Страница 46 из 142
— Да, — ответил Крот и замолчал, потому что к ним шла Волошинская.
Видимо, ей тоже неловко было стоять рядом с Кэкэчэн — что-то слишком личное связывало старушку с этим камнем. Но говорила она громко, поэтому они слышали каждое слово.
— Я выполнила свой долг. Я сорок лет берегла твою девочку. Я отдала её той, что ты сказал. Я отдала ей всё, что ты просил. — Она немного помолчала, словно собираясь с силами, и продолжила: — Я жила своим умом и никогда не была праведницей. Но только об одном я жалею. Что устроила этот пожар. Пусть завладела богатством нечестным путём, пусть лгала, изворачивалась, приспосабливалась. Это глупость всё, богатство — тлен. Но то, что столько жизней людских сгубила, не могу себе простить. Не прощай и ты. Но сними мой обет и отпусти меня. И пусть меня примут с миром наши древние боги.
Они не слышали, что она делала и какое время была тишина.
— Райка! Поди-ка сюда, — позвала она.
Они все вместе вышли на этот зов.
— Я привела свою внучку, — сказала она по-прежнему громко и взяла её за руку.
Волошинская не сопротивлялась. И бабка развернула её руку ладонью вверх и неожиданно полоснула ножом, зажатым в другой руке.
— Аааааа! — закричала Волошинская и стала вырываться, но Кэкэчэн с силой неизвестно откуда появившейся в этом тщедушном теле, прижала её кровоточащую руку к камню, и та словно забылась, успокоилась и медленно оседала вниз, оставляя на камне кровавый след.
Камень впитывал кровь словно губка, а бабка, не обращая внимание на всхлипывания своей престарелой внучки, не отрываясь смотрела вверх. И она увидела, что хотела. Сначала появилась одна кровавая буква. «V» Потом, пересекая её в нижней части ещё одна, но наоборот, как «А». И когда Крот уже прошептал Дэну «Это же метка Ордена!», подчёркивая вторую букву, снизу появилась горизонтальная линия. «V» и «Д». И хотя только одна из них была похожа на русскую, Дэн точно понял, что там написано.
Ватэс Дукс.
Кэкэчэн достала из кармана заранее припрятанный бинт и протянула Дэну:
— Перевяжи-ка её.
Дэна не пришлось просить дважды. Он бинтовал руку плачущей старушке, а Кэкэчэн, обессилев и привалившись спиной к камню, рассуждала:
— Он не должен был простить. Людей убивать нельзя. Я хотела дочь его привести, или сына. Родную кровь. И эту клушу не должен был выбрать, ведь у неё нет детей и никогда уже не будет, — она хмуро посмотрела на внучку.
— У меня есть, — горько всхлипнула она. — Дочь. И внучка есть.
— Что ж ты молчала, дура жадная? Думала тебе богатство или бессмертие перепадёт? Привели бы девчонку. Ей с этого только польза была бы. Сила, знания, ум. Тебе вот, дуре, они зачем?
— Пусть растёт, маленькая она ещё! Настанет время, всё ей передам. А вы, когда пришли? — и она с недоумением уставилась на Крота.
— О! Вот я же говорю, дура! — махнула рукой бабка. — Ну, мои годы сколько не длились, а кончились. Теперь все вопросы к ней.
И она хотела встать, но уже не смогла.
Дэн донес её на руках назад, по дороге она заснула. И только когда он укладывал её на кровать, вдруг открыла глаза, встрепенулась. Но, увидела Дэна и взгляд её потеплел.
— Я прожила долгую жизнь, — сказала она тихо. — Но ни разу не видела такой любви как у вас. Однажды ты спросишь меня кое о чём, но я тебе не отвечу. Так знай, мой ответ: Никогда!
Она закрыла глаза и уснула, чтобы больше никогда не проснуться.
Через два дня Эмма приехала её хоронить.
Возле гроба на пустом кладбище они стояли вчетвером: Дэн, Эмма, Волошинская и дед Мещерский. Во всей деревне за столько лет не осталось ни одного человека, который бы помнил гилякскую девочку, дочь купца Ланца, взявшую фамилию своей сводной сестры по мужу Купцова. Она прожила трудную жизнь, наделала много ошибок, но выполнила свою клятву перед чужим богом. Они пришли проститься с ней. Они будут помнить её такой. Не боявшейся смерти. Мудрой и сильной. И пусть её примут её древние боги!
Этот апрель на кладбище так был похож на ноябрь. Тоже серо, голо, неуютно. Те же жухлые листья и среди деревьев местами снег. Но солнце припекало совсем по-летнему, и из-под неприглядной листвы уже пробивалась молодая трава. И девушка, которая плакала у него на груди, была так похожа на Еву, но это была не она.
На свежей могиле поставили простой деревянный крест из двух перекладин, написали дату смерти и две буквы: «Е.К.» Кто-то подумает: «Евдокия Купцова», а кто-то скажет: «Кэкэчэн Елагина». Её жизнь осталась тайной, пусть её смерть тоже будет загадкой.
Эмма бросила последний взгляд на могилу и, подняв голову, осмотрелась:
— Боги всемогущие, Дэн что это?