Страница 87 из 92
Вопросов я не задавала, но когда мы приблизились к фонтану и остановились, всё-таки не выдержала:
— Зачем мы здесь?
Тильда не ответила. Она вообще словно пребывала глубоко в себе и предпочитала меня не замечать. Я же ощущала какое-то смутное волнение и не могла понять, чем оно вызвано. Как ни странно — точно не страхом. Наверное, за эти несколько дней я просто исчерпала лимит переживаний и теперь была готова ко всему.
Между тем волнение всё не исчезало. Я машинально перебирала пальцами складки на платье, но как только это действие стало осознанным, тут же себя отдёрнула.
Время шло, и ничего не происходило. Должно быть, прошло не более пяти минут, но для меня они ужасно растянулись и показались огромным сроком.
Пробежавший по саду ветер прилетел с севера.
Я тут же его узнала — свежий, прохладный, несущий запах гор, диких цветов и пряностей. От зашкаливающего волнения горло сделалось шершавым, а сердце забилось с удвоенной скоростью.
Ушедший страх вернулся, и я боялась оборачиваться назад. Слишком велико было искушение поверить в то, что сейчас может произойти. Но чтобы видеть, смотреть и не требовалось. Их приближение я ощущала физически, метафизически, духовно, морально. Всеми органами чувств. В глазах появилась резь от застывших в них, не проливающихся слёз.
Они подошли и остановились, а я всё стояла к ним спиной, до крови прикусив губу и впиваясь ногтями в ладони. Казалось, я вдруг превратилась в одно из садовых деревьев, длинными корнями прочно врастающих в землю.
Когда момент, которого ждёшь долгие годы, внезапно случается, ты просто не можешь в это поверить. Становишься раздираемым самыми противоречивыми чувствами и, что самое необъяснимое, бесконечно его боишься. Вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг те, кого не видел столько времени, переменились, и теперь уже не такие, какими ты их запомнил? Вдруг они, так долго жившие в этом месте, утратили любовь и желание этой самой жизни, превратившись в тени самих себя?
— Юта.
Одно короткое слово, сказанное почти забытым, но вмиг вспомнившимся голосом, заставило резко обернуться.
И я снова стала маленькой девочкой, что когда-то сидела на ковре, обнимая плюшевого мишку. Той, что помогала в составлении букетов и осыпала бесконечными вопросами, когда ей рассказывали сказки.
Слёзы потекли по щекам — больше не сдерживаемые, горячие, принадлежащие и давно ушедшему, и настоящему. Протянутые ко мне руки дрожали от такого же волнения, а я просто задыхалась, оказавшись в тех объятиях, о которых страшилась даже мечтать. И до боли знакомый запах заставил моё море стать ещё больше, усилив впечатления.
Касаясь ту, что подарила мне жизнь, я выплакивала печали и испытывала до того светлую радость, что казалось, сердце просто не выдержит и разорвётся. Эти мгновения стоили всего, что мне довелось пережить, и если бы предо мной поставили выбор и спросили, хочу ли что-то изменить, я бы поступала точно так же. Потому что путь, берущий начало семь лет назад, привёл меня в родные объятия.
Отстранившись, я не отпустила маминых рук, боясь, что она снова исчезнет, и всмотрелась ей в лицо. В глазах её я видела собственное отражение и собственные же чувства.
Вопреки ожиданиям, она ничуть не изменилась, и сейчас на меня смотрела всё та же молодая, красивая женщина, какой она была несколько лет назад. Это же относилось и к отцу. И хотя в их взглядах сквозил отпечаток пережитого, живая искра в них не погасла, а наша встреча лишь усилила блеск.
Мы втроём, не размыкая рук, опустились на бортик фонтана. Я не замечала ничего вокруг и буквально задыхалась, захлёбываясь в окончательно разбушевавшемся море. Подобрать слова? Не просто сложно, практически невозможно.
Что спросить? Все вопросы казались глупыми. А на то, чтобы поговорить обо всём требовался не один час. И даже не один день.
Первым затянувшееся молчание нарушил отец:
— Юта…
От очередного звука своего имени я непроизвольно вздрогнула, чувствуя, что ещё немного, и слёзы снова обожгут щёки. Судорожно вздохнув, постаралась взять себя в руки.
— Нам обо всём сообщили, — продолжил он, тоже явно пытаясь справиться с эмоциями. — Сейчас тебя отведут на встречу с королём, где вы заключите договор.
Его голос дрогнул и, порывисто меня обняв, папа произнёс:
— Маленькая моя Юта, как же я рад, что смог тебя увидеть. Теперь всё будет хорошо.
В последнем утверждении звучала неуверенность, на которую я тут же возразила:
— Обязательно будет.
Долго находиться вместе нам не дали, и уже вскоре я в сопровождении Тильды и стражей направлялась к королю. Лежащая на моих плечах ответственность давила, ведь, в сущности, я представляла всех белых волков и, заключая договор, говорила и от их имени тоже. Перед тем как расстаться, родители сообщили, что остальные мне доверяют и согласны с моими действиями. Это служило поддержкой.
Подписание контракта промелькнуло смазанной картинкой, но предшествующие этому минуты были чёткими и размеренными. Я тщательно вникала в каждую запятую, проставленную на предложенном мне документе. Рядом в это время находился Хильд, на присутствии которого, видимо, настояли родители. Даже не знала, как им удалось этого добиться после явного предательства короля придворным магом.
В сравнении с нашей предыдущей встречей Хильд выглядел несколько усталым, под глазами пролегли тёмные мешки, а лицо казалось неестественно бледным. Тем не менее, держался он, как и прежде уверенно. Лично перечитал договор и несколько раз всё перепроверил.
— Учти, — негромко проговорил король, когда я поставила на бумаге свою подпись, — если ты соврала, и за эти две недели Августу станет хуже, ваша жизнь во дворце будет подобна аду. А если он умрёт, ты первая отправишься следом за ним на тот свет.
Я едва заметно усмехнулась:
— Надеюсь, вы не забыли о том, что если после его исцеления нарушите условия, на тот свет моментально отправитесь сами?
— Не играй с огнём, девочка, — предостерёг он. — Ты чувствуешь себя неприкосновенной, но это не так. Один раз я решил пойти навстречу, до другого раза может не быть.
Я склонила голову, показывая, что прекрасно это понимаю, и ощутила на плече прикосновения Хильда. Между двумя мужчинами витало ничем не прикрытое напряжение, и становилось понятно, что именно придворный маг станет тем, кого первым настигнет дворцовый ад. Чем выше паришь, тем больнее падать. Придворный маг всегда стоит ближе всех к королю, ему же выпадает участь ощутить самый страшный гнев в случае предательства. Мне было искренне жаль человека, так много помогающего нашей семье, но в этом случае я сделать ничего не могла.
Возвратившись в сад, обнаружила, что там к этому моменту собрались все придворные волки. Всего их насчитывалось около тридцати, и к своему искреннему изумлению я узнала, что имею ещё несколько близких родственников. Дядю, двух двоюродных сестёр и деда, назвать которого «дедом» было бы просто оскорбительно. Это был высокий, подтянутый белый волк, выглядящий не старше, — а может и моложе, — того же Хильда.
Он окинул меня придирчивым взглядом, рассмотрел со всех сторон, а после скупо заявил, что рад познакомиться. Вначале мне подумалось, что я чем-то ему не угодила, но по улыбкам остальных волков быстро поняла, что такое поведение и минимум эмоций просто в его характере.
Когда мы всей толпой, в сопровождении более десятка турьеров покидали дворец, в это не могла поверить не только я. На лицах тех, кто был заточён здесь долгие годы, отражалась такая гамма чувств, что при взгляде на них щемило сердце.
Как только мы вышли за стену с задней части дворца, все как один возвели глаза к небу, где, словно символы свободы, щебетали птицы. Солнце, в последние дни всё больше прячущееся за облаками, сейчас ярко светило, лаская лучами бывших узников.
Нас рассадили по экипажам, и вскоре мы тронулись в путь. Судя по виду из окошка, нас везли окольными путями, и вместо главных врат города, мы выехали с другой стороны.