Дети слепых

У Каны не было имени. Все Каны носили номер того дома, где жил ребёнок, которого они воспитывали. Кану Юки звали Три тысячи восемьсот пятьдесят четыре.

*

Йойки сел за свой маленький квадратный столик у окна, открыл новую пачку бумаги для рисования, осторожно вынул один лист и долго смотрел на его нетронутую белизну. Потом достал кисти из стакана, поставил перед собой коробку с акварелью и стакан воды. Посмотрел в окно.

Сегодня он хотел нарисовать Юку, бегущую по вересковому полю. Этот образ был настолько живым и ярким в его голове, что Йойки боялся, что не сможет с той же достоверностью перенести его на бумагу, просто не сможет передать всё то, что так ясно видит, закрывая глаза. Его рука слегка дрожала, когда он взял кисть и обмакнул её в сиреневую краску. В какой-то страшный момент Йойки показалось, что он забыл все оттенки вереска, что они просто смешались у него в голове и исчезнут прежде, чем он снова сможет их вспомнить. Но он вспомнил.

И сразу пришли облегчение и радость, а вместе с ними и способность рисовать. Рука больше не дрожала.

«Я помню, - думал он. – Я могу помнить. Моя память всё ещё при мне».

Йойки начал рисовать давно. Сколько он себя помнил, он рисовал. Сначала он рисовал, имея перед собой лишь цель, но потом начал находить в этом удовольствие. Он рисовал с тех пор, как услышал от своей Каны:

- Когда тебе исполнится четырнадцать, ты уйдёшь отсюда. По ту стороны Стены тебя ждёт другой мир. Там живут взрослые люди, и тебе предстоит стать частью этого мира. Там твой дом.

- Нет! Мой дом здесь! – возразил Йойки. – Мой дом, мои друзья. Мне хорошо здесь, и я не хочу никуда уходить. Я буду скучать по друзьям и по всему…

- Об этой не волнуйся, Йойки. Всё предусмотрено заранее. Ты не будешь скучать, потому что, пересекая Стену, ты забудешь обо всем, что оставил здесь. Ты станешь обычным взрослым, а этот мир увидишь разве что во снах, которые забываются, стоит только наступить утру. Так должно быть, Йойки. Так всегда было.

- А как же Юка? А Ённи и Мия? Они тоже уйдут отсюда и всё забудут?!

- Нет, Йойки. Они останутся здесь. Уйдёшь только ты.

- Потому что они… иенки?

- Да. А ты человек, Йойки. Тебе здесь не место. Тебе будет лучше там.

- Значит, я не буду помнить Юку?

- Да. Тебе будет казаться, что ты никогда не знал её. Поэтому больно тебе не будет.

«Но сейчас мне больно», - подумал тогда Йойки. Это был день, когда ему впервые захотелось умереть. Но вместо этого он взял в руки чистый лист и начал рисовать. Сначала получалось коряво и неправдоподобно, но время шло, и росло мастерство Йойки. Взрослые иенки говорили, что у него есть талант.

Йойки не знал, что такое этот «талант» и для чего он нужен. Он просто рисовал, потому что хотел помнить.

- Когда ты будешь уходить отсюда, ты ничего не сможешь забрать с собой, - говорила Кана. – Из этого мира нельзя унести ничего. Всё ты оставишь здесь, и уйдёшь один. По-другому нельзя. Если Стена почувствует, что ты хочешь перенести какую-то часть этого мира на ту сторону, Она просто уничтожит тебя.

«Ну и пусть, - думал Йойки. – Если Стена убьёт меня, мне не придётся страдать там, в чужом месте, где нет никого, кого я любил бы. И никого, кто любил бы меня».

Тогда он решил, что попробует пронести через Стену свои рисунки, которые помогли бы ему вспомнить, кто он есть на самом деле. Вспомнить Юку, вересковое поле, вечное лето, тепло и свежий ветер свободы. И ещё своих друзей: неуклюжего смешного Ённи в больших очках с толстыми стёклами, смешливую Мию в жёлтом платье, приютившую у себя в доме целое поголовье бездомного зверья.

Потому что, если всего этого не будет, не станет и его самого.

Когда Йойки закончил рисунок, жаркий день уже перевалил за середину. Йойки вымыл кисти, убрал краски и палитры в ящик стола, а рисунок оставил перед собой сохнуть. В целом, он был доволен работой, которая как раз передавала то настроение, что Йойки видел на лице Юки сегодня утром. Лёгкий, нежный рисунок, мягкие оттенки и словно разливающийся по вересковому полю свет, отражающийся и в волосах Юки. Юка была здесь живой, и мальчику казалось, что он вот-вот услышит её заливистый приятный смех.

Внезапный громкий стук заставил его вздрогнуть. Йойки поднял голову и увидел белого голубя с крошечным свёртком бумаги, привязанным к лапе, и шелестящего крыльями по ту сторону оконного стекла.

Голубиная почта. Йойки улыбнулся. Он любил получать письма от голубей, тем более что чаще всего таким способом доставки пользовалась Юка. Иногда они писали друг другу письма, которые Йойки бережно хранил в шкафчике стола вместе со своими рисунками. Он думал, что если брать рисунки, то можно захватить и парочку писем. В конце концов, никому от этого не станет плохо, кроме его самого.

Голубь влетел в комнату и уселся на столе, устремив на Йойки свой любопытный красный глаз.

- Спасибо, дружок, - улыбался Йойки, развязывая плотную красную нитку на его лапе. – Я очень рад, что ты навестил меня. Как дела? Может, хочешь чего-нибудь?

Голубь продолжал молча смотреть на него и изредка встряхивать крыльями. Йойки подумал, что бедняга, наверное, хочет пить в такую жару и поставил перед птицей блюдце с водой. Пока голубь пил, Йойки развернул письмо и начал читать.

Это было даже не письмо, а просто короткая записка, но Йойки улыбался, пока читал. Тревога о завтрашнем дне уходила сама собой.

«Знаешь, сегодня с утра Кана здорово испортила мне настроение, но и заставила задуматься кое о чём. Мне очень хочется о многом поговорить с тобой, рассказать всё, что я смогла понять сегодня утром. И у меня есть идея :). Предлагаю сегодня совершить очередной тайный побег! О нём никто не будет знать, кроме нас двоих, даже Ённи и Мия не должны догадаться. Вечером, после Звездопада, мы сделаем вид, что пошли домой, а потом встретимся у нашего поля, там же, где расстались сегодня утром. Пришли мне ответ вместе с Найной (так зовут голубя). И запомни, если ты откажешься и снова начнёшь занудствовать, я тебе убью. Защекочу до смерти, понял?

Я просто хочу чего-нибудь… Что запомнилось бы нам. В ночь Звездопада глупо валяться в кровати дома, не правда ли? :) Это будет нашей маленькой тайной, чем-то, что принадлежит только нам.

До вечера, Йойки. Не забудь: никто не должен догадаться!

Юка».

Йойки отложил записку и тут же сел писать ответ.

«Хорошо, я приду. Ты ведь и не ждала другого ответа, правда? :) Всё понял, это останется нашей тайной. Можешь на меня положиться, твой зануда будет вести себя хорошо. Мне нравится эта идея. :) До вечера, Юка.

Йойки».

- Значит, тебя зовут Найна? – спросил он, привязывая записку к лапе голубя. Птица заинтересованно посмотрела на него одним глазом, как будто узнала своё имя. – А меня зовут Йойки. Приятно познакомиться. Надеюсь, мы ещё увидимся.

На мгновение Йойки показалось, что в глазах голубя появилось что-то осмысленное, как будто он понял каждое слово мальчика. А потом кивнул. Кивнул?! Йойки сморгнул наваждение. Он знал, что в том мире, где он жил, возможно всякое, но сам довольно редко сталкивался с чем-то волшебным.

Другие ребята часто описывали всякие невероятные случаи, произошедшие с ними. Кто-то уверял, что разговаривал с бродячей собакой, а кто-то клялся, что смог пролететь несколько метров высоко над землёй.

«Что за ерунда, - думал Йойки. – Зачем они это сочиняют?».

Но Юка всегда верила подобным рассказам и часто повторяла, что ничего невозможного не существует, если верить всем сердцем. И что Йойки мог на это возразить?

Ему тоже хотелось верить, хотелось, чтобы маленькое чудо произошло и с ним. Но почему-то ничего подобного никогда не происходило. И тогда Йойки со всей болезненной ясностью осознавал своё одиночество и правоту своей Каны.