Страница 29 из 33
– Теперь сиди смирно…
Когда щипцы захватили прядь, влажные волосы пугающе зашипели и воздух наполнился мерзким запахом, похожим на запах горелых перьев. Кожу на голове обжигало жаром утюжка просто нестерпимо! Но Лилиана работала быстро и сноровисто, закручивая прядь за прядью, поминутно отступая на шаг-другой, чтобы окинуть критическим взглядом плоды своих усилий, и время от времени возвращаясь к плите, чтобы заново раскалить щипцы. Она не говорила ни слова, избегала встречаться с Фрэнсис взглядом, и лицо у нее по-прежнему пылало. Фрэнсис сидела как в кресле дантиста – вся потная и совершенно несчастная.
Наконец тяжкое испытание закончилось. Лилиана еще минуту-две поправляла волосы расческой, потом принесла мужнино зеркало для бритья и сунула Фрэнсис в руки.
– Ну как? – спокойно спросила она. – Тебе нравится?
При виде своего отражения Фрэнсис обомлела. С этой немыслимо короткой стрижкой и великолепной завивкой она себя еле узнавала. Она чуть повернула и наклонила набок голову:
– Прямо совсем другой человек.
– Теперь ты выглядишь модно и шикарно.
– Шикарно?
Лилиана снова покраснела.
– Эффектно. Такая прическа подчеркивает лепку твоего лица.
Ну да, пожалуй… Четкий край стрижки привлекал внимание к резко очерченной челюсти Фрэнсис. А Кристина всегда говорила, что самое красивое в ней – челюсть и подбородок. Но Фрэнсис не испытывала удовольствия – все никак не могла расслабиться. Лилиана забрала у нее зеркало и принялась сгребать волосы, рассыпанные на газете. Собранные в кучу, они выглядели омерзительно, словно огромный клок кресельной набивки. Фрэнсис поднялась на ноги и стала помогать. Они завернули волосы в газету и запихали объемистый сверток в мусорное ведро.
Случайно столкнувшись руками над ведром, они отпрянули друг от друга. Все между ними разладилось, все стало не так, как раньше. Недавнее буйное веселье, примерка платья в спальне Фрэнсис, дурацкий салон красоты в гостиной Лилианы – будто бы ничего этого и не было. Или даже хуже: после признания Фрэнсис все стало казаться подозрительным, двусмысленным, предосудительным. Лилиана убирала ножницы и расчески, хмурясь почти раздраженно. Фрэнсис никогда еще ее такой не видела. Может, она перебирает в памяти прошлые события? Вспоминает разные странные знаки внимания со стороны Фрэнсис, рахат-лукум, комплименты? Решительный отпор, который Фрэнсис дала мужчине в парке, положившему глаз на нее, Лилиану? Не думает ли она, что Фрэнсис спровадила того типа единственно с целью занять его место?
Или Фрэнсис и впрямь преследовала такую цель?
Когда Лилиана стала закрывать сумку, Фрэнсис набрала в грудь воздуха.
– Лилиана. То, что я тебе рассказала…
Лилиана защелкнула замок:
– Все в порядке, не беспокойся.
– Точно?
– Да.
– И ты никому не…
– Разумеется – нет.
– И ты… ну, постараешься выбросить это из головы? Мне бы очень не хотелось, чтобы это расстроило нашу дружбу.
Лилиана улыбнулась и небрежно махнула рукой, словно желая сказать, что она в таких делах искушена и выслушивает подобные лесбийские признания… да каждый второй день практически!
Но жест вышел неубедительным, а улыбка была натянутой – одними губами. Обменявшись еще несколькими неловкими фразами, женщины расстались. Фрэнсис отправилась в свою спальню и там в смятении уставилась в зеркало. Прическа уже не вызывала уверенности – казалась ужасной ошибкой, как и все, что произошло сегодня. Фрэнсис потрогала пальцами оголенную шею, чувствуя себя беззащитной.
Потом она собрала все свое мужество – деваться-то все равно некуда, так зачем тянуть время? – вышла из спальни и спустилась вниз.
Дверь гостиной она открыла тихо, на случай если мать все еще спит. Но мать уже проснулась и сидела за бюро, надписывая конверт. Она посмотрела на Фрэнсис поверх очков, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы перефокусировать глаза. Затем она положила ручку, сняла очки и медленно произнесла:
– О господи!
– Да! – Фрэнсис натужно хихикнула. – Боюсь, я не устояла перед натиском Лилианы.
– Это миссис Барбер сотворила? Я и не подозревала, что она такая мастерица. Ну-ка, подойди ближе, встань на свету. Ах, Фрэнсис, прелестно!
Фрэнсис вытаращилась на нее, не веря своим ушам:
– Ты так считаешь?
– Очень, очень мило. Повернись-ка, дай посмотреть. Да прямо модная картинка!
– Я была уверена, что тебе не понравится.
– Почему же, скажи на милость? Я только рада, что ты прихорошилась. Мне вообще хотелось бы, чтобы ты уделяла больше внимания своему внешнему виду.
– Ты о чем?
– Ну… – Мать покраснела. – Иногда ты выглядишь немножко неряшливо, расхаживая по дому, вот и все. Сама-то я ничего не имею против, меня единственно беспокоит, что думают другие. Но твоя новая прическа… Нет, она чудо как хороша!
Ее слова застали Фрэнсис врасплох. Все еще взвинченная после неловкого объяснения с Лилианой, она вдруг снова испытала неодолимое желание расплакаться. Она подошла к камину и встала там спиной к матери, без всякой надобности поправляя и приглаживая волосы. «Идиотка! Идиотка!» – обругала она себя, с трудом подавив слезы.
Выйдя из гостиной, Фрэнсис в нерешительности постояла в холле. А поднявшись наверх, помедлила на лестничной площадке. Должна же Лилиана выйти – поинтересоваться, как мать отнеслась к новой прическе?
Но хотя дверь кухоньки была приоткрыта и из-за нее слышалось какое-то шебуршение, Лилиана так и не появилась.
5
Завивка держалась до самого конца дня, но наутро по пробуждении Фрэнсис выглядела как пациентка психиатрической клиники: с одной стороны головы волосы выпрямились, слежались и висели безжизненными прядями, а с другой – дыбились спутанными кудрями, расчесать которые было невозможно. Не зная, что еще с ними делать, Фрэнсис до упора отвернула кран ванны и сунула под него голову. От завивки не осталось и следа, но волосы, высохнув, стали нелепо топорщиться.
Внимательно рассмотрев Фрэнсис, мать осталась далеко не в таком восторге, как накануне.
– Почему бы тебе не попросить миссис Барбер привести твою прическу в порядок? Вчера у нее получилось совершенно замечательно.
Но когда Фрэнсис обратилась за помощью к Лилиане, между ними опять возникла мучительная неловкость. Лилиана показала, как следует укладывать волосы, чтобы они лежали естественными волнами. Она стояла за ней у трюмо в спальне, поправляя пряди кончиками пальцев, но упорно избегала встречаться с ней взглядом в зеркале и все время сохраняла такую настороженную позу, будто входит в колючие заросли и боится поцарапаться. У Фрэнсис тоскливо сжималось сердце. Она чувствовала, что своим вчерашним признанием разладила, разрушила их дружбу. И чего ради, спрашивается? Во имя честности. Во имя принципа. Во имя старой любви, которая в любом случае уже давно угасла, вечность назад.
В последующие дни Фрэнсис продолжала считать свою новую стрижку чересчур экстравагантной, но, получив множество комплиментов от подруг матери и соседей, она в конце концов решила, что с прической все в порядке. Мистер Барбер, расхаживая по дому, весело насвистывал «Немножко не в своем уме», и Фрэнсис восприняла это как своего рода похвалу. А Кристина при виде нее слегка опешила: «Ого!.. Недурно, совсем недурно, хотя такая стрижка подчеркивает твою тяжеловатую челюсть» – и это Фрэнсис тоже сочла за комплимент. Даже парнишка, приносивший мясо, стал смотреть на нее как-то по-другому. В общем, все восхищались ее новым образом, – все, кроме Лилианы. Такое впечатление, что их дружба, набиравшая обороты, вдруг резко остановилась, визжа тормозами, и дала задний ход. Почти неделю они общались как домовладелица и квартирантка – просто обменивались незначительными фразами, случайно сталкиваясь на лестнице, лестничной площадке или в холле. В «Анне Карениной» Китти ждала ребенка, Анна с Вронским были глубоко несчастны, и трагическая развязка приближалась. Но ни литературных разговоров, ни пикников в парке, ни совместных перекуров на пороге задней двери больше не было. И никаких упоминаний о вечеринке у Нетты.