Досье 'Одесса'

- Я должен был это сделать, - буркнул он, не находя объяснения поступкам, которые теперь казались безумными и ему самому.

- И все ради какого-то нациста?! Нет, ты рехнулся. Хватит, Петер, хватит. Зачем тратить на него время? - Зиги ошеломленно уставилась на него.

- Значит, надо, - упрямо повторил Миллер.

Зиги тяжело вздохнула и покачала головой в знак того, что ничего не понимает.

- Ладно, - наконец сказала она. - Теперь ты знаешь, кто он и где живет. Вернись в Гамбург и позвони в полицию. Остальное сделают они сами. Им за это деньги платят.

- Все не так просто. Сегодня утром я поеду к Рошманну.

- Зачем?! - Ее глаза расширились от ужаса. - Неужели ты собираешься с ним встретиться?

- Да. Не спрашивай почему, я все равно не смогу ответить. Я просто должен это сделать.

К изумлению Миллера, Зиги встала на колени и со злостью посмотрела на Миллера.

- Так вот зачем тебе пистолет. Ты хочешь его убить.

- Ничего подобного.

- Ну, тогда тебя прикончит он. Ты в одиночку собираешься сражаться с целой бандой! Сволочь ты, грязная, вонючая...

Миллер не верил своим ушам:

- Чего это ты так завелась? Из-за Рошманна, что ли?

- Наплевать мне на него! Я о себе пекусь. И о тебе. О нас, олух ты этакий! Он, видите ли, собирается рисковать жизнью ради какой-то дурацкой статьи в журнале, а обо мне вовсе не думает!

Она заплакала. Слезы оставляли на щеках черные дорожки туши с ресниц.

- Неужели ты считаешь меня лишь хорошей подстилкой? Неужели ты думаешь, что я согласна отдаваться какому-то заштатному репортеру лишь затем, чтобы он нравился сам себе, разыскивая материалы для идиотских очерков? Так слушай, бестолочь. Я хочу выйти замуж. Стать фрау Миллер. Иметь детей. А ты рискуешь жизнью. О Боже...

Она соскочила с кровати, убежала в ванную и заперлась там. Миллер лежал, открыв рот, сигарета тлела в пальцах. Никогда еще не видел он Зиги столь разгневанной, и это потрясло его. Слушая, как шумит душ, он обдумывал сказанное ею. Потом затушил сигарету, встал и подошел к двери ванной.

- Зиги?

Ответа не было.

- Зиги!

Душ смолк, из-за двери послышалось:

- Уходи.

- Зиги, открой, пожалуйста, дверь. Я хочу с тобой поговорить.

Дверь не сразу, но все же отворилась. За ней с угрюмым видом стояла Зиги. Потеки туши она с лица уже смыла.

- Что тебе нужно?

- Пойдем в комнату, поговорим. Здесь ты замерзнешь.

- Нет, ты опять начнешь заниматься любовью.

- Не начну. Обещаю. Просто поговорим.

Он взял ее за руку, подвел к постели.

Зиги легла, укрылась одеялом и с опаской спросила:

- О чем ты хочешь поговорить?

Миллер сел рядом и прошептал ей прямо в ухо:

- Зигрид Ран, вы хотите выйти за меня замуж?

- Ты серьезно? - спросила она, повернувшись к нему.

- Да. Раньше я об этом не задумывался. Но и ты никогда так не гневалась.

- Ничего себе! Значит, нужно злиться на тебя почаще.

- Так ответишь ты мне или нет?

- Да, Петер, хочу. Нам будет так хорошо вместе...

Миллер выключил свет и вновь начал ласкать Зиги. Было без десяти семь утра воскресенья двадцать третьего февраля. Но на часы Петер не взглянул.

В двадцать минут восьмого Клаус Винцер подкатил к своему дому, остановился у гаража и вышел. Он устал и был рад вернуться к себе.

Барбара еще не вставала. Пользуясь отсутствием хозяина, она спала дольше обычного. Когда Винцер вошел в дом и позвал ее, она спустилась в такой ночной рубашке, от которой у всякого мужчины сердце бы зашлось. Но не у Винцера. Он попросил лишь приготовить яичницу, тосты, варенье, кофе и напустить в ванну воды погорячее.

Но Барбара накормила его рассказом об ограблении. Когда утром в субботу она пошла подмести в кабинете, то увидела отверстие в окне и исчезнувшее серебро. Она вызвала полицейских, и они сказали, что в доме побывал профессиональный грабитель.

Винцер выслушал ее в полном молчании. Он побледнел, на виске запульсировала жилка. Отправив Барбару на кухню готовить кофе, Клаус прошел в кабинет и запер за собой дверь. Полминуты он отчаянно рылся в сейфе, пока не убедился, что досье на сорок преступников "Одессы" исчезло. Тут позвонил врач из клиники и сообщил, что фройляйн Вендель только что скончалась.

Целых два чала просидел Винцер перед холодным камином, не обращая внимания на сквозняк из неплотно прикрытого газетой отверстия в окне, размышлял, что делать, и не находил ответа. Не раз Барбара тщетно звала его завтракать. Приложив ухо к замочной скважине, она разобрала, как он бормочет: "Я не виноват. Ни в чем не виноват".

Миллер забыл отменить заказанный раньше телефонный звонок. Аппарат заверещал в девять. Петер с трудом снял трубку, поблагодарил телефониста и встал. Он понимал: если не поднимется сейчас, уснет снова. А Зиги, истомленная поездкой, любовью и обрадованная тем, что стала наконец невестой, крепко спала.

Миллер принял душ - сначала горячий, потом холодный, - обтерся полотенцем, всю ночь провисевшим на батарее, и почувствовал себя на миллион долларов. Страхи и сомнения вчерашнего вечера исчезли. Петер ощущал бодрость и уверенность в себе.

Он надел брюки, сапоги, толстый пуловер с глухим воротом, поверх него двубортный пиджак из синей байки и "йоппе" - немецкую верхнюю зимнюю одежду, нечто среднее между курткой и пальто. На ней были два глубоких боковых кармана, куда свободно вошли пистолет и наручники, и внутренний нагрудный туда отправилась фотография. Прежде чем положить наручники в "йоппе", Петер повертел их в руках. Ключа у него не было, но браслеты защелкивались автоматически. Словом, наручники годились лишь на то, чтобы заковать человека, а освободить его могла только полиция или пила по металлу.

Пистолет Петер тоже внимательно осмотрел. Стрелять из него ему пока не доводилось. В стволе даже осталась фабричная смазка. Чтобы освоиться с ним, Миллер несколько раз взвел курок, посмотрел, в каком положении срабатывает предохранитель, вставил обойму в рукоятку, дослал патрон в патронник и поставил "зауэр" на предохранитель.

Номер телефона адвоката из Людвигсбурга он положил в карман брюк, потом вынул из-под кровати "дипломат" и на чистом листе написал для Зиги: "Дорогая моя. Ухожу на встречу с человеком, которого так долго разыскивал. Мне нужно заглянуть ему в глаза и присутствовать при его аресте. Это не прихоть. Сегодня вечером я надеюсь тебе обо всем рассказать, но на всякий случай сделай вот что..."