Храни

— Да тебе самой до сих пор нужна нянька, Птичка моя! — беззлобно пожурил Нило гном, когда та пришла в себя, а он после долгих расспросов, наконец, дознался, в чём было дело.

Беорн и Зору стали добрыми друзьями. Вначале их объединила ненависть к оркам, а узнав, что обычные гномы не жалуют гномов-карликов, оборотень проникся к Огоньку ещё большей симпатией. Они были последними представителями своего рода, и это во многом сплотило двух непохожих друг на друга созданий.

Когда на свет появилось маленькое голубоглазое существо, Зору будто снова помолодел, вновь взяв на себя половину забот о младенце. Девочка росла на удивление быстро. У неё был упрямый, но добродушный нрав и поразительная способность распознавать в окружающих созданиях сущность их души: что преобладает над ними — добро или зло. Её имя на кхуздуле означало «маленькое красное яблочко», потому что когда девчушка улыбалась, её крохотные румяные щёчки напоминали именно эти фрукты.

Нило тихо напевала давно позабытый мотив колыбельной. Эта мелодия теперь стала частой гостьей её беспокойно-смутных снов. Одной рукой покачивая плетёную колыбель, другой она неосознанно поглаживала прозрачный гладкий камень, изрезанный рунами, что теперь вновь покоился у неё на груди. Внезапно спокойное течение зимнего вечера нарушил звук, который Нило не слышала уже очень давно. Её сердце пропустило удар и вновь забилось с неистовой силой: многоголосый волчий вой. Она не могла ошибаться, звери были где-то рядом. Так же как и много лет назад, когда они ворвались в её жизнь зимой, а теперь пришли снова. Но сейчас она не боялась. Сердце выстукивало радостный возбуждённый танец, будто предвкушая встречу со старым добрым другом.

— Лау, — одними губами произнесла Нилоэла.

Горло схватило судорогой. Она больше не могла произнести ни звука.

Знакомый вой повторился. Теперь он звучал отдалённо. Женщина перестала раскачивать колыбель. Малышка Разар уже давно спала, посасывая большой палец. Нило бросила на дочь взгляд, полный безмерной любви. Подоткнув поплотней маленькое стёганое одеяльце, она наклонилась, чтобы осторожно поцеловать посапывающую кроху. Стремительно подойдя к затухающему камину, взяла с верхней полки невзрачную деревянную шкатулку. Открыв крышку, достала из неё большой белый клык. Нежно проведя рукой по гладкой поверхности, Нило поставила опустевшую шкатулку на место и направилась через тускло освещённый коридор к входной двери.

Снаружи поднялся сильный ветер, закручивая снег в безумном вихре. Тонкий белый свитер из овечьей шерсти и оранжевая полотняная юбка до пят не спасали от пронизывающих порывов, но Нило было всё равно. Она медленно ступала босыми ступнями по колючему покрывалу зимы. Ей оно казалось необыкновенно мягким. Оглядевшись вокруг, женщина горестно вздохнула, не слыша больше родного голоса. Бережно сжимая в руках клык Лауриона, она медленно, будто во сне, пошла вглубь леса. Неистовый ветер трепал распустившиеся волосы, заползал под одежду, рвал подол юбки. Огромная разлапистая ель, припорошенная снегом, возникла так же неожиданно, как и волчий вой. Нилоэла опустилась на колени под её сенью. Прикоснувшись к мягкому снежному покрывалу, она на миг улыбнулась, подумав, что таким же мягким, таким же белым был мех её друга. Ей захотелось плакать, но слёзы не шли. По Лауриону она выплакала всё до слезинки.

Небо почернело, предупреждая о надвигающейся опасности, но Нило не замечала этого. Она здесь, чтобы попрощаться, чтобы обрести силы вновь жить дальше, а не горевать об ушедшем. Тихая боль всё ещё гнездилась в сердце, не давая спокойно спать ночами. Выкопав в глубоком насте ямку, Нило в последний раз прикоснулась застывшими губами к гладкой белой поверхности.

«Спи спокойно, родной».

Поднявшись с колен, женщина повернула назад. Она пошла быстро, уверенно. К ногам постепенно возвращалась чувствительность, и они начали понемногу замерзать. Ветер всё так же яростно метался, но чёрные тучи рассеялись, вновь пропуская тусклые солнечные лучи.

Почти дойдя до дома, Нилоэла почувствовала чьё-то присутствие. Она не испугалась, потому что знала — здесь ей бояться некого. Но и не обернулась — страх сковал её. Но она боялась не за жизнь. Она боялась вновь встретиться с янтарными глазами.

Три крупных белых волка вышли на опушку леса. Один пристально наблюдал за удаляющейся Нилоэлой. Второй склонился, принюхиваясь к её следам, а третий вскинул голову и приветственно взвыл, возвещая об их присутствии.

***

— Разар! Постарайся долго не задерживаться у Беорна, скоро будем обедать!

— Хорошо, мама! Я ненадолго. Только чуток мёда возьму и обратно до…

Низенькая, плотно сбитая девчушка в васильковом платьице со стоячим чёрным воротничком проворно спрыгнула с каменного крыльца, окружённого белыми камелиями. Тонкий детский голосок оборвался на полуслове, тревожно повиснув в разогретом апрельском воздухе.

Нило застыла на месте. Её пальцы, сжимавшие сковороду, побелели. Она вся обратилась в слух. Мгновение спустя в мир вернулись звуки, и она услышала удаляющийся от дома голос своей девочки. Разар беззаботно щебетала, явно разговаривая с кем-то чужим. Второй голос Нилоэла различала смутно. Не помня себя от страха, она бросилась на крыльцо. Недожаренные грибы усеяли деревянные половицы, будто первоцветы весной лес. Женщине казалось, что она двигается недостаточно быстро, но она ошибалась. Пусть годы и беременность сделали её фигуру более плотной, однако Нилоэла стала лишь более женственной, но ничуть не грузной. Рванув на себя массивную деревянную дверь, она застыла на пороге. Её лицо выражало смесь испуга и ярости, однако, увидев незнакомца, она широко раскрыла глаза от удивления.

— Мама! Мама! Смотри, какое красивое украшение! — восхищённо пищала Разар, сидя на руках у белокурого коренастого гнома в поношенном дорожном плаще.

Светлые волосы малышки украшала тончайшая серебряная паутинка, украшенная россыпью миниатюрных роз, также сотворённых из блестящего холодного металла. На лбу эта прелестная вещица крепилась с помощью серебряного ворона, восседавшего на большом ромбе. С трёх граней фигуры свисало по её миниатюрной копии.

— А ты была права, Нилоэла! Я вновь полюбил яблоки! — со смехом произнёс незнакомец, и тень до боли родной ехидной усмешки мелькнула в густой длинной бороде. Голубые глаза всё также задорно смеялись, теперь оплетённые сеткой мелких морщинок.

Нило слегка приоткрыла рот в тщетной попытке вздохнуть, но грудь будто налилась свинцом. Сковородка выскользнула из онемевшей руки и с тяжёлым грохотом ударилась о каменное крыльцо.

— Фили…