Страница 1 из 7
Тео Ом
Трансгрессивное наслаждение, или Философия после смерти философии
Предисловие
Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что в наше время писать философское сочинение, мягко говоря, не модно. Философия – это сегодня, можно сказать, вообще не модно. Нейросети, искусственный интеллект, боевые автономные роботы, биотехнологии, квантовая телепортация, «а как тебе такое, Илон Маск?», сериалы Netflix, «орать с мемов», дополненная реальность – вот это сегодня модно. А философия – это совсем не модно.
Раньше, когда интернета не было, философия была модной, особенно модной была политическая философия марксизма, от которой «сходил с ума» весь мир, который даже из-за этой философии сперва разделился надвое – на социалистический и капиталистический блоки – а потом снова воссоединился в один большой глобальный капитализм.
А что такое философия сегодня? Кому она сегодня реально нужна? Полагаем, что никому. Конечно, всегда можно сказать, что философия нужна для общего образования, но то же самое можно сказать и про все остальное: про науку, литературу, искусство, film studies и т. д.
Можно предположить, что философия сегодня нужна только тем, кто ею зачем-то занимается профессионально в университетах, то есть речь идет о т. н. академической философии. Хорошо, допустим, что это так, но какое влияние эта философия оказывает на нашу повседневную жизнь? Полагаем, что никакого, иначе мы бы это почувствовали. И каких достижений эта философия достигла? Полагаем, что тоже никаких. Слов, конечно, много, но где результат? А нет никакого результата, одна пустота.
Вопрос можно поставить шире: что нового сегодня философия может сказать про нас и про наш мир? Чем она может помочь в решении наших общечеловеческих проблем? Способна ли современная философия осуществить метанойю? То есть кардинально изменить наш взгляд на происходящее. Все эти вопросы остаются без ответа. Предполагается, что ничего нового философия современному миру дать не может и никакую метанойю она тоже осуществить не способна. Наука и техника нас каждый день чем-то удивляют, а философия осталась в истории, ибо в своих поисках она зашла в тупик. Все, что нам реально остается в этом мире, это только бесконечный научно-технический прогресс, и надежда на то, что он нас окончательно не погубит.
Философия сегодня все больше ассоциируется с историей философии, то есть с прошлым, а не настоящим, и воспринимается зачастую как демагогия и резонерство, особенно это касается т. н. континентальной философии. Аналитическая философия, которая, можно сказать, была попыткой превратить философию в точную науку, возложенных надежд, как известно, тоже не оправдала. Языковые каркасы Карнапа, дескриптивная метафизика Стросона, семантический реализм Даммита, принцип онтологической относительности Куайна, поиски «срединного пути» Хилари Патнэма – все эти и многие другие достижения аналитической философии известны лишь немногим, и они абсолютно не оказывают никакого влияния на нашу повседневную жизнь, на наше восприятие реальности: реальная жизнь – отдельно, философия – отдельно. «Существовать значит быть значением связанной переменной? Ничего не знаю, Декарт же сказал: мыслю, следовательно, существую. Значит так и есть! А другого нам и не надо». Примерно так мыслит т. н. современный средний обыватель, чьи философские познания, как правило, ограничиваются пресловутым декартовским cogito, ergo sum. То есть для среднего обывателя не было ни Юма, ни Куайна, ни Карнапа, ни Витгенштейна, а был один только Декарт со своим «великим и непобедимым» когито.
Современная философия – это, конечно, не Декарт, а скорее Славой Жижек. Но разве Славой Жижек философ? Куайн разработал принцип онтологической относительности, Карнап придумал концепцию языковых каркасов, Гегель создал свою знаменитую гегельянскую логику, а что создал или придумал Жижек? Что он сделал для философии, чтобы его можно было считать философом? Проинтерпретировал фильмы Дэвида Линча посредством психоаналитической теории Лакана о Воображаемом, Символическом и Реальном? В этом его заслуга как философа? Нет, Славой Жижек, конечно, пишет интересные книги, его интересно читать, хоть и местами утомительно, но философ – это все же не писатель, а тот, кто выдвигает новые теории, гипотезы, принципы, предлагающие новый взгляд на мир. Работа и основная функция философа, как мы полагаем, состоит в том, чтобы придумать или найти/открыть новую мировоззренческую оптику, позволяющую осуществить метанойю. Философ, который не может придумать/найти такую оптику, это не философ, а скорее писатель, беллетрист. Поэтому Славой Жижек, как мы полагаем, это не философ, а писатель. Называть его философом можно лишь условно, формально, с чувством иронии, имея в виду, что: вот «философ», который не придумал ничего нового, не внес никакого нового вклада в философию, да, бывает и такое.
Можно, конечно, вспомнить про т. н. современных спекулятивных реалистов вроде Квентина Мейясу или Грэма Хармана с его объектно-ориентированной онтологией и прочих современных «мыслителей», которые в основном пытаются переосмыслить идеи континентальных философов, но это переосмысление, как мы полагаем, опять же ничего нового никому не дает. Это все та же старая софистика, но только новыми словами.
Таким образом, получается, что современной философии вообще не существует. Есть только история философии и попытка ее переосмыслить, но нет современной, новой философии, которая могла бы даровать нам всем новую революционную мировоззренческую оптику, новый свежий взгляд на мир. Нет такой философии, и нет таких философов. Нет революционеров, и нет революции. Есть только прошлое и вечный постмодерн.
Казалось бы, самое время закончить эту книгу, ведь писать философское сочинение в условиях, когда философия – это всегда только история философии, прямо скажем, бессмысленно и печально. Если невозможно сказать ничего нового, невозможно подарить людям новую мировоззренческую оптику, то никакое философское сочинение писать вообще не нужно, это просто бессмысленно. Но мы все же попробуем. Мы не говорим, что мы сейчас вершим революцию, которая освободит философию от прошлого, чтобы даровать ей настоящее, а вместе с этим подарить всем нам новую революционную мировоззренческую оптику. Мы так не говорим, потому что мы можем ошибаться и здесь. Руководствуясь принципом гносеологической нейтральности, основополагающим принципом нашей философии, мы это всегда только предполагаем. Мы предполагаем, что мы действительно вершим такую революцию. Мы предполагаем, что наша философия в буквальном смысле изменит мир. Изменит его гораздо сильнее, чем это в свое время сделал марксизм.
Можно сказать, что философия возвращается. Да, она возвращается. Возвращается, чтобы пробудить нас от идеологического сна и вернуть в реальность. Иммануил Кант как-то заметил, что философия Дэвида Юма пробудила его от догматического сна, но, как мы покажем в этой книге, Кант так и не проснулся, ибо и он находился под влиянием той идеологии, которая скрывает от нас реальность. Эту идеологию мы предлагаем именовать идеология наивного реализма. Мы полагаем, что Иммануил Кант был наивным реалистом, но не был реалистом, и это очень важное предположение, так как наша книга – это, в сущности, книга о реализме, о реальности, о том, что значит быть реалистом, настоящим реалистом. Ибо мировоззрение, которое мы представляем и дарим всему человечеству, именуется реализм. Мы вместе с вами на страницах этой книги пройдем путь к этому мировоззрению, к этой новой революционной мировоззренческой оптике, которая является нашим главным философским достижением. Достижением, с помощью которого мы осуществим метанойю – и изменим мир. Философия – это не история философии, это сама жизнь, сама реальность, и наша книга является тому живым доказательством.
В названии нашей книги нет слова «реализм», но это слово там присутствует незримо, потенциально. Дело в том, что полное название книги звучит так: «Трансгрессивное наслаждение, или Философия после смерти философии: в поисках реализма». Как видно, это слишком длинное название для такой сравнительно короткой книги, поэтому на обложке указана его сокращенная версия. Но только из полного названия книги можно выстроить логическую цепочку ее содержания, а цепочка эта довольно простая: мы будем двигаться от «смерти философии» к «реализму» через «трансгрессивное наслаждение». То есть трансгрессивное наслаждение – это не цель, а только средство, а смерть – это начало координат. Целью же является определение того, что такое реализм и что значит быть реалистом. Следуем отметить, что генезис столь замысловатого названия напрямую связан с историей создания нашей книги.