л. Пештич в 60-х гг. XX в. указал, что Миллер – хороший историк, но не способный «к широким обобщениям и глубокому анализу исторических событий». Несмотря на определенное отношение советской историографии к «норманистам» и «антинорманистам», Пештич вполне принципиально написал, что не следует «преувеличивать зрелость критического подхода Ломоносова к источникам отечественной истории»[229].
Более десяти лет назад Д.Н. Шанский, также обративший внимание на отношение спорящих сторон к историческим источникам, заметил, что в основе спора лежали различные источники по древнерусской истории[230]. Еще более определенно в передаче «Не так» на радиостанции «Эхо Москвы» высказался известный специалист по русской истории XVIII в. А.Б. Каменский, отметивший, что труды Ломоносова основаны в основном на сочинениях других авторов, и никаких данных в пользу того, что он «тщательно изучал источники русской истории, в частности летописи, у нас нет»[231].
Конечно, исследование приемов и методов работы историков с историческими источниками может предоставить интересный путь изучения историографии XVIII в. Источниковое пространство дает каждому исследователю возможность на множественность принимаемых решений. Однако эта множественность лежит между полюсами: «более достоверные» и «менее достоверные» исторические источники. Поэтому выбор историка зависит уже от профессионализма, который во многом формируется целеполаганием. Таким образом, мы подходим к проблеме исторической науки и этапов ее профессионализации, которая в последние десятилетия вызывает дисциплинарную рефлексию. Предлагаются концепты: «додисциплинарное» и «дисциплинарное» или «допрофессиональное», «раннепрофессиональное» и «профессиональное» историческое знание или стили исторического мышления и т. д.
Несомненно, историческая наука может похвалиться перед другими дисциплинами своим давним вниманием к собственному прошлому, которое в институциональном виде получило название «историография». Последняя, как замечает украинский историк И.И. Колесник, традиционно была обращена к понятиям процессуальности и линейности, рассматривала формы развития, эволюции и прогресса исторической науки[232]. С конца XX в. мы наблюдаем отклонение от интерналистского подхода к истории науки (рациональный, прагматически направленный на иерархизацию знания), следуя которому при освоении историографической проблематики трудно было обратиться к реальному полю исторической мысли, следуя давно предначертанным этапам, сменяющимся направлениям и школам. Интерналистский подход отводил описательной историографии привилегированную роль в системе исторического знания и был связан с общенаучной идеей «критического рационализма», получившего теоретическое обоснование в работах К. Поппера, где центральное место всех рассуждений о науке составляет «идея роста знания, или, иначе говоря, идея приближения к истине»[233]. Такой подход к истории науки подверг критике Томас Кун, справедливо заметивший, что мы пока не можем делать выводы о том, «что такое научный прогресс, и, следовательно, не можем надеяться объяснить его»[234]. Обращаясь к гуманитаристике, ученый подчеркивал, что если даже в точных науках «переходы к стадии зрелости редко бывают такими внезапными и такими явными», то в гуманитарной области, «где книга наряду со статьями или без них остается по-прежнему средством коммуникации между исследователями, пути профессионализации обрисовываются столь расплывчато, что любитель может льстить себя надеждой, будто он следит за прогрессом, читая подлинные сообщения ученых-исследователей»[235].
Несмотря на то что в последнем замечании Куна снова присутствует понятие «профессионализация», нам следует обратить внимание на иное сказанное им слово – «расплывчато». Дело в том, что оно отсылает к иной проблеме – признания бытования не только «научного» знания, но одновременного (со)существования разных форм знания. О «расплывчатости» или «размытости» границ между разными формами знания задумываются рефлектирующие об исторической эпистемологии историки. Так, Ребекка Коллинз признает, что нельзя представлять в виде непримиримых оппозиций понятия миф (не-наука)/научная история. Если «научная» интерпретация не установила окончательных критериев «правды» (их просто нет), то она неспособна окончательно освободить исторический дискурс от «скрытого» мифа. Миф не следует предлагать оппозицией истории, считает Коллинз, он предстает как «жидкий и временный участок», который тайно договаривается с репрезентацией истории для поддержания исторического дискурса в его трудностях, он сглаживает возникающие проблемы исторической реконструкции[236].
226
См.: Ключевский В.О. Наброски по варяжскому вопросу // Ключевский В.О. Неопубликованные произведения / отв. ред. М.В. Нечкина. М., 1983. С. 113.
227
См.: Соловьёв С.М. Писатели русской истории XVIII века // Соловьёв С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. XVI. М., 1995. С. 221–237, 251–256.
228
Милюков П. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913. С. 87, 109.
229
Пештич С.Л. Русская историография XVIII в.: в 3 ч. Ч. 2. Л., 1965. С. 213, 205.
230
См.: Шанский Д.Н. Запальчивая полемика: Герард Фридрих Миллер, Готлиб Зигфрид Байер и Михаил Васильевич Ломоносов // Историки России. XVIII – начало XX века. М., 1996. С. 33–34.
231
Каменский А. Михайло Ломоносов // Радиостанция «Эхо Москвы». 15. 10. 2005 [Электронный ресурс] // <http://www.echo.msk.ru/programs/ netak/39324/> (14.01.2009).
232
См.: Колесник I.I. 1нтелектуальне сшвтовариство як зааб лептимацп культурней icTOpii Украши. XIX столггтя // Украинский кторичний журнал. 2008. № 1. С. 169.
233
Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983. С. 380–391.
234
Кун Т. Логика открытия или психология исследования? // Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997. С. 20–48.
235
Кун Т Структура научных революций. М., 2001. С. 47.
236
См.: Collins, Rebecca. Concealing the Poverty of Traditional Historiography: Myth as Mystification in Historical Discourse // Rethinking History. 2003. Vol. 7. No. 3. P. 341–365.