Страница 19 из 27
Минута триумфа, минута запредельной эйфории.
Пили; произносили тосты за мир во всем мире; братались; обменивались домашними телефонами и адресами. Абсолютно все тогда были уверены, что война окончена.
В действительности, в те январские дни, ОНА – многолетняя, жестокая и многострадальная для всей России; не имевшая определённых границ – фактически, только и началась.
До настоящей победы была ещё целая вечность…
ИУДА
Дождавшись наступления сумерек, прапорщик Михайленко тихо и незаметно покинул территорию складов. Через четверть часа он уже был у подножья близлежащего горного массива. Там, в сугробе талого снега он откопал заранее приготовленный баул, скроенный из плотной брезентовой ткани. Кое-как взгромоздив его на свои худые плечи и изрядно пригнувшись под тяжестью ноши, прапорщик отправился вверх по склону, в сторону густого лесного массива.
Короткими перемещениями, периодически сбрасывая со своего горба тяжеленный баул и останавливаясь для того чтобы отдышаться, Михайленко постепенно преодолел почти километровую дистанцию по пересечённой местности. И вот, он наконец-то наткнулся на условный знак, свидетельствовавший о том, что с горем пополам, ему удалось-таки добраться до обусловленного места. Тяжело дыша и бегло осматриваясь по сторонам, прапорщик вслушался в тишину ночного леса.
Ожидать «другую сторону», Михайленко пришлось недолго. Через пару минут, прямо перед ним появились вооружённые люди. Они словно возникли из воздуха или выросли из-под земли.
В мужчине, отошедшем от группы «лесных призраков» и прямиком двинувшемся к прапорщику, угадывалась военная выправка. Осанка; широкие плечи; уверенный и чеканный шаг; полевая форма; чёткие фразы и крепкое мужское рукопожатие – без каких-либо дополнительных пояснений свидетельствовали о его офицерском и, вернее всего, ещё советском прошлом. Тогда как, едва заметный кавказский акцент, да густая чёрная борода – выдавали его нынешнюю принадлежность к одному из чеченских вооружённых формирований. Забегая немного вперёд, следует отметить, что был этот бывший офицер отнюдь не рядовым боевиком. Более того, Салман Даудов являлся весьма известным и признанным в Чечне полевым командиром.
– Здорово, «кусок»! Как наши дела? Надеюсь, не с пустыми руками к нам пожаловал? – особо не церемонясь, Даудов приветствовал прапорщика с нескрываемым к тому презрением.
– Притащил то, что заказывали. – Михайленко пнул лежавший перед ним брезентовый мешок. Предстоящая процедура была ему уже привычной.
– Молодец! Хорошо родиной торгуешь. – усмехнулся полевой командир. – Давай-ка, проверим качество и количество. Если всё будет в порядке, получишь обещанное.
– Обижаешь, Салман. По-моему, я тебя никогда ещё не подводил. Как всегда, всё новое. В заводской смазке. – заверил чеченца прапорщик. – Оружие на десять раз пересчитано. Один гранатомёт даже лишний. Так сказать: бонус, в подарок.
Салман, ты бы свои «липовые» документы сперва показал. Я тут давеча, из-за безграмотности твоего писаря, чуть было не вляпался. Подумать только! В трех местах: вместо «е», он нацарапал «э». Как сам говорит – так, очевидно, и пишет.
– Не ссы, прапор. На сей раз, нашими бумагами ты точно останешься доволен. Все печати и необходимые реквизиты из ваших, реально существующих подразделений. Причём заполнены, вашими же штабными крысами. – протянув Михайленко накладные, Салман всё же наклонился над открытым баулом. – Про обещанную ёмкость для воды, не забыл?
– Она уже на складе. Ты бы только знал, с каким трудом мне удалось выбить тот авиационный подвесной бак. Замордовали, суки, своими вопросами: дескать, зачем мне тот бак и на какие цели? Надеюсь, что на следующую встречу, я вам его уже доставлю.
– Мог бы и сегодня притащить. Чай не переломился бы. Пустой авиабак, насколько мне известно, вовсе не тяжёлый. – закончив с осмотром оружия, Салман зыркнул на Михайленко укоризненным взглядом. – Вот-вот лето наступит, снег растает. И если мои бойцы останутся без питьевой воды, я тебя за яйца подвешу.
– Даудов, авиационный бак, не автомат и не пистолет. Это очень даже приметная вещь. Требуется немного обождать. Пусть о нём слегка подзабудут. – рассовывая по карманам полученную валюту, рассудительно пояснил прапорщик.
– Будь, по-твоему. – в знак согласия полевой командир кивнул бородой. – Делай всё так, как считаешь нужным, не пались понапрасну. На следующую встречу, вместе с ёмкостью притащишь кое-какие медикаменты. – протянув Михайленко листок бумаги, сложенный в четверо, чеченец поспешил с пояснением. – В списке самое необходимое. Хоть из-под земли, но добыть нужно всё.
– Салман, я работаю только по оружию. – нерешительно заявил прапорщик. – С лекарствами, всё намного сложней и рискованней. Там, совершенно иные: и отчётность, и контроль. Короче, на медикаменты я не подписываюсь.
– Так ты, помнится, и оружием когда-то не торговал. Начинать всегда сложно. И, вообще. Плевал я на твою канцелярию. – с явным раздражением выкрикнул боевик. – Ваши «федералы» задолбали меня своими бесконечными зачистками, продыха от них нет. У меня полно раненых, им нужна скорая и действенная помощь. Принесешь образцы необходимой документации, мы и эти фальшивки выправим.
– Ведь вы, до сего момента, и без моей помощи как-то раньше обходились.
– Подвел нас нынче «Красный крест». Да, и остальные малость прибздели.
– Не надо было, в своё время, иностранцев в заложники брать. – усмехнулся Михайленко, уже подсчитав в уме свои грядущие дивиденды. Он и ломался-то сейчас перед Салманом, с одной лишь единственной целью, набить себе большую цену.
– Не твое это собачье дело. – вскипел Даудов.
– Ладно-ладно. Придется помочь твоим недобиткам. Куда же я денусь? – невзирая на гнев полевого командира Михайленко не упустил случая и для злой шутки, в адрес Салмановских боевиков.
Прапорщик прекрасно понимал, что в некоторой степени Даудов от него зависим. Потому, собственно, он нынче и наглел. А ещё Михайленко имел чёткое представление о том, что не взирая на видимую послевоенную разруху, у чеченцев водились деньги. И уж если имелись они у рядовых боевиков, то у полевых командиров их и вовсе было немерено.
О благосостоянии чеченцев, Михайленко прежде всего судил, исходя из финансовых возможностей своего «бизнес партнёра», то есть, Даудова. Ведь Салман непременно был щедр. Во время взаиморасчетов, он практически, не торговался. При этом заказывал исключительно новое и эксклюзивное оружие, которое стоило не малых денег. Бывали даже случаи, когда полевой командир приносил на обмен (или, как выражался сам Даудов: на металлолом) вполне приличные, пусть и немного бывшие в употреблении автоматы, пистолеты и даже пулемёты, из которых ещё стрелять и стрелять. Прапорщику лишь требовалось (за приличное вознаграждение и без какого-либо риска) заменить на оружейных складах, новые «стволы» старыми.
Потому и давила Михайленко «жаба». Потому и стремился он урвать от бандитского денежного пирога, как можно больший шмат. Потому и сейчас, улучив в разговоре с чеченцем благоприятный момент, прапорщик тотчас решил взять быка за рога.
– Конечно, помогу. Мы же с тобой, как братья. – Михайленко дружески похлопал полевого командира по плечу. – Однако сразу хотелось бы предупредить. Медикаменты – товар вовсе не дешёвый. Считаю, что будет вполне справедливым, если стоимость моих услуг с сегодняшней ночи увеличится, процентов на десять.
– Эт с какого перепуга? – возмутился было Даудов. – По мне, так я и без этого, чуть ли не в золоте тебя купаю.
– Пойми, Салман. – быстро сообразив, что слегка перегнул палку, Михайленко предпочел изыскать из нынешней встречи, несколько иную для себя пользу. – Дело вовсе не в моей жадности. Изменились условия. Они, положа руку на сердце, значительно ухудшились. – тяжело вздохнув, прапорщик продолжил. – Во-первых, на склады назначен новый командир караула. Во-вторых, всё тот же Побилат. Об этом лейтенанте я говорю тебе при каждой нашей встречи. Он, словно тень, непрерывно следует за мной. Из-за этого урода возникают побочные проблемы с выносом. Тогда как любой дополнительный риск, требует и соответствующей оплаты.