Страница 34 из 64
В итоге легли мы поздно, а утром встали рано, потому что Изет собиралась навестить родных.
– Продержись как-нибудь полтора дня. Вернусь и привезу еще чего-нибудь, – улыбнулась соседка, перед отъездом вручая мне свои оставшиеся запасы: вареные яйца, остатки варенья, зачерствевшую булку, два огурца и зелень. Ее семья жила недалеко от Эльверда, и она каждые выходные ездила домой.
За нею следом убежала и Вейла, которая оставила мне два больших куска сладкого пирога и одно из своих платьев:
– На, я в него все равно не влезу, а ты перешьешь. Ткань хорошая, и тебе подходит.
Мне стало очень неудобно. И так подозреваю, что девочки пирожков покупают больше, чем могут съесть, неспроста. А тут еще платье отдали. Но Вейла не отступала:
– Бери-бери! – положила голубенький наряд на мою кровать. – Младшей сестре надоело донашивать за мной. Мама о нем не вспомнит. А тебе сгодится.
– Я не могу принять, – повертела головой. – И я буду искать подработку. Мне и так неудобно пользоваться вашей добротой.
– Вот когда найдешь, потом и будешь отказываться, а пока бери, – возразила Вейла и еще напомнила: – За книжками не сиди все выходные. Пройдись…
После их ухода я еще долго читала. Даже если все пойдет плохо, и я не найду подработки, у меня все равно есть полгода, чтобы чему-то научиться.
Так успокаивала себя, однако думать о будущем было страшно. Впереди осень, дожди, понадобится теплая одежда… Не знаю, на что надеялась, решаясь на авантюру, но если бы отказалась от учебы, всю жизнь жалела.
После полудня я перекусила, освежилась, надела платье Тейи и пошла прогуляться.
Девочки сказали, что неподалеку есть красивый академический парк, где они и студиозы других факультетов выращивают лекарственные и просто красивые, редкие травы, кусты, деревья под руководством одного из лучших садовников южного побережья.
После зеленого Гронвиля мне не хватало лесного свежего запаха, зеленых рощ с птичьими трелями, поэтому я с удовольствием прогулялась бы по нему.
Пройдя уже по хорошо знакомой академической улице, вышла на нарядную набережную. Прошла по ней два квартала вниз и вышла к красивым кованым воротам, распахнутым настежь.
Их орнамент был простым: вертикальные прутья чередовались с короткими стрельчатыми шипами. Но боковые створки и арку наверху украшало изящное кружево, в переплетении которого гармонично сочетались виноградные лозы и розы. Выпуклые части ягод и цветов покрывала позолота. Смотрело все в целом строго, но утонченно и живописно. Я засмотрелась и услышала бурчание:
– Руками не трогать! Не ломать! Наказание – штраф!
Бородатый смотритель в зеленой форме с эмблемой академии смотрел грозно, и я поспеши заверить его:
– Нет, нет! Любуюсь работой! Ковка отменная!
– Это литье! – возразил мужчина.
– Правда?! – округлила глаза и подошла ближе к створке. – А можно потрогать?
– Можно, но я смотрю в оба!
Решетка была в правду необычной. Я водила пальцем по ней и думала, как же такое можно отлить? Это же не какая-то мелочь!
Но смотритель парка не сводил с меня пристального взгляда. Чтобы не накликать на себя подозрения, я пробормотала:
– Изумительная работа! – и пошла по мощеной дорожке.
Вдоль широкой аллеи, по тенистым краям располагались скамейки, на которых сидели горожане. Несомненно, вид, раскинувшийся передо мной, красивый, но не такой как в Гронвиле. Здесь во всем чувствуется рука садовника, восхитительная искусность, и я в детском деревенском платье чувствовала себя чужой.
На меня свысока поглядывали разряженные дамы, поэтому я ускорила шаг и, как только появилась возможность, свернула в менее людное место.
Цветочные, благоухающие клумбы сменялись разноцветными шаровидными кронами подстриженных кустов. Некоторые цвели, другие имели удивительные оттенки листьев. Сочетание тонов и мастерство садовников завораживало, но я хотела разыскать местечко, поросшее привычной травой и осокой, чтобы по обочине росли полевые травы, что привыкла видеть с детства, стрекотали сверчки и цикады, летали стрекозы…
Я шла и шла, пока не спустилась во влажную, душную низину, откуда доносилось монотонное, громкое кваканье. Ориентируясь на этот гомон, вышла к пруду, покрытому ряской.
Вот теперь я нашла то, что хотела: сонную тишину, отсутствие косых взглядов и грустные воспоминания о доме. Как же скучаю по своим родным болотам.
Сойдя с узкой тропинки, добралась до двустволой раскидистой ольхи, под ней примяла траву и села, прислонившись к шершавому стволу.
Перед выходом из общежития, я сомневалась: стоит ли попусту тратить время? Но теперь не жалела, что пришла в летный сад. От созерцания спокойной водной глади находило успокоение.
Достала из кармашка припасенную корочку от пирога Вейлы и начала отщипывать от него по кусочку. Пожалуй, это место станет моим самым любимым в Эльверде.
Вдруг сбоку послышалось кряхтение. От неожиданности я подскочила.
– Элик! Несносный мальчишка, это ты?! Иди сюда! – раздалось добродушное ворчание. – Иди-иди! Иначе пожалуюсь твоей матери, что ты несносный бездельник!
Боясь обнаружить себя, я молчала. Тогда голос незнакомца стал горестным:
– И не жалко тебе деда?
– Я не Элик, – не удержалась я и ответила.
– Жаль. Элик мне бы очень пригодился. Или смею рассчитывать на вашу любезность? Не могу разогнуться.