Страница 19 из 22
Очень мне нравились спартаковские квадраты. У нас в «Автомобилисте» такого упражнения не существовало. Меня это очень привлекало, штука интересная.
Как ни странно, вполне спокойно я относился к знаменитой бесковской «максималке». Длилась она 23 минуты. Бежишь вперед с высоко поднятым бедром – назад рывок в полную силу. После этого бег с захлестыванием голени – обратно опять рывок в полную силу. Потом имитация удара «щечкой» – и снова ускорение на обратном пути. Особенно непростыми были 5–6 минут, когда бегать туда-обратно приходилось без отдыха. Потом, когда продышишься, шли гимнастические упражнения, дальше уже было легче.
В «Спартак» Бесков попал по инициативе Андрея Петровича Старостина. Они с Бесковым были в хороших отношениях, дружили. Хуже команде уже быть не могло, «Спартак» упал в первую лигу. Яма казалась беспросветной. И поэтому решили попробовать такой ход.
Многие не любили бесковские разборы. Они были долгими, муторными. На разборах Бескова я не раз ловил себя на мысли: минут 30 слушаю его, вникаю, анализирую, а потом теряю мысль. Голова как в тумане, тебя отрубает. И вроде все считали меня умным мужиком, а все равно – ничего с собой не поделаешь. Некоторые признавались: «А я с самого начала его не слушаю – весь в своих мыслях: как вчера погулял и куда пойду завтра». Он ходил, двигал фишки, но мы уже всю эту информацию не слишком воспринимали.
Например, Сашка Сорокин – приятный, веселый и совсем не обидчивый парень. И при этом единственный, кто мог довести Бескова до белого каления.
Я спрашивал у него:
– Саш, как тебе это удается?
– Легко. Идет разбор игры – я просто смотрю на него. Что бы он ни говорил, я уставлюсь и смотрю ему в глаза. Он не выдерживает. А мне на его нудных разборах помогает – я научился с открытыми глазами спать.
Из воспоминаний Виктора Самохина:
– Один разбор – после поражения от киевского «Динамо» – продолжался почти четыре часа. Бесков включил видеомагнитофон, и сразу же, после второй передачи, нажал на паузу. «Так почему мяч отдаете назад, а не вперед? Я уже тогда почувствовал, что вы проиграете!» И понеслось. Разбирали каждую деталь, каждую мелочь. Каждому могло достаться – за неправильную передачу, неправильную остановку мяча. Возражать Бескову было бесполезно. Он всегда оказывался прав.
А вообще, на этих разборах у Бескова муха не пролетит. Все молчали и слушали. Однажды произошла забавная история. Я на ней не присутствовал, дело было в первом круге чемпионата-1977, когда я еще не перешел в «Спартак». Мне рассказывали, причем непосредственный участник истории говорил, что все так и было. «Спартак» играл в Кемерово с «Кузбассом». И неожиданно крупно уступил – 0:4. А Гладилин в матче не участвовал из-за перебора карточек.
Разбор. Всем страшно. Думают, Бесков сейчас зайдет и всем на орехи раздаст. Он порой ревел на них страшно. И тут Гладилин садится на самый первый ряд:
– А мне-то что переживать? Я же не играл. А вы сейчас свое получите.
Сел, развалился на своем стуле.
Заходит Бесков.
– Да. Стыдно, вообще-то, проигрывать такой команде. А все почему? А потому что у нас есть такие, как Гладилин! Которые не думают об игре! Которые получают карточки на ровном месте, ненужные, за язык свой поганый!
И 45 минут он чихвостил одного Глашу!
Из воспоминаний Валерия Гладилина:
– Жертв – игроков, которых он сегодня будет песочить, – Константин Иванович обычно заранее не выбирал. Он часто импровизировал. Поэтому многие разбегались, чтобы не попасться ему на глаза. Идеально – сесть на разборе, спрятавшись за всеми, на последнем ряду. В этот раз я думал, что уж меня-то точно гроза не коснется. Но ошибся.
По-своему мне тогда было даже приятно. Выходит, я столько значу для команды, раз мне посвящают целую речь – притом что я не играл. После разбора я подтрунивал над ребятами: «Вот видите: я не поехал – и вам четыре загрузили! Тренер так и сказал: вы г*вно без Гладилина».
У Бескова были помощники – сначала Бибичев, потом Новиков, – и они считали так называемые ТТД – технико-тактические действия игроков. Я на них никогда не обращал внимания. А он чуть ли не половину разборов им посвящал.
– Так, Романцев, пара передач вперед, это хорошо. И шесть назад, а вот это плохо.
И целый час нам это зачитывал.
Иногда доходило до маразма. Аут на моем фланге. Прибегает Эдик Гесс.
– Алик, у меня мало ТТД! Дай-ка мне мяч.
А соперник уже отошел на свою половину поля. И Гесс кричит:
– Только ты вперед откройся, чтобы мне пас вперед записали.
Отдает мне. Это значит «Гесс пас вперед – плюс». Потом он забегает вперед, и уже я ему отдаю. Получается, «Романцев пас вперед – плюс». А помощник на бровке сидит с диктофоном и все это зачитывает. А Эдик довольный:
– Ну ладно, я побежал.
Недавно вспоминали с Сашей Кокоревым еще один случай. Играем – ветрище страшный. Дасаев никак не может как следует выбить мяч от ворот. Просит Сашку: «Кока, выбей». У него всегда был мощный удар. Кокорев выбивает, а ветер гонит мяч назад. В итоге из десяти передач у него почти все были записаны, как пасы назад. И по ТТД в том матче он оказался худшим.
Конечно, какую-то информацию все эти подсчеты давали. Но их нужно было проводить совершенно по-другому. По зонам. Условно, делаешь пас вперед в штрафной, и он вдобакок оказывается голевым – это одно. А если пасоваться так, как мы с Эдиком Гессом, – совершенно другое. А у Бескова разницы не было.
Как-то Бесков разбирал действия Ярцева. А он в том матче играл единственного нападающего.
– Так, Ярцев. Сделал десять передач – и девять из них назад. А вперед только одна.
После разбора Ярцев идет к Бескову.
– Константин Иванович, я же один нападающий. Ну кому я могу отдавать вперед?
– Надо было найти момент. Что, тебе лень отойти назад и сделать передачу?
В общем, его не убедишь. Спорить – бесполезно.
Бескову нравилась власть. Но пользовался он ею иногда совсем бездумно. Одна история была показательной. Нам надо было ехать на выезд – то ли в Минск, то ли в Киев.
Я сижу у Николая Петровича, как капитан я достаточно часто у него бывал. Надо решить, на чем добираться – на поезде или на самолете. В это время такие вещи уже решал Бесков.
Помощником у Старостина работал Александр Головушкин – человек, которого Николай Петрович знал еще с тех времен, когда отбывал срок в лагерях. Головушкин работал охранником в Комсомольске-на-Амуре, куда Николая Петровича перебросили после очередной пересылки. И Старостин был благодарен ему за отношение в тот период. Когда Николай Петрович вернулся в Москву, к работе, то позвал Головушкина администратором в «Спартак», где тот потом долго трудился. Правда, в конечном итоге Константин Иванович его «съел».
У Головушкина были хорошие связи – в аэропорту, на железной дороге. Билеты в то время было тяжело достать, а ему удавалось. Смог и на этот раз. Прибегает довольный:
– Все, Константин Иванович, билеты на самолет взял. Было трудно, но все получилось.
Смотрю на Головушкина – рад, аж цветет. И понять его можно. Одно дело – достать один билет. А нам-то нужно было около двадцати. Считай, полсамолета. Головушкин всех на уши поставил, договорился, кого-то в последний момент сняли с рейса.
И тут Бесков говорит:
– Взял, говоришь, билеты? Ну так иди сдавай. Мы поездом едем.
Вот такие вещи он мог вытворить. Именно из-за подобных случаев трещина между ним и Николаем Петровичем со временем стала расти все больше и больше.
Из воспоминаний Александра Хаджи, многолетнего администратора «Спартака»:
– У меня была похожая история. Как-то нам надо было лететь в Ереван. Спрашиваю Бескова: