Достойная пара

Игривая и даже фанатичная заинтересованность в продолжении разговора толкала меня бежать обратно, чтобы поскорее узнать подробности познаний Ингрид. На лбу проступил пот и давно стало ясно, что одержимость имеет подпитку в недавнем случае, переходящем все границы. Сердце завелось как бешеное, разрывая грудь частым колочением о ребра.

Моё резкое появление перед лицом северянок совершило с ними неожиданно забавную штуку — воззрились на меня как испуганные мыши. Уни подобно зайчонку бестолково задержала на мне глазки, но она нервировала не меньше остальных, может быть больше.

Ингрид лениво обратила внимание на меня и добродушно, но лживо улыбнулась.

— Ты разве не ушла? Я бы побеспокоилась о здоровье, на твоём месте. — я промолчала, и ей хватило этого.

Глупейшие смешки и улыбочки не вызывали и малейшего интереса, мне нужно еще немного, ещё чуть-чуть, всего-то капли не хватает для полноценного повода.

«Давайте же! Я жду!» — нетерпеливое промелькнуло в мозгу.

Но повод нашёлся: одна из девиц, очевидно, самая смелая не выдержала всеобщего лицемерия и, громко стукнув по столу, встала, чуть ли не оскалившись, и спросила давно щекочущий всех вопрос:

— Как смеет такая, как ты бесстыдно садиться с нами за стол?! — крепкая особа словно разжевала и тут же выплюнула слова, давно просевшие в головах местных сплетниц, презрительно сморщив нос.

Многие затихли в ужасе и смущённо спрятали глаза.

Ингрид прямо посмотрела на меня и на выступившую девицу, затем снова на меня, а после залилась раздражающим смехом, а я подцепила его, повторяя фальшивый хохот.

Охвативший тело мороз вылился волной гусиной кожи по спине, на секунду стало жаль одно из моих немногочисленных платьев, но то перекрыло сумасшедшее наслаждение, смех выбил из сил, но продолжал непрерывным удушьем рвать горло. Какое-то самодовольное, заставляющее выпятить грудь чувство воцарило в голове, я ощутила триумфальную победу, долгожданную и вот наступившую.

Окружающие успели расслышать треск моего наряда по швам, но спустя секунду по венам разлился адреналин, а на коже взошла густая белая шерсть и из платья вынырнула проворная волчица-дикарка. Сидящие вжались в стулья, смотря на плотоядно дышащую зверюгу. Обжигающее вожделение прыжком вознесло меня на стол аккурат напротив Ингрид, снося различные яства.

Зала погрузилась в абсолютную тишину, колющую и терзающую слух. Все недоумевая наблюдали стычку, никто не смел шевельнуться.

Небывалая сила и ярость поддевает уверенно действовать.

Испепеляющим взглядом я обвела всех сидящих, и те, повинуясь возникшей вдруг в маленькой девушке мощи, покорно склонили головы, но только не бравурно сидящая Ингрид. Храбрая, пускай дрожащая от страха.

«Как глупо!» — подумала я, и все услышали.

Перед силой истинного праведного гнева они слабы, совсем как обычные люди.

«Я не намерена разубеждать вас в ваших же сплетнях — это дело бесполезное и меня мало заботит твой несдержанный язык, — я приблизилась к лицу Ингрид, — но если ты, никчёмное существо, допускаешь хоть одну мысль, что я так и буду молча сносить твоё и их невежество, то ты очень сильно ошибаешься.»

Обезображенное паникой лицо девушки-воина приятным дополнением прибавилось к одержанной победе, но этого не достаточно. С диким скрежетом я разжала челюсть и хищно клацнула прямо перед носом побледневшей разом девицы. Солёная влага проступила на её лбу, зрачки расширились от страха.

Она помедлила и низко поклонилась, в знак глубокого уважения, промедление было не из-за её дерзкого характера, отнюдь, это было оцепенение — Ингрид собирала себя в руки.

На крыльях пронизавшего все члены драйва, в полном исступлении я довольная собой покинула дом Хаука.

Комментарий к 9. Авторитет

Таакс, вот и глава)

По поводу происходящего хочу сказать, что данную ситуацию урегулировать должна была лично Альба и никто другой, Кристофер несомненно, как её партнёр и защитник ещё покажет себя(возможно, хех), но с Ингрид лезть не должен был.

Вот так вот)

========== 10. Двое ==========

Стук двери как будто разбудил её от долгого сна своим равнодушным глухим звуком. Хлопок распределил вечер на «до» и «после», проводя временную черту. Всё произошедшее ранее казалось дурным сном: собственная вспыльчивость и агрессия, наигранная взбалмошность и одержимая местью волчица испарились вместе с тем, как Альба пересекла порог дома.

Нет, она ни в коем случае не жалела о содеянном, и если бы ей предоставили выбор, то лихо повторила б всё точь-в-точь не один раз, так как считала этот исход единственно верным, впрочем, он и был единственно верным. Не стала отрицать и того, насколько приятно было видеть изобразившийся на красивом лице Ингрид уродливый испуг; и какие торжествующие чувства пробудили в ней всеобщие повиновение и признание старшей волчицей; как будоражили самодовольство поражённые сценой гости, хотя Хаук в итоге наверняка чувствовал себя некомфортно из-за беспорядка устроенного недавно приехавшей невесткой, с помощью которой он, вроде как, рассчитывал приглушить буйного сына, но вышло наоборот.

Она поступила крайне дерзко и необдуманно и знала это, но была полностью удовлетворена собственной выходкой. Не планировала девушка сопротивляться в случае выговора от старших или мужа, но и приносить свои извинения за испорченный вечер, когда для неё он испорчен не был — она не захочет.

«После» являлось хмурым и пассивным отражением «до».

Несомненно, в каком-то отдельном неприятном отрезке жизни на Севере Альба поставила жирную точку, закрепив себя в стае, но все ссоры и гадости тяжело отражались в её сердце. Грусть и отвращение снедали; невообразимо, что подобная ситуация имела место быть, хотя, думается, не столько проделки Ингрид, и неприязнь клана ранили молодую жену, сколько разбивало долгое отсутствие тепла в душе, того тепла, которое бывает только в объятиях матери перед сном; и когда вечерней грозой у растопленного камина, завернувшись в шерстяной плед, попиваешь горячее молоко с мёдом в окружении семьи; или испытывая первые восход и падение, рядом с бескорыстно поддерживающим тебя отцом.

«До» нравилось девушке намного больше, так как выплёскивать все копившиеся долгое время эмоции способом гнева и веселья было гораздо проще, чем спокойно разжевать и уложить тревоги по полочкам; а теперь же, оставшись наедине с собой и лишившись персоны для битья, она не нашла иного решения, кроме как выпустить пыл слезами.

На часах давно перевалило за одиннадцать, жуткая чернота сгустилась у окон и в неосвещённых комнатах. Бодрствование и весёлость остались в особняке вожака, и их продолжали поддерживать множество недопетых песен, незавершённых танцев и недопитых вин.

Альба, переодевшись в тончайшую нежную материю, прихватила подаренный дедушкой кинжал и нашла своё убежище в не слишком тёмном, пронзённом лунным светом кабинете, что идеально подходил для дальнейшей бессонницы, в том самом, где Кристофер любил проводить свободные часы.

Освещаемая тусклым свечением она забралась с ногами на излюбленное кресло и положила рядом нож, не до конца соображая от кого собралась обезопаситься.

Её тело знобило и сотрясало в пароксизме, бледнота кожи и блёклость губ окрасилась в сизый неживой цвет под прямой тенью штор и придавала болезненности лицу.

Положив руки на подтянутые колени, она упёрлась в них лбом и тихо засопела, роняя горячую влагу со щёк. Мучительные секунды утекали, пока их спокойное течение не прервал странный шум.

В темноте лестничного пролёта послышались невесомые крадущиеся шаги. Альба насторожилась и выпрямилась столбом как суслик, всматриваясь в черноту. Десятки тревожных вопросов и мыслей пронеслись в её голове. Допущенная оплошность — не запертая дверь — уже успела воображаемо преобразиться в прокравшегося в дом волка-одиночку или желающую отомстить Ингрид, но в основном всё напоминало какой-то ужастик.

Она подняла заплаканные глаза на дверной проем и правой рукой покрепче сжала рукоять оружия. Ещё мгновение и девичье тело вздрогнуло, чуть ли не подпрыгнув на месте — темная фигура устрашающе молчала и стояла во мраке коридора. Она не двигалась, а просто стояла и словно гипнотизирующе смотрела двумя горящими глазами на перепугавшуюся Альбу. Лица посетителя видно не было.