Страница 14 из 189
Припекает.
В который раз пытаюсь отсесть подальше от окна – вместе с креслом и столом, но дальше просто некуда – проход закончился, сбоку свободная парта. А дальше через узкий проход (уже того, по которому я вот уже полчаса перемещаюсь) сидит то самое Совершенство, на которого я стараюсь не смотреть. Всеми силами я очень, очень стараюсь. Не. Смотреть!
Собрав волю в кулак, отворачиваюсь и пробую слушать учительницу. Она что-то рассказывает, шагая туда-сюда, а за ней мигает, меняя отражения-картинки, громадное, на всю стену зеркало в золочёной раме. Парты здесь довольно далеко друг от друга, а я сижу в самом конце класса, так что изображение в зеркале мне видно еле-еле. Да и учительницу через все эти спины никак не рассмотреть – впрочем, я не слишком и стараюсь. Мне скучно, жарко и плохо. Я даже не могу сказать, какой предмет тут изучается. Вроде бы что-то про политику. Какие-то внешние и внутренние факторы. Причины. Следствия. Бред какой-то, я хочу отсюда уйти!
Поворачиваюсь к Габриэлю. Он замер, скрестив руки, у книжного шкафа – конечно же. Отворачиваюсь – бесполезно, этот мне не поможет. И снова взглядом задеваю Совершенство, которое через парту и проход. Виола, у тебя совесть есть? А достоинство? Отвернись сейчас же!
И ведь ничего такого безумно необычного в нём нет: просто очень красивый мальчик. Юноша. Парень. Если верить Роз, в этом классе должны быть только мои сверстники. Ну, может, на год старше. Значит, ему или шестнадцать, как мне, или семнадцать. Хм. Когда налево голову повернёт, и на него солнечный луч падает, выглядит на шестнадцать. А когда, прищурившись, на учительницу с её зеркалом смотрит, то на семнадцать. Может, даже восемнадцать. Ну очень серьёзный парень… Я его внешность за эти полчаса уже до последней веснушки изучила. Они у него светлые такие, на скулах, очень милые. Маленькие – вот, что значит «солнечные поцелуи». А ещё у него нос очень правильный. Прямо благородный профиль получается… Он точно не принц? Наверное, какой-нибудь герцог или граф? Ну конечно, кто ещё будет учиться в этой школе… Ой, он перо кусает!.. Боже, я даже не знала, что так бывает: замираешь и взгляда не отвести, и дрожь в коленках какая-то… странная… Папа всегда говорил: встретишь того, кто тебе до бабочек в животе понравится, тогда пожалеешь, что никогда нормально не целовалась. Я… я уже целую… в смысле, жалею. Можно, я поцелую его прямо сейчас? Я согласна жить с ним долго и счастливо!
Господи, он оборачивается… Он смотрит на меня? Он в ответ на меня смотрит?
А я – жаба…
Утыкаюсь взглядом в какой-то из учебников на столе, а перед глазами всё плывёт. Может, у меня тепловой удар?
Ха, удар? Поцелуи? Я же зелень уродливая, на меня такой, как он, в жизни без отвращения не посмотрит. Что, Виола, не веришь? Брось-ка на него ещё один взгляд. Ну? Убедилась? Да его тошнит от тебя – как и всех вокруг. Вот, даже кресло подвинул – подальше от тебя. А ведь между вами и так целая парта и проход. А ты размечталась – поцелуй, при-и-инц. Губу раскатала. Такие красавцы встречаются с девушками вроде Роз, такими же совершенными и… настоящими принцессами. А потом живут с ними долго и счастливо. А в заколдованных не-принцесс они не влюбляются. Ты всё это уже проходила. Хочешь на нём лишний раз обжечься? Всё ведь уже было – с таким же милым с виду и совершенным. Ну, почти с таким – тот всё-таки был не так совершенен… Но всё равно. Красота равна тщеславию, а тщеславные люди легко делают больно маленьким бедным лягушечкам, вроде тебя, Виола. Так что не будь дурой, отвлекись уже окончательно и сосредоточься…
Очередным волевым усилием я всё-таки отворачиваюсь – и встречаюсь глазами, кажется, со всем классом сказочной золотой молодёжи. Включая учительницу. И все они очень выжидательно на меня смотрят.
- Что? – квакаю я, от волнения зеленея, наверное, сильнее обычного.
Кто-то немедленно начинает хихикать. Учительница изящно взмахивает рукой с чем-то вроде волшебной палочки – набалдашник в виде звезды мерцает синим.
- Розалинда, может быть, вы всё-таки почтите нас своим рассказом о Сиерно-Креманском конфликте?
О чём, о чём?
Я ёрзаю в кресле, потому что весь класс с прямо-таки садистским удовольствием меня рассматривает. Надо же было им меня подловить в минуту душевных метаний! Какой там конфликт? Вот у меня в душе – это конфликт! Но я о нём никому не расскажу.
- Нет. Не почту.
- Простите?
- Не. Почту! – повышаю голос я и стискиваю зубы.
В классе наступает мрачная тишина. Улыбка учительницы гаснет, но потом загорается снова, только уже насквозь фальшивая. И с издевательской ноткой.
- Жаль. Что ж, Розалинда, принимая во внимание, что вы ещё не до конца освоились и не знаете, что на заданный вам на уроке вопрос полагается отвечать…
- Слушайте, отстаньте от меня, а! Ставьте двойку, если вам так хочется. Не буду я ничего рассказывать, - совершенно невежливо перебиваю я. Больше всего мне не нравится, что весь класс с удовольствием наблюдает это бесплатное представление. Уже чувствую себя препарированной лягушкой.