Страница 2 из 2
Как мы оба дрожали от близости, как ласки из таких самоуверенных и отработанных перешли в немного дёрганые, очень жадные и наполненные такими чувствами, от которых внутри поднимается дикий смерч и сносит всё к херам.
– Слав…– хрипло и многозначительно выдохнул Громов.
– Я… я… да, – напряжённо закусила губу, подаваясь навстречу, и меня накрыло удушливой волной жара.
Да. Да. Железный стояк. Знаю. Он вошёл медленно, просто чтобы поиздеваться. В голову ударила отборная дурь, мгновенно доводя до экстаза.
Я зажала ладонью рот, потому что поздно уже, и нужно иметь хоть каплю совести, нельзя быть громкой. Но потом с таким лютым кайфом вспомнила, что мы сейчас не в отцовском доме с кучей соседей по комнатам, мы в громовскомлофте, а значит, вообще одни на этаже, и стесняться нечего. С губ сорвался блаженный стон, и, о, как по нему отчётливо слышно было, что я умираю, как хочу большего.
Меня любовно чмокнули в висок.
– Как же я люблю твой голос, господи.
«Думай, прежде чем говорить такие фразы,» – хотелось огрызнуться мне. –«Лучше просто молчи, а то я кончу прямо сейчас». Но я была не в том положении, в котором человек в состоянии слова в разумные предложения складывать. Да Громов и сам всё понял, настроил ритм, неторопливый, размеренный и принялся методично и основательно меня иметь, на столе своей собственной кухни, растрепавшуюся и раскрасневшуюся. Давясь воздухом, чувствуя, как по мышцам током бьют импульсы наслаждения, я нашла его губы, припала к ним. Мой и никак больше. Никак иначе.
Электронные часы над плитой показывали, что четыре утра наступит через пять минут, и в окошко по этому случаю уже пробирался робкий весенний рассвет. Мы медленно приходили в себя, всё ещё разгорячённые и совсем-совсем поехавшие крышей.
– А знаешь, – я вяло похлопала Громова по плечу с дурной и счастливой улыбкой, – у нас вообще-то ещё много тараканов, если так посмотреть…
– Мне нравится твой энтузиазм, – хитро щурясь, одобрил тот.