Страница 17 из 34
Я бросилась обшаривать дупло. Там, в двух одеялах, была завернута целая коллекция всякой всячины. Я развернула одеяло и вывалила наружу то, что принес Ламбис.
Здесь были медикаменты, бинты, антисептик, мыло, бритва… Но сейчас я отложила это в сторону, чтобы сосредоточиться на еде.
Полный термос кофе, несколько банок консервов, сгущенное молоко. Банки с солониной. Печенье. Маленькая бутылка виски. И наконец, – о чудо! – консервный нож.
Я радостно побросала все это в одно одеяло, связала в узел и отправилась назад.
На полпути я встретилась с Ламбисом. Он не стал разговаривать, только кивнул мне, уступая дорогу на тропе. Я была этому рада, потому что, когда рот набит печеньем с тмином, нелегко вести вежливые речи, а на греческом, в котором есть задненёбные, это звучало бы вообще безобразно.
Но все же я была бы счастливее, если бы взгляд, который Ламбис на меня бросил, был посветлее. Не то чтобы в нем опять появилось подозрение, нет, это было что-то, может быть, и не столь определенное, хотя и вызывающее замешательство. Скажем так: в нем уже не было доверия. Я была снова чужой.
Я гадала, о чем они с Марком говорили.
Я застала Марка сидящим в глубине выступа. Он опирался на скалу и внимательно рассматривал открытый горный склон. Я заговорила, и он рывком повернулся ко мне.
– Вот термос, – сказала я. – Ламбис говорит, что там суп. Возьмите кружку, а я воспользуюсь крышкой от термоса. Съешьте вашу долю сразу, ладно? Я хочу снова разжечь костер, приготовить кофе.
Я ждала, что он станет возражать, но он без всяких разговоров взял у меня термос.
– Я… мне очень жаль, что у Ламбиса не было новостей получше, – нерешительно произнесла я.
Крышка термоса словно приросла. Он повернул ее здоровой рукой, и она подалась.
– Ну, этого я и ожидал. – Он поднял взгляд, но у меня было впечатление, что я все же не в фокусе. – И больше не волнуйтесь, Никола. – Последовала улыбка, вымученная, непривычная на его лице. – Хватит на сегодняшний день. Давайте сперва поедим, хорошо?
Он принялся аккуратно разливать суп, а я поторопилась в расселину развести огонь.
Обед удался на славу. Сначала суп, потом сэндвичи с солониной и печенье с тмином, фруктовый кекс, шоколад и, наконец, кофе, обжигающе горячий кофе, подслащенный сгущенным молоком. Я жадно набросилась на еду, Ламбис, который подкрепился еще в лодке, поел совсем немного. Марк начал с аппетитом, но скоро уже ел с определенным усилием, хотя все же справился с обедом хорошо. Когда Марк распрямился и сел, покачивая зажатую в ладонях кружку, как бы сохраняя ее тепло, я подумала, что выглядит он уже намного лучше. Я сказала ему об этом, он встрепенулся и, кажется, отбросил свои мысли.
– Да, да. Сейчас я превосходно себя чувствую. И это благодаря вам и Ламбису. А теперь время подумать о том, что делать дальше.
Ламбис молчал. Я ждала.
Марк закурил и смотрел, как клуб дыма растворяется в прозрачном воздухе.
– Ламбис уверяет, что этот человек почти наверняка направился в Айос-Георгиос, и, поскольку это ближайшая деревня, самое разумное предположить, что, кто бы они ни были, эти душегубы, они оттуда. От этого все сразу становится проще и в то же время более сложно. Я хочу сказать, что теперь мы знаем, где искать, но зато уж определенно не сможем туда официально обратиться за помощью. – Он выстрелил в мою сторону коротким взглядом, как бы ожидая возражения, но я ничего не сказала, и он продолжал: – Все равно, очевидно, первым делом следует добраться туда и выяснить что-нибудь о моем брате. Я не такой дурак, чтобы думать, – в этих словах прозвучала усталость, сознание своей собственной беспомощности, – что я в состоянии многое сделать сам. Пойдет Ламбис.
Ламбис молчал. Казалось, он едва слушал. Я вдруг поняла, что все, о чем надо было переговорить этим двум мужчинам, уже сказано. Военный совет состоялся, пока я ходила за едой, и первые решения приняты. Я подумала, что знаю, в чем они состоят.
– Ну и, конечно, – продолжал Марк, он говорил гладко и не смотрел на меня, как человек, который пытается включить магнитофонную запись с определенного места, – Никола с ним.
Я была права. Первое распоряжение совета: «Женщины и маркитанты – прочь: кампания вот-вот начнется».
Марк обратился теперь прямо ко мне:
– Ваша кузина приезжает сегодня, так ведь? Вам надо быть там, иначе вам станут задавать вопросы. Вы бы могли быть в гостинице и зарегистрироваться, – взгляд на запястье, – боже мой, ну, скажем к ланчу. Ну а потом можете забыть обо всем этом и продолжать свой нарушенный Ламбисом отпуск.
Я пристально посмотрела на него. Ну, подумала я, опять то же самое: улыбка, дружеская, но усталая, скрывающая тревогу, упрямый рот; и во всей манере держаться ясно сквозит: «Спасибо большое, а теперь, пожалуйста, ступайте прочь и больше не приходите».
– Ну конечно, – сказала я, подтянула холщовую сумку, разворошив можжевеловые иголки, и начала беспорядочно засовывать в нее вещи.
Я понимала: он совершенно прав. В любом случае я ничего не могла сделать. К тому же сегодня приезжала Фрэнсис. Словом, мне надо было выбираться отсюда и держаться в стороне. А еще – тут я была с собой довольно откровенна – я вовсе не желала быть втянутой в ситуацию, подобную вчерашней или сегодняшней, связанную с волнениями, дискомфортом, моментами жуткого страха. Не была я готова и к тому, чтобы ко мне относились как к обузе или даже как к помехе, а так, наверное, и случится, когда Марк встанет на ноги.
Так что я запихнула в сумку свои вещички и довольно бодро улыбнулась ему:
– Счастливо!
Его быстрая ответная улыбка выражала нескрываемое облегчение.
– Вы прекрасно проявили себя, мне нет необходимости говорить, насколько это было здорово, и я не хочу выглядеть неблагодарной свиньей после всего, что вы сделали. Но вы сами видели кое-что из того, что здесь творится, и уж если я могу вас избавить от всего этого, то это моя прямая обязанность.
– Все в порядке, вам нечего беспокоиться. Во всяком случае, я страшная трусиха, и волнений, которые я пережила, мне хватит на всю жизнь. Не буду вам мешать. Как только доберусь до гостиницы, только вы меня и видели.
– Надеюсь, багаж ваш там, где вы его оставили. А если нет – вам придется придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить это. Дайте сообразить…
– Выдумаю что-нибудь достаточно правдоподобное. Боже мой, да не стоит вам так волноваться! Это мое дело.
Если он и слышал мои слова, то пропустил мимо ушей. Он сосредоточенно гасил сигарету, хмуро глядя на нее, погруженный в свои мрачные мысли.
– И еще одно, это крайне важно, Никола. Если вы увидите Ламбиса или меня в деревне или еще где-то – вы нас не знаете.
– Ну конечно не знаю.
– Я должен вам напомнить об этом, понимаете. Вы ведь будете в британском посольстве в Афинах?
– В британском посольстве? – Ламбис удивленно раскрыл глаза.
– Да. – Марк взглянул на него теперь знакомым мне, не допускающим возражений взглядом. – Она там работает. – Затем мне: – Я вас найду там?
– Да.
– Я вам напишу. И еще…
– Что?
Марк не смотрел на меня, он поглаживал лежащие рядом камешки.
– Вы должны мне кое-что обещать ради моего спокойствия.
– Что же именно?
– Что вы не будете обращаться в полицию.
– Раз я не участвую больше в ваших делах, вряд ли я стану осложнять этим жизнь. Но я все же не могу понять, почему бы вам не пойти хотя бы к старосте в Айос-Георгиосе. Лично я за то, чтобы идти самым простым путем и обратиться прямо к властям, при любых обстоятельствах. Но это ваше дело. – Я переводила взгляд с одного на другого, они сидели в непреклонном молчании. Тогда, чувствуя свою навязчивость, я все же продолжила: – Марк, вы ведь знаете, что не сделали ничего плохого. Они сразу поймут, что вы просто турист-англичанин…
– Это делу не поможет, – сухо сказал он. – Если они не поняли этого в субботу, то наверняка поняли в воскресенье или сегодня утром. И тем не менее этот наш приятель разыскивает меня с ружьем.