Страница 3 из 64
– Мама-а! – завопила сестра с набитым ртом. Она как раз на розочку из соленой рыбы глаз положила.
– Тилья! – присоединилась к Мельне мама, уже ожидавшая, как старшая дочь начнет расхваливать ее чудо-маринад, благодаря которому серка просолилась, но осталась розовенькой, как свежей, упругой, с пикантным ароматом.
– Бе-бе-бе! – показала им язык, а затем, состроив важное лицо, напомнила поучительно: – Руки мыть надо!
Они обе так и застыли на кухне. Ха!
Едва семья угомонилась, пришли Алиф с Флеей и детьми, за ними Фрех с Мирной и дочерью. И вот тогда в доме поднялся такой гвалт, что я себя не слышала. Живем в одной деревне, а они ведут себя так, будто лунье не виделись! Говорят все разом, точно попугаи в клетке.
Дивных птиц я видела на ярмарке, когда всей семьей ездили в город. Такие смешные, яркие. И как только у городских дам рука поднимается из их перьев делать украшения? Они же умные и разговорчивые! А еще дорогие.
Эх, Дирк обещал подарить попугая, но пока дождусь подарка, быстрее состарюсь.
– Тилья, какая ты сегодня красивая! – обняла меня Мирна, самая спокойная в нашей громкоголосой семье. – Настоящая красавица!
Я даже смутилась. Когда Фрех сообщил, что женится на дочери старосты, я недоумевала, что он в этой дылде нашел? По гномьим меркам она высокая и плоская, еще молчаливая. Но когда узнала лучше – поняла, что в ней такого особенного. Сама Мирна невзрачная, но когда улыбается, будто светится. И для каждого найдет доброе слово. Причем она не такая подлиза, как сестра. Но сегодня с похвалой, конечно, перебрала. Какая из меня красавица? Вон, щеки пухлые! Папа и братья за них меня щипают и называют Конопушкой. Конопатая! Еще пухлая, не то что городские дамы. Вот они такие худенькие, изящные, с маленькими ножками и ручками, а я что? Большая! Но с моей мамой другой и не будешь. Вздохнула.
Мирна еще хотела что-то сказать, но постучали.
Папа открыл дверь, и я увидела на пороге Дирка: он был в темном жилете и в рубахе с красными вставками, как у меня!
– О! А Тилька тоже в красное вырядилась! – хмыкнула сестра и оглядела меня ехидно, типа, я же говорила, вы с Дирком – парочка.
От такого поворота я рассердилась, топнула ногой и убежала в комнату. Вот сейчас переоденусь в зеленое платье, и будет в самый раз. О, как же меня этот увалень злит! Ни за что! Ни за что не выйду за него! Пускай родители, хоть что делают!
Пока переодевалась, внизу отпускали шуточки, что мы с Диком здорово смотримся вместе, но только меня, строптивицу надо укротить, а то отбилась от рук.
Ух! Интересно, кто это его подговорил надеть такую рубаху? Неужели папа? Ах, вот так, да? Меня учить мастерству не будет, а рукастого Дирка заполучить в зятья с радостью?! А я не выйду замуж! Одна буду жить!
И так меня это задело, что я подперла стулом дверь и расплакалась.
Почему родилась девчонкой? Разве же я хуже или глупее братьев?
«У тебя руки слабые! – отмахнулся как-то отец. – У девиц плечики должны быть мягкими, округлыми, а не сильными, мускулистыми, как у парня!»
«Я могу маленькие молоточки использовать. Колечки, сережки делать, браслеты!» – упиралась я, надеясь его уговорить. Тогда он ответил, что украшениями наша семья не занимается, и учить меня некому.
«Но ведь меня можно отдать в ученицы ювелира!» – обмолвилась, и папа рявкнул, что ни один гном не выдаст своих родовых секретов стороннему, сколько ему ни заплати, и я никогда не достигну высокого мастерства. А позорить себя, как мастера, он не позволит! И привел в пример сестру, мол, Мельна сидит, Келя растит, мужем занимается, и нет у нее в голове дурости! А за мной не досмотрели, вот и выросла колючка. Так обидно! Вот убегу! Точно убегу!
В комнату попытался войти папа. Но обнаружив, что дверь заперта, обратился через нее:
– Тилья, гости собрались, тебя все ждем!
– Я не голодна! – ответила, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Так нельзя! Тебя Дирк ждет, – вмешалась и мама. Тоже потолкала дверь, но я хорошо ее подпела. Не попадут в комнату.
– Вы его пригласили – вы его и развлекайте! Мне он не нравится!
– Ты поступаешь, как неразумное дитя!
– Вы и так меня неразумной все время называете! И я теперь буду вести себя неразумно!
– Как Кель? – в голосе папы мелькнуло веселье. – Ну, выходи тогда, я тебя тоже угощу пряником. Хочешь, в виде птички? У нее крылья в розовой глазури!
– Нет! – снова едва не расплакалась. Надо же, с Лягушонком сравнили!
– Тилья, успокоишься, спускайся. Мы все хотим тебя видеть! – напоследок примирительно произнес папа, и они с мамой ушли.
Сидеть одной в комнате было скучно. Внизу все смеялись, общались, а я тут, совсем одна. И никто меня не понимает…