Нарциссы

А когда на следующий день в школе она рассказала об этом подруге, то услышала в ответ: «Бедняжка! Какая же все-таки стерва твоя мать! Тяжело тебе сейчас наверное не разговаривать с ней?».

«А кто сказал, что мы не разговариваем? – удивилась Марина. – У матери и без того полно проблем. Не хватает только обиженной дочери».

Подруга так и не смогла ее понять, но для Марины и не могло быть иначе. Она вполне понимала свою мать. Ведь шутка и правда была неудачной. И мать не в себе уже последние несколько лет, и ее нервозное состояние лишь усугубилось после родов. Марина думала, что, должно быть, это очень тяжело – терять любимого человека. Ее родители познакомились, когда им было по пятнадцать, столько же, сколько было сейчас ей самой. А поженились сразу, как только достигли совершеннолетия. А через год у них уже родилась Марина.

И Марина понимала, как нелегко было такой молодой семье воспитывать ребенка. Но она не сомневалась, что родители очень любили друг друга. По-настоящему. Конечно, глядя на них сейчас, в это было сложно поверить. Но Марина не винила их. Все может закончиться.

Они хотели развестись еще два года назад. Марина подозревала, что у отца появилась другая женщина, потому что он, как это водится, стал задерживаться на работе и пахнуть незнакомыми женскими духами. Наверняка, и мать была не слепая.

Часто Марина думала, что лучше бы они все-таки развелись тогда. И не было бы всех этих мучений сейчас. Но тогда мать забеременела Мишей. Отец бросил свою женщину. И они попытались начать сначала. Хорошая попытка. Но неудачная.

Что-то щекотное проползло по щеке. Всего лишь слезинка. Марина и сама не заметила, как выронила ее – одинокую хрустальную капельку.

«Интересно, где мои родители сейчас? Возможно, они попали в лучший мир, где смогут снова полюбить друг друга. Возможно, в том мире случаются чудеса, и даже ушедшую любовь можно вернуть. Хорошо, если бы и Миша был с ними… Им было бы весело втроем. А я… Жаль, что они не взяли меня с собой».

Еще одна слезинка. Марина редко плакала. Она не плакала даже в тот день, когда вся ее семья исчезла. Так почему же слезы пришли именно сейчас? Именно в этот холодный вечер рядом с единственным островком тепла в комнате.

«Наверное, это Гончаров так повлиял на меня», - усмехнулась про себя Марина. Она пыталась развеселиться, но от этого стало только хуже, и девушка заплакала еще сильнее. Лица отца, матери и младшего брата мелькали у нее перед глазами, как фотографии в альбоме. От них не уйти. И они прожигают сердце изнутри.

Когда Марина устала плакать и свернулась калачиком на полу, снег уже перестал. Только глаз фонаря по-прежнему смотрел в окно, и от этого становилось почему-то спокойнее. Засыпая, Марина обратилась к Богу: «Пожалуйста, сделай так, чтобы я встретила кого-нибудь ещё. Мне так тяжело одной. Мне нужен друг. Хоть кто-нибудь».

*

- Хм, так вот значит, где ты работаешь? – спросил Саша, оглядывая зал оранжереи.

- Да. Это мое любимое место во всем мире, - ответила Юля, бросив сумку на пол и вооружившись поливочным шлангом. – Только имей в виду, что я привела тебя сюда не для того, чтобы ты мне мешался. Так что, постой где-нибудь в уголке и подожди.

- А можно мне просто тихонько посмотреть, что ты будешь делать?

Юля только пожала плечами. Мол, как хочешь, раз так интересно.

Конечно же, первым делом Юля направилась к любимым своим подопечным – нарциссам. Проверить их самочувствие – первоочередное дело. При виде их нежных белоснежных лепестков Юля невольно заулыбалась. Сегодня нарциссы прекрасны как никогда.

Где-то рядом Саша издал возглас восхищения, но Юля его не услышала. Она склонилась над нарциссами, вдохнула их аромат, коснулась бархата лепестков и холодного атласа стеблей.

- Снимаю шляпу, - сказал Саша. – Что тут я со своими формулами? Стоило только инету откинуть копыта, как все, что я делал, превратилось в пустоту. А вот ты создаешь настоящую жизнь.

- Не стану скромничать, - улыбнулась Юля. – В этой оранжерее я, бывает, чувствую себя почти что Богом.

- Видно, ты и правда любишь свое дело. Но скажи, почему цветы? Они такие хрупкие. И жизнь их быстротечна. Я всегда предпочитал что-то более… надежное и долговечное.

- Все умирает, - ответила Юля спокойно и занялась поливкой. – Долговечность – понятие относительное. Жизнь цветка коротка, но она может быть прекраснее, чем самая долгая жизнь человека.

- И то правда… – Саша вздохнул и чуть нахмурился.

Ему нравилось узнавать свою спутницу с другой стороны. Ему даже казалось, что, войдя в оранжерею, Юля превратилась в другого человека. В ее движениях стало больше уверенности, в глазах – меньше задумчивости и грусти, но больше покоя. Если в жизни Юля была быстрой и чуть неуклюжей, то в оранжерее ее плечи, ее руки двигались грациозно и пластично, шаги были точно отмеренными, и все, что она делала, была правильно и уместно.

Наклонившись, Саша тоже вдохнул аромат нарциссов. Для него запах был слишком резким и терпким. Довольно чувствительный нос Саши предпочитал более нежные ароматы, например, розы.

- Похоже, что эти цветы твои любимые? - спросил он. - Я думал, женщины больше всего любят розы.

- Не стоит подгонять всех женщин под одну гребенку. К тому же, я не просто женщина, я — флорист. Но ты прав, эти цветы — мои любимые.

- А у тебя есть кто-нибудь? Ну, то есть был? Ты с кем-то встречалась?

Этот вопрос прозвучал так неожиданно, что Юля даже оторвалась от нарциссов и уставилась на Сашу.

- А тебе-то что? Это мое личное дело!

- Ну ты же спросила у меня, не гей ли я! - не растерялся Саша. - Это тоже было мое личное дело!

- Значит, все-таки гей? - ухмыльнулась Юля.

- Нет! - взревел Саша. - Я люблю женщин! А ты не уходи от ответа. Просто сейчас, видя тебя со всеми этими цветами, я подумал, что у тебя наверняка никого нет. И все свое свободное время ты проводишь в оранжерее. Поправь меня, если это не так.

- Все так, - ответила Юля, ничуть не смутившись. - У меня никого нет, и все свое свободное время я предпочитаю проводить здесь. Доволен? Общество цветов мне приятнее, чем человеческое.

- Смелое заявление! Но я тебя понимаю. Мне с цифрами тоже проще, чем с людьми. По крайней мере, от цифр знаешь, чего ждать.

- В точку.

Еще около часа Юля возилась с растениями, а Саша в молчании расхаживал туда-сюда, нюхая то одни цветы, то другие. В конце концов, у него разболелась голова, и он пожаловался Юле:

- Ну, сколько можно? Меня уже тошнит от этих запахов…

- Выходи на улицу. Я буду через пару минут.

Сашу не пришлось долго уговаривать, и он пулей вылетел за дверь. А Юля снова вернулась к нарциссам, чтобы полюбоваться на них в последний раз перед уходом. Присутствие чужого в ее святилище несколько смущало Юлю, мешало сосредоточиться, а теперь, когда они с цветами снова остались одни, Юля прошептала:

- До встречи, мои хорошие.

На секунду ей показалось, что нарциссы качнули своими головами, прощаясь с ней.

Когда она вышла на улицу, Саша смерил ее хмурым взглядом.

- И это была пара минут? - спросил он. - Да ты там еще десять минут торчала! Я уже замерз!

- Ну извините, принцесса! Я забываю о времени, когда рядом цветы.

Саша только махнул рукой и спросил:

- Куда пойдем? Ко мне или к тебе?

- Думаю, ко мне будет ближе. Только нужно зайти в магазин, купить что-нибудь поесть. Ну, то есть взять что-нибудь. Потому что холодильник у меня пустой, а ты наверняка голодный.

- Ты очень догадлива, - улыбнулся Саша и сразу даже повеселел. Мысль о предстоящем ужине грела его. Да и компания подобралась не такая уж и плохая… Особенно, если учесть, что целую неделю он не видел ни одной живой души и был уверен, что таковой вообще не найдет.

*

На ужин Юля поджарила сосиски и порезала быстрый салат. А Саша прихватил из супермаркета бутылку белого сухого вина, чтобы отметить знакомство. Сказать по правде, Юля начинала нравиться ему все больше, и он надеялся на… эм, приятное завершение вечера. В конце концов, разве они не единственные мужчина и женщина на планете? Придется им теперь любить друг друга. Конечно, Юля не совсем в его вкусе. Слишком костлявая, пожалуй. Да и этот странный цвет волос… В любом случае, все могло быть и хуже, говорил себе Саша. Потому что Юля все-таки женщина. И если бы вместо нее остался какой-нибудь мужик, Саше пришлось бы либо провести самокастрацию, либо сменить ориентацию.