Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 31 из 32



Н.А. Дмитрик подверг критике подобное расширенное понимание механизма осуществления субъективных прав, ссылаясь на то, что данная правовая конструкция – правовой феномен, а следовательно, может включать в себя только правовые элементы[279]. Кроме того, по его мнению, нормы не могут являться элементом механизма осуществления субъективных прав, поскольку сами по себе нормы не являются правовым средством для субъекта. Данные замечания, на наш взгляд, справедливы.

Сам исследователь предложил выделять следующие элементы механизма осуществления субъективных прав: субъективное право, обязанность, правовые формы и способы осуществления субъективного права и исполнения субъективных гражданских обязанностей[280]. А всю данную правовую конструкцию исследователь понимает как «сквозную систему взаимосвязанных средств (юридического и неюридического характера)»[281]. Ценность указанной точки зрения в том, что предметом прицельного изучения становятся центральные составляющие механизма осуществления гражданских прав, представляющие собой его безусловную основу, хотя с подобным пониманием «усеченного» состава механизма осуществления прав согласиться сложно.

Приведенные позиции представляют собой две крайние вариации понимания механизма осуществления субъективных прав: в первом случае размываются пределы данной правовой модели; вторая теория грешит неоправданным изоляционизмом в отношении иных, не менее важных компонентов механизма (предпосылок реализации, правосознания, правоприменения).

Кроме того, в обеих работах, несмотря на предложенное понимание механизма как динамического процесса, недостаточно хорошо определены стадии этого движения, его темпоральное развитие. Ведь совокупностью средств реализации не исчерпывается содержание всего механизма осуществления. Эти средства направлены на моделирование определенного поведения субъекта. Именно действие конкретных средств должно подвергаться комплексному анализу. Но проблема структурных связей его элементов далека от разрешения. Между тем этот вопрос, как представляется, является наиболее насущным с практической точки зрения и требует детальной научной разработки.

Особое внимание обращает на себя позиция, согласно которой механизм реализации права – это «социально обусловленный, психологически регулируемый и, что особенно важно, законодательно предусмотренный комплекс согласованных действий, прежде всего личности как правообладателя, а также обязанных и других субъектов с целью получения заинтересованной личностью социального блага, опосредованного правом (свободой)»[282]. Это одно из немногих определений, сосредоточенных, на наш взгляд, на важном аспекте механизма осуществления: за основу взята не система юридических средств, которая не менее важна в структуре механизма правоосуществления, а юридически значимые действия участников гражданского оборота. Действительно, именно на эти юридически значимые акты направлено действие механизма осуществления прав и исполнения обязанностей.

Учитывая, что механизм осуществления субъективных гражданских прав неоднороден, специфичен как по основным элементам (структуре), так и по используемым правовым средствам, необходимо, с одной стороны, выявить те факторы, которые вызывают качественные изменения субъективного права в процессе его осуществления, стимулируют переход права из одного состояния в качественно иное, с другой стороны, определить те элементы, которые непосредственно участвуют в осуществлении права.

Мы исходим из убеждения, что осуществление субъективного гражданского права и исполнение субъективной гражданской обязанности происходят в рамках правоотношения.

Следовательно, «механизм осуществления прав и исполнения обязанностей» по существу и структуре – понятие более широкое, поскольку охватывает, включает в себя помимо самого правоотношения и многие иные элементы:

во-первых, обусловливающие его действия, т. е. являющиеся основанием его возникновения;

во-вторых, организационно-субъектные составляющие, в том числе обеспечительные (гарантийные) элементы;

в-третьих, части, сопутствующие осуществлению субъективных гражданских прав и исполнению субъективных гражданских обязанностей.

Все перечисленные группы структурных элементов в их единстве формируют механизм осуществления субъективных гражданских прав и исполнения субъективных гражданских обязанностей. Если данные структурные составляющие есть, учтены в рассматриваемом механизме, то эта система, определяющая порядок функционирования движения субъективного права от своего возникновения до непосредственной фактической реализации, становится действующей, работающей. И только в этом случае можно выстраивать гарантированную реализацию осуществления субъективного права и исполнения субъективной обязанности.

Система должна быть сконструирована таким образом, чтобы она могла функционировать автоматически. Другими словами, если механизм запущен – «движение началось», то оно должно происходить в соответствии с волей управомоченного лица автономно и неизбежно, во многих случаях без каких-либо дополнительных действий наделенного правом лица.

Учитывая, что:

во-первых, набор правовых средств в каждом конкретном случае осуществления субъективных гражданских прав и исполнения субъективной обязанности может быть индивидуален;

во-вторых, как правило, используется (складывается) сложное, многоуровневое сочетание (конфигурация) юридических средств (особенность при децентрализованном, диспозитивном регулировании[283]);

в-третьих, существует многообразие и специфика сочетания способов осуществления и защиты гражданских прав;

в-четвертых, в исходный, первый элемент (звено) рассматриваемого механизма могут входить не только юридические нормы, но также обычаи делового оборота, правила гражданско-правовых договоров, регулирующих поведение сторон в конфликтной ситуации, – можно сделать вывод: на формирование механизма осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей, в том числе на его структуру, в каждом конкретном случае влияет волеизъявление участников гражданского права.



В состав механизма осуществления прав и исполнения обязанностей в качестве его структурных элементов входят гарантии осуществления прав. Указанная юридическая конструкция должна быть направлена не только на достижение результата официального (de jure), но и на действительную, фактическую реализацию тех возможностей (de facto) для управомоченного лица, которые предоставляются правом.

Аналогично цель механизма исполнения обязанностей в идеале должна выражать не исключительно юридическое (формальное) выполнение необходимых требований, а фактический, социально-экономический результат действия (бездействия) обязанного лица, поскольку именно при данном теоретическом, законодательном и правоприменительном подходе юридическая (правовая) цель «как превращение объективной возможности в идеальную (до ее практической реализации) действительность»[284] может считаться достигнутой.

Весьма показательным в этом отношении представляется следующее дело, рассмотренное Уссурийским городским судом. 14-летний Антон Р. из-за поражения клеток головного мозга является пожизненным инвалидом, а жизнь его во многом зависит от работы электроотсоса, самостоятельно он может лишь смотреть и дышать. 21 ноября 2000 г. возникла реальная угроза жизни Антона Р. в связи отключением акционерным обществом «Дальэнерго» электроэнергии в жилом районе города, где проживает несовершеннолетний. Мать потерпевшего обратилась в суд с иском о компенсации морального вреда энергоснабжающей организацией в размере 50 тыс. руб. (столько необходимо было на покупку автономного электрогенератора). Уссурийским городским судом было установлено наличие реальной угрозы жизни сына истицы, нарушение его права на жизнь. Суд определил обязанность ОАО «Дальэнерго» возместить моральный вред. Однако в каком размере? Суд посчитал, что «в целях разумности и справедливости» компенсацию морального вреда необходимо снизить до 4 тыс. руб. Именно в такую сумму суд оценил страдания матери, чуть не потерявшей своего сына, и физические (а также и нравственные) мучения самого потерпевшего[285].

279

См.: Дмитрик Н.А. Указ. соч. С. 25.

280

См. там же. С. 26–27.

281

Там же. С. 22.

282

Комаров С.А., Ростовщиков И.В. Личность. Права и свободы. Политическая система. СПб., 2002. С. 103.

283

См.: Алексеев С.С. Механизм правового регулирования // Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования. С. 370–372.

284

Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2000. С. 299.

285

См.: Степура И. Эфтаназия по-уссурийски // Российская газета (специальный выпуск). 2001. 24 июля.