Страница 5 из 9
Комментарий к Горе и счастье
* Мирион - “сокровище” на синдарине.
* Амрун - “заря” на синдарине.
* https://yadi.sk/i/f__HbBJ8WZn6V
* Secret Garden – Sleepsong
* Лассмален в виде совы https://yadi.sk/i/METhge5LWaSTX
* кребайн - большие, чёрные вороны.
* Трандуил, вернувшийся с битвы при Дагорладе - https://yadi.sk/i/PlHXxD5gWXD5K
* Лассмален на свадьбе https://yadi.sk/i/6BAs3u2sWXD57
========== Тревога и покой ==========
Саунд «Angelo Milli — Requiem (OST Seven Pounds) »
Со временем Зелёная пуща изменится: постепенно воздух станет загустевать, исполинские деревья изогнутся, скрючатся, зачахнут: покроется пузырчатыми наростами их кора. Могучих стражей леса исподтишка поразит невиданный доселе недуг. Водные артерии, питающие владения короля Трандуила, превратятся в чёрные, отравленные злом потоки. Солнечный свет забудет дорогу к чертогам бессмертных. Всё дальше и дальше будут уходить эльфы от Эмин Дуир. В начале второго тысячелетия Третьей Эпохи Средиземья они окончательно переселятся на север, где возведут подземную крепость-дворец по подобию Дориатского Менегрота. Зеленолесье возьмёт новое имя. Ясный Бор переродится, превратившись в мрачное место, кишащее опасностями. Он будет зваться Taur-e-Ndaedelos, прорастив семена страха в сердцах детей Эру Единого. Вместе со своим королевством переменится и его владыка. А пока на душе у него светлая грусть.
«Скоро жизнь войдёт в прежнюю размеренную колею. Горе, постигшее нас притупится, ведь настал мир. Саурон уничтожен и ничто на свете не помешает свету наполнить этот край», — подобными думами успокаивал себя лесной король.
Эльф гнал прочь настойчивое чувство смутной тревоги. Молодая королева же сделалась печально-задумчивой. Лассмален мало смеялась, её больше не радовало сияние небесных светил, весенняя земляника отдавала привкусом тлена, а журчание прозрачных ручьёв с их звонкой песнью, что ещё раздавалась в эльфийских землях, стало раздражать. Владычица Великой Пущи вновь сложила свои крылья. Она знала, что Тёмный Властелин окончательно не повержен и скрывается, копит силы, чтобы однажды ударить в спину. «Артано слаб. Его нужно уничтожить сейчас, иначе прежние беды вернутся в Арду, приумноженные тысячекратно», — считала Лассмален. Она пыталась убедить в этом своего мужа, но Трандуил был слишком ослеплён маячащими впереди радостям. Ороферион был убеждён в окончательном низвержении Майрона.
— Я видел, как он пал собственными глазами, Лассмален! — часто возражал король своей королеве. — Саурон никогда боле не возродится!
— Но ты же прекрасно знаешь, что его дух не сломлен. Все эльдар, в той или иной степени, чувствуют это! — не сдавалась в свою очередь Лассмален.
— Это ни что иное, как остатки его дурных деяний, — находился с ответом Трандуил. — Грязь, что ещё не смыли воды владыки Ульмо.
— Тогда почему теперь нас охраняют втрое больше стражей чем обычно? — задавала каверзный вопрос обеспокоенная эльфийка.
— Простая осторожность, mella (дорогая). Тёмные твари могут решиться отомстить за своего повелителя, поэтому мы должны быть готовы, — оправдывал свои страхи король.
Непонимание росло меж супругами. Видя это, Трандуил попытался воссоздать безмятежную атмосферу детства, проведённого под защитой волшебной завесы Мелиан. Он пригласил Амрота Лоринандского погостить в своём владении. Сын Орофера считал, что присутствие брата успокоит и развеселит Лассмален. И он не ошибся. Хоть Амдирион с вступлением на престол стал более серьёзен, но прежняя весёлость духа не покинула его. На широкие плечи новоиспечённого короля Лоринанда опустился груз не из лёгких, однако же близнец Лассмален смог заметно оживить свою младшую сестрёнку.
Однажды, тёплым летним вечером, когда ласковое солнце косыми лучами прорезало густую зелень замеревшего леса, тихо нашёптывающего своим обитателям древние тайны, трое эльфийских владык неспешно прогуливались верхом на гигантских большерогих оленях и вели непринуждённую беседу, вспоминая юные годы. Амрот рассказывал Трандуилу, как они с Лассмален, будучи абсолютно похожими, порой менялись платьями, ставя родителей в неловкое положение, если их шалость раскрывалась.
— Помнишь лицо батюшки, узнавшего, что он учил стрелять из лука собственную дочь? — обратился Амдирион к своей сестре, ехавшей по правую руку от него.
— Ах, мне этого до конца дней мира не забыть! — вновь улыбалась эльфийка. — Ada (папа) был настолько поражён, что Амрот стреляет из рук вон плохо, поэтому смеялся до упаду, обнаружив, что неумелый лучник это я.
— Весело вам было вдвоём, — отозвался Ороферион, понукая своего оленя, слишком увлёкшегося мхом под своими копытами.
— Стало ещё веселее, когда в первый день празднования Яваса* к нам привели тебя, владыка Трандуил, — засмеялся Амдирион, обернувшись к своему зятю.
Перед Лассмален в этот миг явственно предстала картина: она и брат ещё очень юны. Они сбежали с пира, что ежегодно устраивался в Дориате в честь сбора урожая. Амрот в парадных одеждах висит головой вниз на ветке, словно берёзовая серёжка. Лассмален стоит внизу, одетая в летящее платье тёмно-оранжевого цвета. Девочка в столь неудобном положении умудряется переплести длинные волосы своего близнеца в простую, но изящную причёску, потому как на голове у братца сплошной кавардак после игр в парадном зале. Царящую идиллию нарушают появившиеся внезапно гости. Слуга владыки Тингола привёл в сад, где скрылись дети Амдира ещё одного ребёнка. Это был маленький Ороферион. В руках он держал целую корзину апельсинов, которые позже были с аппетитом уничтожены тремя юными созданиями под тенью цветущих густых кустарников. Фрукты источали дивный аромат. Всё дело было в том, что они были проткнуты насквозь. Culuma (апельсин) являлся крайне редким и ценным лакомством. Ведь произрастал он на живых деревцах, которые очень не любили расставаться со своими плодами. Порой они обрастали так, что от тяжести гнетущего груза не могли передвигаться, врастали в землю и медленно чахли. Yurculumalda или «бегущее апельсиновое дерево» назывались они. Поэтому жителям Белерианда приходилось сбивать лишние плоды, попадая в них стрелами. Но это было не лёгкой задачей, так как будучи даже по самую макушку увешанными апельсинами yurculumalda развивали бешенную скорость.
Липкий сок стекает по подбородку, щиплет губы и язык. Его капли не заметны на платье. «И как этот мальчик узнал, что я сегодня буду в оранжевом?» — задаёт себе немой вопрос малышка Лассмален. А он и не знал. Просто выбрал из всех даров осени именно этот.
Трандуил и Амрот понизив голоса, перешёптывались. Величавые животные больше не переступали с ноги на ногу, не плыли они грациозно, будто корабли серых гаваней, в море леса. Внимание эльфов привлекла группа низкорослых деревьев, что раскинулась нестройным полукругом на видневшейся впереди поляне.
— Не может быть, — поражённо ахнул зеленоглазый король. — Амрот, ты видишь тоже, что и я?
Владыка Лоринанда лишь коротко кивнул, не отрывая глаз от представшего перед всадниками чуда.
— Я думал, они не прижились на землях Ясного Бора, — всё ещё не веря себе произнёс Трандуил. — Отец привёз из Дориата несколько саженцев, но как только они дали первый урожай, то сбежали с Амон Ланк.
— Видимо пару сuluma они всё-таки потеряли, убегая, — ухмыльнулся Амдирион.
Его сестра не заметила произошедших вокруг неё изменений. Она даже не придала значения тому, что её олень остановился, подражая своим собратьям. Эльфийка тихо сидела на спине лохматого гиганта и смотрела в одну точку невидящим взглядом. На губах королевы играла безмятежная улыбка, вызванная воспоминаниями о давно минувших временах.
— Лассе, — позвал голубоокий галадрим, дотрагиваясь до хрупкого плеча, укрытого тёплой накидкой, цвета застывшей лазури. Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на брата туманным взором.
— Смотри, — Амрот указал ей на небольшую рощицу мирно спящих yurculumalda. Лицо Лассмален вытянулось от удивления, ведь она только что видела их в своих грёзах.