Мэй vs Хорн

Выпрыгиваю из машины с коробкой в руках и забегаю в дом, Лукас ничего не кричит вслед, я всё равно ничего не хочу сейчас слышать. С чего вдруг стала такой слабачкой? Неужели так сильно задели его слова?

В комнате закрываю дверь и снова приваливаю к ней комод, хотя такое чувство, что сегодня Лукас не будет рваться ко мне: спектакль уже сыгран, я ему временно не нужна.

Первым делом хочу разобраться с подарком отца. Скидываю пиджак и аккуратно вешаю на стул, следом рубашку, галстук и брюки, на полу нахожу пижаму и надеваю её, мало волнуясь, о том изнаночная или лицевая сторона.

Тяну за ленточку, и бант легко развязывается, подарочной упаковкой обвернуто и заклеено так, что не порвать не получится. Рву бумагу, и внутри оказывается небольшая деревянная шкатулка, сделанная из легкого дерева. Когда открываю крышку, то внутри нахожу конверты.

Здесь лежат десять писем, самое раннее датируется около двух лет назад, а самое позднее — аж 1869 года. Пока это ничего не проясняет. Не знаю, с чего начать: с начала или конца.

Стук в дверь так пугает, что письма падают из рук.

— Хочешь чаю на ночь? Вижу, горит свет — не молчи, — спрашивает Лукас.

— Нет, спасибо, собралась спать уже, — пытаюсь собрать письма в их порядке, но понимаю, что одно куда-то делось, от 2017 года. На кровати и полу его нет, начинаю нервничать, и такое чувство, что Мэй никуда не ушел. Двигаюсь в ванную и включаю воду, чтобы сбить его с толку и продолжить поиски. Понимаю, что конверт мог залететь под кровать, наклоняюсь с фонариком и замечаю его с другой стороны.

Двигаюсь почти бесшумно, а за дверью растворяются шаги — то ли волнуется, то ли не доверяет.

Беру в руки конверт и теперь замечаю, что это почерк моего отца, теперь нет сомнений в том, какой конверт выберу.

Он единственный запечатан и предназначается конкретно мне. Открываю и начинаю читать:

Дорогая Лорин, уверен, что выберешь именно этот конверт. Я не ругаюсь, это людская природа. Но было бы неплохо, если бы прочитала историю традиции с самого начала. Но на это будет много времени.

Лорин, в каких-то вещах не готов признаться лично, но тут не твоя вина, я вырос в строгости и замкнутости. Хотел бы я быть с тобой другим все эти года, но у меня не получалось. Ты родилась девочкой, и я знал, что тебе предстоит.

И ты была так прелестна первый пару лет, но стоило родиться Патрисии, и тебя как подменили. Как будто хотела быть совсем другой. Пойти против мира и заботиться только о своём внутреннем мире.

Я боялся, что тебе будет сложно в настоящем мире, а не твоём, иллюзорном, и не найдешь того, кто поймет тебя, ведь ты другая. Эта отгороженность, грубость, кусачий юмор — всё было против тебя.

Мы пытались тебя вразумить, говорили о том, что предстоит, потому что теперь нельзя быть эгоисткой. Твоя сестра жила как в сказке, что в реальности, что в голове. Мы не могли думать только о тебе, мы с мамой понимали, что она будет мечтать о свадьбе.

Поэтому позволь объяснить, я не хотел тебя заставлять, но проходили года, а у тебя даже не было парня. Мы с мамой отчаялись, казалось, что традиция перестанет существовать. И тебе не перейдет часть фонда, который перечисляют после свадьбы.

Мы не за деньги переживали, а за ваши взаимоотношения с Пат. Она долго терпела.

Поверь, я очень люблю тебя, ты моя первая принцесса. И теперь, когда ты нашла его, я так рад за тебя. Раз столько терпела, значит, это точно любовь.

Я завидую твоей молодости и характеру, оставайся такой же.

С любовью,

Твой отец.

Откидываюсь на подушки и думаю о том, какого хрена только что произошло, что я прочитала.

И что теперь делать с этим? Не успеваю понять, как начинают течь слёзы. В письме отец стал папой больше, чем за всю мою жизнь. Эта трогательность и честность вызывает не только грусть, но и счастье.

И теперь, когда он так мне доверяет, могу ли я нанести ему раны и сказать, что это всё вранье? И единственное, что сейчас нужно — поговорить с Тоби, он точно поймет.

Достаю телефон из штанов брюк, цифра звонков и сообщений превосходит количество для моего понимания. Нет времени звонить или писать, надеваю спортивные штаны и кофту, которые валяются на полу. Вызываю такси, осталось только пробраться к входной двери. Потому что Лукас захочет меня остановить.

Больно его обманывать, но у меня нет выбора, не могу больше игнорировать Тоби и ждать, что что-то изменится — ничего не станет лучше. Все события медленно, но верно засасывают в пучину того, что я выйду замуж.

Я. выйду. замуж.

Не верю.

Открываю дверь, после того, как отодвигаю комод. В доме тишина, но боюсь обмануться. Поэтому делаю все тихо насколько возможно.

Когда хочу спуститься вниз по лестнице, замечаю в другом конце коридора лоджию, на которой стоит Лукас и курит. Я и не видела больше, чтобы он курил с того момента, как забрал меня из дома в тот день. На секунду, а, может, и дольше заглядываюсь на то, как он красив в этом свете, а ещё обнажен — стоит только в обвёрнутом полотенце вокруг бедер. Его лицо такое спокойное и грустное, но оно преображается, когда видит что-то на улице, и лицо его озаряется фарами.

— ЛОРИН?! — он разворачивается, кидая сигарету вниз и открывая дверь, некогда мешкать — слетаю вниз на световой скорости, чудом не разбивая лицо.

Таксист улыбается, когда выскакиваю в дверь, но, видя моё состояние, медленно стирает улыбку. Залетаю в салон, громко хлопнув дверью.

— Ходу-ходу! ХОДУ! — луплю его по креслу, и он проезжает незадолго до того, как из дома выскакивает Лукас.

— Лорин! — кричит он, я не могу повернуться на него и увидеть выражение лица, но на нём явно ничего хорошего. Кажется, я так и продолжаю всех разочаровывать.

Сползаю по сиденью вниз, но напряжение никуда не пропадает.

— Сложная ночка? — спрашивает водитель с нервной улыбкой.

— Сложные дни 247, — отрезаю я, не хватало ещё делиться своей жизнью с первым встречным. Он больше ничего не говорит, замечая мою неприязнь, и так и молчим, пока не приезжает к дому Тоби. Отдаю все деньги таксисту за поездку и за своё поведение.

— Благодарю, — радуется он, когда уже закрываю дверь и направляюсь к домофону.

Набираю Тоби, уже жду порядочное время. Только сейчас до меня доходит, сколько сейчас времени и что он просто может уже спать. А ещё вспоминаю то, что не убрала конверты, Лукас может спокойно их найти и прочитать. Сейчас меня это мало интересует, но кто знает, что там в остальных записях.

На восьмой звонок трубка, наконец, поднимается, и я слышу сонный голос, только вот он совсем не принадлежит моему другу ирландцу, он принадлежит девушке.

— Алло! Это кто? Вы видели, который сейчас час?

Это обливает меня словно холодной водой. Отключаюсь от реальности и бегу, куда глаза глядят. Из-за слёз не различаю дороги и в какой-то момент падаю, разбивая колени в кровь. Сейчас не больно, точнее больно не там, где бы хотела.

Сажусь на чьё-то крыльцо, на самую нижнюю ступень, чтобы успокоиться и придумать что-то ещё. Только вот что? И с чем? Мои мысли крутятся вокруг сестры, свадьбы, Лукаса, Кеннета, теперь и вокруг Тоби и даже не по причине того, что не отвечаю ему. Кто та девушка? И что она там делает?

Опускаю голову на колени и чувствую, как от усталости начинаю проваливаться в сон, и меня не беспокоит то, что тут грязно и отчасти прохладно, просто хочу забыться. Просто хочу вспомнить о том, что жизнь может быть тихой и спокойной.

На какое-то время я отключаюсь, а когда просыпаюсь, то понимаю, что в машине и на меня наваливается паника — ко всему прочему ещё и украли. Вскакиваю и вцепляюсь в водителя.

— Остановись, твою мать, мне надо выйти! — когда обращаю внимание на салон и знакомый затылок, расслабляюсь и оседаю на кресло.

— Тебя в спецназ в детстве не отдавали? — говорит он, потирая шею и плечо, в которые держала в хватке. Вижу, что он улыбается как обычно, только в глазах промелькнула тень, которую пытается скрыть за своим оптимизмом и шутками.